Девушка под сенью оливы - Лия Флеминг Страница 3

– Завтракать будем там!

Я почувствовала, что ноги мои стали ватными, и мне пришлось присесть на старую скамейку под кедром, раскинувшим свою крону над лужайкой. Скамейка была обращена в сторону озера. С этого места мне отлично был виден дворец Стокенкорт, бывшее фамильное гнездо семейства Георгов. Он возвышался прямо передо мной на противоположной стороне озера. Сейчас в нем оборудовали шикарную гостиницу. А все, что осталось от былого имения, – это небольшой дом, так сказать, вдовья часть наследства, примостившийся почти рядом с деревенской каменной стеной. Я стала последней из трех обитателей, коротавших в этом доме свой век. После моего выхода на пенсию пятнадцать лет тому назад я безвылазно живу здесь. Со временем дом, населенный духами прошлого, стал слишком велик и слишком пуст для меня одной. «Зато этот дом проводит тебя в последний путь», – подсказал мне внутренний голос.

Милая Лоис даже и не подозревает о том, какой всплеск эмоций вызвал у меня ее подарок. Но я не стану ее огорчать, нет! Афина, или Атина, как на английский манер звали ее мать домашние, умерла совсем молодой, а после смерти моей старшей сестры Эвадны, бабушки Лоис, у бедняжки действительно не осталось никого из родных, кроме меня.

Алекс тоже страдает без отца, я это чувствую. Вот и получается, что как ни ряди, а мы трое – последнее звено в цепочке, связующей нас с кланом Георгов. К тому же для Лоис я стопроцентная замена ее бабушки. Нельзя обижать девочку отказом, и все же, и все же… Хватит ли у меня сил снова оказаться на острове, лицом к лицу с тем, что там было? Да, с тех пор прошла целая жизнь, это правда. Как встретит меня Крит спустя шестьдесят лет после всех пережитых ужасов?

Даже сегодня при одной только мысли о тех днях в моей памяти встает ворох страшных воспоминаний. Да, время было страшным и одновременно прекрасным. Жестокость, кровь, страдания, голод – но тогда я жила полной жизнью. Опасности, подстерегавшие меня повсюду, а рядом – удивительная доброта и отзывчивость совершенно незнакомых людей. Тогда в моей жизни происходило много чего такого, о чем я не имею права говорить никому.

Послышался громкий голос Лоис. Она призывала Алекса оторваться наконец от телевизора и идти к завтраку. Бренча подносом, уставленным чашками и стаканами, Лоис медленно проследовала к беседке. Но ее появление не рассеяло моей задумчивости. Почему так сильно затрепетало в груди сердце от одной только мысли, что можно туда вернуться? И с каждой минутой желание снова увидеть Крит становилось все сильнее, отметая прочь первоначальные сомнения.

А почему бы им и не узнать хоть какие-то крохи из моего прошлого? Ведь не осталось уже никого, с кем я могла бы поделиться историей своей жизни. Только эти двое. Кому может принести вред моя исповедь? Ведь должен же хоть кто-то знать, что произошло тогда на самом деле, прежде чем я навсегда унесу свои драгоценные тайны вместе с собой в могилу.

А в мои-то годы каждый лишний день жизни – это как подарок судьбы. И хотя все во мне противилось тому, чтобы начать ворошить прошлое, я понимала: пришло время снять тяжкий груз с души, так томивший меня все последние десятилетия. Молодые имеют право знать правду. Всё, как это было на самом деле. Да, мы пережили страшное время, но ведь справились же! И обнаружили в себе много такого, о чем даже и не подозревали.

А мальчикам, таким как Алекс, пора узнать, что война – это не компьютерная игра: пиф-паф – и ты герой. О, нет! Война – это жестокое и кровавое месиво. Сколько людей, мужчин и женщин, отдали свою жизнь во имя того, чтобы современные дети росли, не зная, что такое страх. И сколько моих собственных друзей погибло в той мясорубке. Мне повезло. Я дожила до пенсии, а они даже не узнали, что такое старость. Сражение за Крит уже давным-давно забыто. Так, пара абзацев в старом учебнике истории.

Как я смогу вернуться туда? Встретиться с призраками былого? Как смогу распечатать все те переживания, которые когда-то навечно похоронила на этом острове? Хватит ли у меня сил вспомнить всё? Все эти страшные ночные кошмары и бесконечные грезы?

«А может, вспомнив всё, старая вешалка, ты обретешь наконец свободу и покой?» – тут же подначил меня внутренний голос.

Я взяла рекламный проспект и неспешно двинулась к беседке, где меня поджидало удобное плетеное кресло. Лоис тоже заждалась.

* * *

Ночью он снова пришел ко мне, бронзовый от загара мужчина, герой моих грёз. Я увидела перед собой уже полузабытую статную фигуру: черная рубашка, перехваченная крест-накрест нагрудным патронташем, галифе, кожаные сапоги до колен, покрытые слоем пыли. На лбу – неизменная кружевная бандана, и эта вечная сардоническая улыбка на его губах. В зыбком мареве занимающегося утра я так явственно ощутила его присутствие рядом с собой, вдохнула полной грудью ароматы розмарина и тимьяна, которыми сплошь поросли сероватые скалы Белых гор. Но вот пелена из пыли и песка заслоняет его от меня, и я не могу дотянуться до него… А потом я просыпаюсь, и мои глаза полны слез. Вокруг тихо, из окна доносится протяжное блеяние одинокой овцы. Видно, созывает своих ягнят на утренний моцион.

А кто же зовет меня на этот остров? Кто приглашает снова вдохнуть пряный запах полыни и лимонов, манит в незабываемые средиземноморские ночи? Когда-то я прочитала в одной книге, что у всякой любви есть свой ландшафт. Верно, все так!

Впрочем, все началось совсем в другом месте. С тяжелым вздохом я откинулась на подушки. Чтобы в полной мере прочувствовать смысл и значение поездки на Крит, мне для начала надо погрузиться в совсем иной ландшафт. Вернуться к нашим северным пейзажам с их бурными горными реками, с пустошами, поросшими вереском. Именно там зародились мои несбыточные мечты, и первый робкий луч света пролился на то, что могло бы статься, если бы не…

Пенни Георгиос уселась прямо на землю, среди зарослей влажного от росы вереска, и принялась внимательно изучать окрестности в бинокль. Ничего! В загоне для скота – олень-самец темно-бурого цвета. Судя по всему, старый, коль скоро местный егерь выбраковал его из общего стада. Пенни любила эти вересковые пустоши, перемежающиеся болотами, в которых, как в зеркале, отражались близлежащие горы. Она любила лежать на траве, укрывшись среди вереска с неизменным биноклем в руках, пытаясь отыскать глазами каменоломню, воображая, что тоже участвует в мальчишеских играх и сейчас ведет скрытое наблюдение за тем, как один из них крадется среди скал, окружающих Блэр Атолл.

Солнце уже поднялось высоко. Куда ни кинь взгляд, везде горы, переливающиеся на свету пурпурно-лиловыми красками. Они распростерлись во все четыре стороны и напоминали необъятное каменное море со скалистыми уступами, похожими издали на свинцово-серые волны. Пенни нравилось карабкаться по этим скалам, нравилось бродить горными тропами, взбираться на вершины по осыпающемуся вниз щебню. Помощник местного охотника даже похвалил ее, сказал, что она легка на подъем, а с такими длинными, как у нее, ногами она при восхождении может дать фору любому мужчине. Впрочем, когда Пенни озвучила этот комплимент матери, то эффект оказался совсем не тот, на который она рассчитывала.