Нет царя у тараканов - Дэниэл Ивен Вайсс Страница 3

– Мм-м-м-м. Это что, гуляш?

– А ты сомневаешься?

Он зачерпнул из кастрюльки деревянной ложкой.

– Вкусно, только паприки многовато.

Цыганка его отпихнула и попробовала варево.

– Идеально. – Она хлопнула крышкой. – Что б ты понимал в венгерской кухне, со своей кошерной говядиной и цыплячьими супчиками. И это ты называешь едой?

– Тебе лучше знать, – пожал плечами Айра.

– Я положила горсть паприки, как всегда.

– И картошку нужно мельче резать. Вот. – И он направился к двери.

– В следующий раз ужин готовишь ты, – подначила Цыганка.

– Я работаю с утра до вечера.

И тут я впервые увидел фурию во плоти. Цыганка вся порозовела, брови сошлись на переносице, губы задрожали, ноздри раздулись.

– Ты мне тычешь этим в лицо каждый день.

– Я ничем не тычу тебе в лицо.

– Может, это ты после мартини за три часа делового обеда вкуса не чувствуешь?

– Я никогда не пью в обед.

– Может, я пью? Пауза.

– Мне нужно переодеться.

– Не смей отсюда выходить.

– Я сейчас вернусь.

– Ну уж нет, ты не бросишь меня здесь одну с этим кошмарным гуляшом.

– О, прекрасно. Заметь, не я его так назвал. – Айра покачал головой и вышел в столовую.

Цыганка посмотрела на плиту, как Моисей – на Золотого Тельца.

– Попробуй еще разок. – Она подскочила к двери и метнула кастрюльку. Та врезалась в стену возле Аиры, обрызгав его с ног до головы огненно-красным соусом. Великолепные куски мяса разлетелись по всей комнате.

Айра окаменел.

– Хватит с меня твоей мании сверхполноценности, – заявила Цыганка и хлопнула входной дверью.

Через секунду Айра бросился в погоню. И тогда невидимые прежде легионы ринулись из темных углов за добычей. Мясо, картошка и овощи исчезали в их разинутых изголодавшихся пастях, по головам и телам потоками струилась кровь млекопитающих. Пощадили только паприку. Это было захватывающе – впервые пировать вместе со зрелыми особями Блаттелла, которые в двадцать раз больше меня, двигаться маршем сквозь густеющий соус, устремляться в атаку, точно библейские герои тысячи лет назад.

И все же мне было не по себе. Подобное изобилие, как правило, ходит рука об руку с возмездием. Однако если вдоволь едят насекомые, в Писании это не называется изобилием. Это называется мором. Но как можно нас покарать, если мы и есть кара?

Я отпраздновал разрешение первого в жизни морального кризиса сочной капелькой жира, чуть теплого, с едва уловимым намеком на застывающую пленку, – с тех пор я его в таком виде и люблю.

– Еды будет в достатке. Она вернется. У них скандалы каждые пару недель, – проворчал взрослый таракан по имени Бисмарк.

Хотя метание гуляша было все-таки событием исключительным, Цыганка действительно отличалась бешеным нравом, была агрессивна и напориста – наш естественный союзник. Ее сексуальная свирепость позволяла нам многие часы безопасно разгуливать по дому в поисках пищи. Она плевала на Айрин режим и правила, она их ниспровергала и властвовала над ним. В кухне она была несказанно щедра. Если рецепт требовал две столовые ложки чего-нибудь, минимум одна оказывалась на столе. Чашку вина? Нам она тоже наливала. Ингредиенты сыпались и текли по любой поверхности, застревали в щелях, забивались под шкафчики. Она никогда ничего не подбирала – в конце концов, пол уже заляпан, что толку поднимать эту грязь?

Когда я родился, колония располагалась за кухонными шкафчиками, как все последние семьдесят пять лет. Мы никогда не утруждали себя запасами. Выходили только за угощением Цыганки и лишь в полной безопасности.

Однажды я спустился на кухонный стол к лужице картофельного супа с луком. Бисмарк в нее уже погрузился.

– Лучше бы она клала поменьше паприки, – пробурчал он. Под застывающей суповой корочкой Бисмарк походил на альбиноса. Он посмотрел на меня и рыгнул. – Наша человеческая популяция великодушна. Она сменится, и я затоскую о временах, когда была вот такая еда, а я привередничал.

Я в этой жизни был еще новичок, но быстро взрослел, привыкал к изобилию, и меня встревожила мысль, что оно закончится.

Бисмарк поскреб лапой жвалы.

– Остальные тоже не желают об этом слышать. Но ты не волнуйся. Мы выживем. Мы всегда выживаем.

В тот вечер я отправился с ним на разведку, начав карьеру исследователя современного человека. Не особо красивая картина. Я помнил заповеди библейской гигиены: периодически ковыряй в носу и в заднице, чтобы они не зарастали, и меняй лохмотья, когда начинают вонять. Серый налет защищает кожу от инфекций и насекомых, но все же окунайся в воду раз в сезон, дабы произвести впечатление на дам. Однако Айра, человек современный, драил себя губкой и ежедневно менял дизайнерские лохмотья. Все отверстия ему словно пробурили, оставили распахнутыми для инфекций. И хотя он неутомимо чистил зубы, во рту была куча пломб.

Его уборка квартиры имела характер маниакальный и необъяснимый. Ритуальным распылением ядов он сводил на нет все достижения Цыганки (на тех поверхностях, что попадались ему на глаза) и пытался уничтожать грязь, которой не хватило бы и на поддержание жизни выносливых одноклеточных. Я не понимал, зачем он это делает.

– Класс млекопитающих помешан на показухе, – объяснил Бисмарк. – Они сшибаются рогами, бьют себя в грудь, истекают потом в тренажерных залах. Айра моет.

На обед были гамбургеры. Бисмарк слизнул что-то красное с усов и подпрыгнул.

– Это просто кетчуп, – сказал я.

– Благодарю… Она свинячит – у нее такая показуха. Вот почему они обречены. Айра цивилизованный; он за ней убирает, вместо того чтоб отлупить. А она его за это ненавидит.

Сегодня с нами обедал Рейд. Еще один выходец с книжной полки, он возмужал в «Цивилизации и ее противоречиях» – условиях настолько ужасных, что Рейд сбежал, даже не доев букву "Ф" в фамилии автора.

– Весьма вольная интерпретация – сказал он Бисмарку.

– Мне плевать на теорию. Говорю вам, она его скоро бросит. И тогда Айра накинется на нас так, как вам и не снилось. Слыхали о Великой Депрессии?

Я был практически уверен, что и слышать не хочу.

– Двенадцать лет назад случилась фумигация. Колонии пришлось спасаться бегством – по открытым коридорам, по ненадежным улицам и тротуарам. Большинство тех, кто оказался там, предпочли бы остаться и умереть от газа. Вы, бэ-би-бумеры, просто понятия не имеете, насколько бывает плохо.

– И куда нам идти? – спросил я.

– Некуда нам идти, – ответил Бисмарк.

– Тогда, может, начать запасаться?

– Это муравьи запасаются. Так одержимы запасами на черный день, что света белого не видят. – Бисмарк сплюнул. – Это не жизнь.