Запах денег - Артур Кангин Страница 3

Дом на Лубянке прикупил, лакеев в золотых адмиральских галунах поставил, охранников толстомордых нанял, хрустальные двери блюсти повелев.

Женушку же, верную Клавдюшку, одел от Версаче, а детишек мал-мала-меньше у самого Славы Зайцева, или даже у Валентина Юдашкина.

Сам же Степа в японский халат с изумрудными драконами вырядился, секонд хэнд от самого императора Хурахито. Степа его через торговых “жучков” добыл, буквально вырвав его из рук Черномырдина.

И вот ходит Степа весь в драконах, жареный миндаль грызет, саке не пьет, лишь иногда стопочку водочки “Молодецкой” примет, для полного ощущения счастия и блаженства.

Тут, прослышав о невероятном братишкином богатстве, Ванютка меньшой к нему наведался.

Стоит, жадно озирает мраморные залы с барельефами каких-то крылатых героев и полуколоннами, а у самого от недоумения и злости аж зубы клацают.

— Откедова сие? — спрашивает Ваня.

Не стал по русскому обычаю Степа скрытничать, и за чаркой “Молодецкой” поведал о горе-злосчастии, о самоцветах Берии, о торговых жучках, и халате от самого Хурахито.

Не дослушал тут Ваня Степиной исповеди, вскочил из-за мирного стола, кинулся прочь из хором белокаменных, матюгнул на ходу охранников толстомордых, требующих пропуск с хозяйственной подписью, да и прямиком, обезумевшим лосем, понесся к заветной кремлевской стеночке.

5.

Простукал Ваня стеночку, нашел заветный кирпичик, освободил чертушку.

А тот, бестия косоглазая, как запрыгнет ему на плечи, мохнатыми ножищами шею белую сдавил.

— Попался, злодей окаянный, — визжит Горе. — Замуровить меня решил?!

Ваня, чуть нервничая, объяснил черту свою освободительную миссию, а Горе и слушать не желает.

Пришли они к Ване домой, и тут-то Горе развернулось во всю свою поганую ширь.

Даже рассказывать тошно.

В самое короткое время Ваня потерял все.

Нефть свою перебросил через Чечню, зачарованный увещеваниям черта, а там война.

Гикнулась нефтюшка!

Денежки свои перевел в Нью-йоркский банк, опять же по совету Горя, а тот возьми да лопни.

В общем, через месяцок-другой Ванютка со всем своим семейством оказался на Ленинградском вокзале.

Милиционеры-мздоимцы у них прописку в паспортах проверяют, бомжи пятерочку на опохмелку требуют, грязными кулаками агрессивно трясут.

Словом, если есть ад на земле, то там ему самое место.

6.

Торчит Ваня на вокзале, у него по традиции на плечах черт сидит, косыми глазками публику стрижет, и видит Ваня брательника своего старшого, Степана, тот с портфелем из крокодиловой кожи куда-то прет.

— Откуда, Степанушка? — вопрошает любопытный Ваня.

— Из Северной пальмиры, — отвечает Степан, слегка отстранясь от вонючего брата. — Я там в вице-мэры баллотируюсь.

— Шансы есть?

— Стопроцентные!

Помолчал Ваня, а потом робко так попросил:

— Братишечка, дай деньжат. Три дня маковой росинки во рту не было. Ни у меня, ни у моей жены, ни у детишек малолетних, мал-мала-меньше.

Как рассвирепел тут Степа, портфелем из крокодиловой кожи на Ваню замахнулся, а потом, сердце не камень, сжалился.

— Ладно, — говорит. — Приходи ко мне на Лубянку. Сегодня день рождения у моей жены. Клавдии Игнатьевны. Хоть в тепле посидишь. На приличное общество поглядишь. Жену, детей не забудь.

Сказал так, и спрятав чисто выбритый подбородок в воротник из меха ягуара, надушенный “Шипром”, как турецкий падишах, пофланировал мимо бюста Ленина прочь.

Ваня завистливо цокнул языком, пощекотал пальцем пятку черту, и с искренним уважением посмотрел в спину своему стремительно поднявшемуся брату.

1.

Один банкир, носящий имя Павел Горбунько, живущий в эпоху разорения и разрухи, предался черному пьянству, иными словами, вступил в сговор с Зеленым Змием.

Павел Горбунько стал жить, как безумный, проводя день и ночь с гулящими девушками, “прахом на ветру”, опрокидывая в себя несчетное число чаш с крепкими напитками, стараясь забыть свое бывшее благосостояние и искреннее уважение окружающих.

И вот однажды, весь в репьях и мелком мусоре, он возвращался из одного такого своего бдения и увидел девушку в красном.

Павел остолбенел.

От девушки пахло миндалем и корицей, щеки у нее были, как наливные яблочки, а глаза сверкали озорно, как две только что открытые астрономами звездочки.

— Не могу ли я… — заплетающимся языком проговорил пьяный Павел, но девушка лишь махнула расшитой драконами юбкой, исчезла в арбатском переулке.

Горбунько кинулся за ней, но потерял из виду.

2.

Ночью бывший магнат и финансист проснулся на гробовой плите. Он привстал и осмотрелся.

— Однако, меня занесло на Армянское кладбище, — с похмельной печалью подумал Павел.

И тут он увидел ласково мерцающий огонек.

Горбунько пошел на огонек и скоро оказался у милого домика с резными, в виде китайских драконов, наличниками.

Павел скромно постучался в дом.

Ему открыла согбенная старуха и поманила внутрь.

Павел вошел и опешил, там за рукоделием сидела его девушка в красном. Девушка смущенно закрыла лицо тонкой рукой и выбежала в соседнюю комнату.

— Кто бы ты ни был, молодой человек, — сказала старуха, — садись за стол, я наложу тебе чашку отменного риса. А вместо, столь полюбившегося тебе вина, налью зеленого чая.

Горбунько выпил чая и с удовольствием съел рис.

— Бабушка, — вопросил после трапезы он, — кто эта божественного изящества женщина?

— Эта моя внучка Алиса, — тихо ответила бабушка и внимательно посмотрела на Горбунько.

— Отдайте мне ее в жены, — собрав волю в кулак, попросил Павел.

— Отдам, если ты согласишься на мои условия, — ответила ветхая старушка. — Во-первых, ты не должен удивляться, если твоя жена примет облик какого-нибудь животного. Во-вторых, ты не должен злословить. А в-третьих, ты должен полностью перестать пить алкогольные и даже слабоалкогольные напитки.

Павел согласно кивнул головой и в скором времени свадьба была благополучно сыграна.

3.

Трудно описать, как был счастлив Павел с Алисой. Такой заботливой и милой женой она оказалась.

Жили они очень тихо и скромно.

Горбунько совершенно перестал выпивать и злословить, но вот однажды к нему в гости пришел его бывший финансовый напарник Семен Парамонов.