В поисках утраченных предков - Дмитрий Каралис Страница 3

Книгу В поисках утраченных предков - Дмитрий Каралис читаем онлайн бесплатно полную версию! Чтобы начать читать не надо регистрации. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, но и на андроид (Android), iPhone и iPad. Приятного чтения!

В поисках утраченных предков - Дмитрий Каралис читать онлайн бесплатно

В поисках утраченных предков - Дмитрий Каралис - читать книгу онлайн бесплатно, автор Дмитрий Каралис

По воскресеньям отец строился. Белели свежими срубами соседские дома, качались в гамаках вездесущие дачники, и в пятнистых сарайках хрюкали поросята. Попробуй отличи свой материал от чужого, если возили с одного места… Отец посвистывал и заигрывал с матерью, хлопотавшей у дымившего очага: «Шура, ягодка моя, балкон будем делать?» Он брал каску с гвоздями и шел приколачивать доску, которую Броня с Феликсом уже прилаживали к стене.

— Обязательно, — подыгрывала ему мать и громко добавляла: — Мне посоветовали в Москву написать, товарищу Сталину. Тогда быстро найдут, кто из нашего леса дом построил.

— Ну ладно, ладно, — понижал голос отец. — Не пойман — не вор. Успокойся. Смотри, какая погода чудная.

— Успокойся… — помешивала крапивные щи мать. — Если бы даром досталось, а то ведь ссуду брали. А кое-кто за наши деньги особняки отгрохал и дачников пустил. Нет, я напишу!..

…Отец погасил ссуду к пятьдесят шестому году. Десять лет семья возвращала деньги за материал, украденный зимой сорок шестого года. Но выплатили честь по чести — есть справка…

Когда при заполнении анкеты в военкомате я сказал, что мой отец родился в Санкт-Петербурге, пахнущий одеколоном лейтенант посоветовал мне не выпендриваться и не разводить здесь белогвардейщину.

Я сказал, что из прошлого, как и из песни, слов не выкинешь: отец появился на свет не в Ленинграде, не в Петрограде, а в Санкт-Петербурге. Именно так в 1904 году назывался наш город.

— В военном деле нужна точность, — добавил я.

Лейтенант окинул меня долгим надменным взглядом и записал: «Ленинград (Санкт-Петербург)».

— Живой еще? — макнул он перо в чернильницу.

— Кто?

— Родитель. Четвертого года рождения все же…

— Отец жив, — покраснел я. Сзади, у стендов гражданской обороны, хихикали раздетые до трусов одноклассники, и я стеснялся пенсионного возраста своего отца.

— Ну, вы даете! — смачно сказал лейтенант. — У меня батя двадцатого года рождения. Детей надо делать в молодости…

Я промолчал.

— Мать?

— Умерла, — негромко сказал я. — Два года назад, в шестьдесят четвертом.

Лейтенант неодобрительно покрутил головой. Потом он долго скрипел пером, внося в карточку годы рождения и места работы двух братьев и двух сестер, и нетерпеливо поглядывал на меня.

— Все? — поставив точку, с тревогой спросил он. — Больше никого нет?

— Никого.

— Ну, вы даете!..

Санкт-Петербург так и остался в моей воинской анкете. Из песни слов не выкинешь.

Отец помнил Октябрьскую революцию так же, как я помню полет Гагарина. Хорошо помнил. Ему только что исполнилось тринадцать лет.

Когда полетел Гагарин, мне было двенадцать. Я видел по телевизору, как он спускается по трапу самолета и идет по ковровой дорожке.

Отец родился за несколько недель до Кровавого воскресенья. Я — в середине века. Между нашими днями рождения легли две мировые войны и три революции.

Когда акушерка на Обводном канале хлопнула меня по синей попке и я, впервые хлебнув воздуха, закричал тоненьким голоском «у-а! у-а!», отцу было уже сорок пять. Я был его седьмым ребенком и восьмым у матери.

До меня так же пищали, глотнув ленинградского воздуха, пять моих братьев и две сестры. Они пищали в разные периоды нашего государства: «после революции», «до войны» и «во время войны». Я пискнул «после войны». По нам можно изучать историю; у нас длинная семья.

Мы строим дом.

Мы приезжаем в субботу утром, затапливаем печку и быстро натягиваем дачные обноски. Феликс, в рваном сомбреро и ватнике, выводит нас на улицу и для порядка пересчитывает. Краснеют клены вдоль покосившегося забора, вянет трава, прибитая ночными заморозками, и мелкий дождик моросит по крыше.

Предполагается, что новый дом встанет на месте старого. Но старый решено пока не трогать, а лишь охватить фундаментной траншеей по периметру, а когда вырастут стены нового, — разобрать. Так вернее.

Пока мы сломали только верандочку, в которую уперлась траншея. Веранда долго раскачивалась, скрипела и наконец рухнула, выдохнув в морозный воздух облако пыли. «Ну все, — сказал Феликс, — назад пути нет». И, присев в сторонке, долго курил, прищурив глаза.

Мы разбираем доски и отрываем от порушенных стен листы толстого картона. На обратной стороне листов — круто бегущие графики 1953 года; отрывая, я рассматриваю их.

Удилов с остервенением лупит обухом топора по доске. «Ах ты, зараза! — тяжело дышит он. — Такое старье, а сопротивляется. Гнилуха…»

Мне не нравится, как он неуважительно отзывается о веранде. Но я молчу.

— Расколешь! — предостерегает его Молодцов.

— И хрен с ней! — разгибается Удилов и смотрит на Саню. — Все равно на дрова.

— Никола! — выбрасывает папиросу Феликс и поднимается. — Хорошие надо складывать отдельно. Не халтурь!..

Я отрываю очередной лист картона, и из-под него что-то падает на землю.

Деньги! Две огромные, еще хрустящие бумажки по пятьдесят рублей. Ого!..

Мы расправляем их и рассматриваем. Да, были денежки. Удилов начинает вспоминать, что можно было купить на одну такую деньгу.

— Батина заначка, — усмехается Феликс. — С гонорара припрятал и забыл. У него такое бывало: гонорар получит, накупит нам подарков, матери деньги отдаст, заначку спрячет, а утром ходит по дому — во все углы заглядывает. Не помнит, куда сунул. «Феликс, я тебе вчера деньги не давал? А Верке? Поди выясни потихоньку. Только Надьку не спрашивай, та сразу продаст». А мать Надьку и подсылала за батей следить. Одно слово — милиционер. Ее и во дворе так звали.

— Майор Пронин ей в пометки не годится, — соглашается Молодцов.

Даже сейчас, когда мы без дураков строим дом, вкалываем, Надежда все равно шастает сюда с проверками. Четверо бесконтрольных мужчин на даче внушают ей подозрения. То какие-то тапочки ей забрать надо, то приготовить нам яичницу, то библиотечную книгу забыла… А потом обзванивает наших жен и докладывает.

— Да, Саня, жизнь у тебя не сладкая, — сочувствуем мы Молодцову.

— Что ты! — соглашается младший зять. — Двенадцать лет, как под колпаком у Мюллера!

Саня взваливает на плечо бревно и добродушно сокрушается, что его — орла и тамбовского волка — так быстро окрутила какая-то ленинградская пигалица. «Я тогда и глазом моргнуть не успел», — Саня разворачивается — мы с Феликсом едва успеваем пригнуться.

— Идиот! — ворчит Феликс, выпрямляясь. — Чуть родню не зашиб. Бугай тамбовский…

С Тамбовом у нас, можно сказать, кровная связь. И Молодцов не обижается на бугая. Тем более ни на бугая, ни на волка он ни с какой стороны не похож. Просто крепкий парень.

Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы

Comments

    Ничего не найдено.