Солнце клана Скорта - Лоран Годе Страница 3

— Лучано Маскалдзоне? Это правда ты?

— Лучано? Сын потаскухи, и ты не сдрейфил явиться сюда?

— Лучано, приподними свою дурацкую голову, чтобы я увидела, что это и впрямь ты!

Он не отвечал. Не сводя взгляда с горизонта, с угрюмым видом, он не подгонял осла. «Женщины будут кричать, — подумал он. — А мужчины будут бить. Я все знаю». Толпа все более приближалась к нему. Два десятка мужчин теперь буквально шли по его пятам. И все время, пока он ехал по виа Нуова, женщины окликали его со своих балконов или стоя на пороге своих домов и, прижимая к коленям детей, крестились. Когда он подъехал к церкви, к тому самому месту, где несколько часов назад встретился с доном Джорджо, чей-то голос, перекрывая остальные голоса, громко крикнул:

— Маскалдзоне, это день твоей смерти!

Только тогда он повернул голову в сторону крикнувшего, и вся деревня смогла увидеть на его лице ужасную вызывающую улыбку, от которой они все оцепенели. Улыбка говорила, что он все знал заранее. Что больше всего он презирает их. Что он получил то, за чем пришел сюда, и унесет это наслаждение с собой в могилу. Несколько детишек, испуганные гримасой путника, расплакались. И набожные матери в один голос вынесли приговор:

— Это дьявол!

Наконец он подъехал к концу деревни. Последний дом — вот он, всего в нескольких метрах. А дальше будет только бесконечная, уходящая в холмы каменистая дорога среди олив.

Несколько мужчин неожиданно преградили ему путь. В руках у них были заступы и мотыги. С суровыми лицами они стояли плечом к плечу. Лучано Маскалдзоне придержал своего осла. Молчание длилось долго. Все словно застыли. «Вот здесь я и умру. У последнего дома Монтепуччио. Кто из них первым набросится на меня?» Он почувствовал, как тяжело вздохнул его осел, и в ответ пригнулся и похлопал его по спине. «Эти мужланы догадаются хотя бы напоить мою скотину, когда покончат со мной?» Он выпрямился, не спуская глаз с неподвижно стоящих перед ним мужчин. Женщины, что до того кричали, смолкли. Никто не осмеливался сделать первый шаг. Он вдруг почувствовал какой-то терпкий запах: последний запах в его жизни. Запах сушеных томатов. На всех балконах женщины разложили большие доски, на которых сушились разрезанные на четвертушки томаты. Их палило солнце. Постепенно они сморщивались, как насекомые, и источали тошнотворный терпкий запах. «Томаты, что сушатся на балконах, проживут дольше, чем я».

* * *

Неожиданно первый камень ударил ему в голову. Он не попытался увернуться от него. Лишь приложил усилия, чтобы удержаться в седле прямо. «Вот так, — успел он подумать, — вот так они меня убьют. Забросают камнями, как изгоя». Второй камень пришелся ему в висок. На этот раз удар был такой сильный, что он не удержался в седле. Упал на пыльную дорогу, но ноги его остались в стременах. Кровь текла на глаза. Он еще слышал, как вокруг него кричали. А разгоряченные люди хватались за камни. Каждый хотел ударить. Град камней с силой колотил по его телу. Он чувствовал, как горячие камни этих мест убивают его. Они были еще обжигающие от солнца и распространяли вокруг него запах высохших холмов. Его рубашка промокла от крови, теплой и густой крови. «Я повержен. Я не сопротивляюсь. Бейте. Бейте. Вы ничего не убьете во мне, ведь меня уже нет. Бейте. У меня нет больше сил. Кровь вытекает из моих жил. Кто бросит последний камень?» Странно, но последнего, решающего камня не последовало. Он подумал, что люди в своей жестокости хотели продлить его агонию, но это было не так. Оказывается, прибежал кюре и стал между мужчинами и их жертвой. Он обзывал их чудовищами и требовал, чтобы они остановились. Лучано почувствовал, как кюре опустился около него на колени. Услышал, как он прошептал ему в ухо:

— Я здесь, сын мой. Я здесь. Держись. Дон Джорджо позаботится о тебе.

Дождь камней не возобновился, а Лучано Маскалдзоне предпочел бы оттолкнуть кюре, чтобы мужчины Монтепуччио завершили начатое, но у него не было больше сил. Вмешательство кюре не принесло никакой пользы. Оно только продлевало агонию Лучано. Нет, пусть они с яростью и диким рвением забрасывают его камнями. Пусть затаптывают ногами, покончат с ним. Вот что он хотел ответить дону Джорджо, но ни единого звука не вырвалось из его горла.

Если бы кюре Монтепуччио не стал между толпой и ее жертвой, Лучано Маскалдзоне умер бы счастливым. С улыбкой на губах. Как завоеватель, насытившийся победой и поверженный в битве. Но она затянулась. Жизнь покидала его слишком медленно, и он успел услышать то, чего никогда не должен был бы узнать.

Мужчины деревни толпились около тела и, не имея возможности завершить расправу, осыпали его ругательствами. Лучано воспринимал их голоса, как последние звуки мира.

— Это отобьет у тебя охоту возвращаться сюда!

— Тебе же сказали, Лучано, это день твоей смерти!

А потом прозвучали эти слова, от которых земля под ним содрогнулась:

— Иммаколата — последняя женщина, которую ты поимел, сын свиньи!

Лучано задрожал всем телом. За его опущенными веками рассудок в смятении вопрошал: Иммаколата? Почему они сказали — Иммаколата? Кто же была эта женщина? Ведь он обладал Филоменой. Перед его мысленным взором вдруг возникло прошлое. Иммаколата… Филомена… Образы прошлого проплывали под плотоядный смех толпы, которая окружала его. Он как бы увидел все снова. Он понял. И в то время как мужчины вокруг него продолжали орать, он думал: «Совсем немного нужно было, чтобы я умер счастливым… Всего на несколько секунд раньше… Несколько секунд я прожил лишних… Я чувствовал, как горячие камни бьют мое тело. Это было прекрасно… Я так и представлял себе это. Кровь льется. Жизнь ускользает… А я улыбаюсь, до самого конца улыбаюсь, выказывая им свое презрение… Казалось, еще немного… но мне не дано будет познать это удовлетворение. Жизнь в последний раз подставила мне подножку… Я слышу, как они хохочут вокруг меня. Мужчины Монтепуччио хохочут. Земля, которая пьет мою кровь, хохочет. Осел и собаки тоже. Смотрите на Лучано Маскалдзоне, он хотел умереть триумфатором, и вот он, валяется в пыли с жалкой гримасой на лице… Судьба посмеялась надо мной… С наслаждением… И в смерти я потерпел неудачу… Я Лучано Маскалдзоне, и я плюю на судьбу, которая смеется над людьми…»

Да, это с Иммаколатой Лучано наслаждался любовью. Филомена Бискотти умерла от легочной эмболии вскоре после его ареста. Ее младшая сестра Иммаколата осталась последней из Бискотти и жила в родительском доме. Прошло время. Пятнадцать лет, которые Лучано Маскалдзоне провел в заключении. А Иммаколата постепенно становилась похожей на сестру. Она выглядела так, как выглядела бы Филомена, если бы ей суждено было выжить. Иммаколата осталась старой девой. Ей казалось, что жизнь не заинтересовалась ею и она до конца дней своих не будет знать никаких перемен, кроме как смены времен года. И в эти тоскливые годы ей не раз вспоминался этот человек, который, когда она была еще ребенком, обхаживал ее сестру, и при этом воспоминании ее всегда охватывала какая-то радостная дрожь. Этот бандит повергал ее в трепет. Его улыбка неотступно преследовала ее. Вспоминая о нем, она испытывала пьянящее возбуждение.