Жена пилота - Анита Шрив Страница 3

Чувство одиночества быстро проходило. Иногда Кэтрин так привыкала к частому отсутствию мужа, что его появление вносило неприятный диссонанс в ее размеренное существование. Впрочем, уходы и приходы сменяли друг друга каждые три-четыре дня.

Кэтрин подозревала, что для Джека расставание с ней не было столь болезненным. Оставить любимого человека всегда легче, чем быть покинутым.

Я просто расфуфыренный водитель автобуса, — частенько повторял ее муж. — Слава нашей профессии теперь сплошная мишура.

Повторял!.. Осознать его гибель было трудно. Все, что Кэтрин смогла себе представить, — киношные клубы густого дыма и разлетающиеся во все стороны осколки. Испугавшись, она быстро изгнала ужасную картину из своего сознания.

Миссис Лайонз! У вас дома есть телевизор? Мне надо следить за последними новостями с места падения самолета.

Там… в той комнате… — показала рукой Кэтрин.

Я должен быть в курсе.

Хорошо. Со мной все будет в порядке.

Роберт Харт кивнул и с видимой неохотой удалился. Провожая его взглядом, Кэтрин подумала, что ей не хватит смелости рассказать о смерти мужа дочери.

Перед ее внутренним взором предстала картина. Вот она открывает дверь в комнату Мэтти. На стенах — плакаты с рекламой горнолыжных курортов в Колорадо. На полу разбросана вывернутая наизнанку одежда, накопленная за два-три прошедших дня. Спортивное снаряжение Мэтти свалено в углу: лыжи и лыжные палки, сноуборд, клюшки для хоккея на траве и лакросса. Доска объявлений увешана карикатурами и фотографиями ее подруг, Тейлор, Алисы и Кары — пятнадцатилетних девочек с длинными челками и волосами, собранными сзади в конский хвост. Мэтти с головой укрыта своим любимым бело-голубым стеганым ватным одеялом. Думая, что пора идти в школу, она притворится спящей, и Кэтрин придется трижды произнести ее имя, прежде чем дочь вскочит с постели, сердитая и удивленная, что мать ее разбудила. Растрепанные светло-рыжие волосы Мэтти будут свисать на фиолетовую футболку с белой надписью «Ely Lacrosse» на девичьей груди.

Опираясь руками о постель, Мэтти спросит:

Что случилось, мама?

Да, она спросит:

Что случилось, мама?

Не дождавшись ответа, Мэтти повысит голос:

Мама, что случилось?!

И Кэтрин опустится на колени у постели дочери и расскажет о трагедии, постигшей их.

Нет, мама! — закричит Мэтти. — Нет!

Кэтрин вывело из полузабытья приглушенное жужжание телевизора. Встав со стула, она замерла на пороге «длинной» комнаты, шесть высоких двустворчатых окон которой выходили на лужайку и океан. В углу комнаты стояла рождественская ель. Роберт Харт, скрючившись на диване, внимательно слушал какого-то старика по телевизору. Кэтрин пропустила начало репортажа. Она не поняла, какой это канал, Си-эн-эн или Си-би-эс.

Роберт вопросительно взглянул на нее.

Вы и впрямь хотите смотреть это?

Да. Я лучше посмотрю, — ответила она.

Переступив порог комнаты, Кэтрин подошла к телевизору.

На месте, где работали телевизионщики, моросил дождь. Внизу экрана Кэтрин прочла название местности: «Ирландия. Мыс Малин-Хед». Она не имела ни малейшего представления, где это находится, не знала даже, в какой части Ирландии расположен этот мыс. На телеэкране капли дождя стекали по щекам старика. Под его глазами уродливо выделялись большие белесые мешки. Камера отъехала в сторону, показав замшелые белые фасады старых деревенских строений. Посреди приземистых домишек возвышалась унылая гостиница, на узкой вывеске которой было написано: «Отель Малин». На крыльце гостиницы толпились люди с чашками чая и кофе в руках. Они подозрительно разглядывали приехавших в их деревню телевизионщиков. Вернувшись в исходное положение, камера «наехала» на лицо старика. Было видно, что он потрясен случившимся. Его рот оставался полуоткрытым, словно старику трудно было дышать. Разглядывая пожилого человека на экране, Кэтрин подумала, что выглядит, должно быть, не лучше: землистый цвет лица, глаза, устремленные куда-то вдаль, рот, раскрытый, как у пойманной на крючок рыбы.

Репортер — темноволосая женщина под черным зонтиком — попросила пожилого «джентльмена» рассказать, что он видел.

Светила луна… Вода в море была черная… как смоль… — запинаясь, начал старик.

Его голос был хрипловатым, как от застарелой простуды. Он говорил с таким сильным акцентом, что телевизионщикам пришлось пустить внизу экрана строку субтитров: «Кусочки серебра падали с неба в воду… Они падали вокруг моей лодки… Кусочки порхали, словно… птицы… раненные птицы… падали вниз… по спирали… вращаясь…»

Подойдя к телевизору, Кэтрин опустилась на колени. Теперь лицо старика на экране находилось вровень с ее лицом. Рыбак размахивал руками, имитируя падение осколков самолета. Сложив ладони рук вместе, он зашевелил пальцами, а затем резко развел руки в стороны. Отвечая на вопросы корреспондента, старик заявил, что ни один из пылающих кусков обшивки самолета не упал в его лодку. Когда он, запустив мотор, подплыл к месту предполагаемого падения, обломков там уже не оказалось. Он попытался забросить сети, но ничего не выловил.

Повернувшись к камере, журналистка сообщила телезрителям, что имя единственного свидетеля авиакатастрофы Эмон Гилли. Ему восемьдесят три года. Из-за того, что больше свидетелей нет, делать окончательные выводы пока что рано. Чувствовалось, что репортерша доверяет словам старика, но считает необходимым предупредить зрителей о возможной ошибке.

Перед внутренним взором Кэтрин предстала нелепая в своей трагичности картина: сверкающее и переливающееся в лунном свете море и серебристые блестки, падающие с неба, подобно крошечным ангелочкам, спускающимся на землю; маленькая лодка и застывший на носу рыбак. Его лицо повернуто к луне, а руки тянутся к небу. С трудом сохраняя равновесие, он старается поймать мерцающие огоньки, подобно ребенку, гоняющемуся за светлячками в летнюю ночь.

Странная мысль пришла на ум Кэтрин: «Почему несчастье, которое выпивает все соки из вашего тела, душит и глумится над вами, может в то же самое время стать предметом эстетического наслаждения для другого человека?»

Роберт поднялся и выключил телевизор.

С вами все в порядке? — участливо спросил он.

Когда самолет взорвался?

Он сложил руки на груди.

Час пятьдесят семь по нашему времени, шесть пятьдесят семь по местному.

На лбу, чуть выше правой брови, у него был шрам. По мнению Кэтрин, Роберту Харту не исполнилось еще и сорока лет. Он моложе, чем был ее Джек. Кожа Роберта отличалась белизной, свойственной всем блондинам. Карие глаза с прожилками цвета ржавчины на радужной оболочке… У Джека были голубые глаза разных оттенков: один — бледно-голубой, цвета прозрачного летнего неба, другой — яркий, светящийся внутренним светом. Необычный цвет глаз привлекал к нему внимание незнакомых людей. Казалось, эта аномалия озадачивает их, вызывает замешательство…