Бульон терзаний - Ольга Лукас Страница 3

– Понимает, – отрезал босс. – А если не понимает, мы ему так заплатим, что все поймет. Есть информация, что это очень элитный режиссер. С ним Михалков всегда советуется, когда фильмы ставит.

– Да? А почему тогда Михалкова все знают, а этого… – Старший сын заглянул в шпаргалку: – Этого Виленина – никто?

– Я же говорю – очень элитный. Не для средних умов. Его где надо – там знают.

– Позвали бы кого попроще. Для средних. Если мы его не знаем, то и наши партнеры его не знают, – упрямился Компетентный Борис.

– Все. Ша, – прервал дебаты Петр Светозарович. – Будет тот, которого позвали! Что там у нас еще было по плану?

– По плану – этот, – заглянув в записную книжку, сказал Горюнин и боднул головой воображаемый футбольный мяч, – ну, который…

– А, да, – нахмурился Петр Светозарович, – завтра мы с ним встречаемся. В сауне на Расковой. На нейтральной территории. Буду париться за честь фирмы. Паша, а ты, сынок, проследи пока, чтоб у нас в бухгалтерской отчетности комар носу не подточил. И с юристами посоветуйся. Дальше давайте.

– Садовая мебельная линия не пошла, – отрапортовал сынок Паша. – Сезон кончился, а у нас не распродано две трети. Магазины возвращают на склад все, что мы им отгрузили. Наверное, продажники опять накосячили.

– Значит, убытки вычитаем из продажников и закрываем тему. Учить тебя, что ли? – бросил Петр Светозарович.

– Разрешите доложить? – пророкотал Компетентный Борис. Босс кивнул.

– Предыстория вопроса. Серию делали специально для Египта. По индивидуальному заказу. Где Египет, а где – мы? Я сразу сказал, что у нас это не пойдет. Было такое? Ты помнишь, Петр Светозарович?

– Да, было, – признал директор. – Лады. Продажников не трогаем, они еще за «Зимнюю вишню в шоколаде» не расплатились. Тогда надо чтоб Жукова этим занялась. Распиши ей, Паша, пусть придумает, где у нас ближайший Египет, и толканет остатки туда. А эту ботву снимаем с производства и на освободившихся мощностях начинаем гнать «Престиж классик». Далее.

– Далее – режиссер, – почтительно напомнил печальный Горюнин.

– Чтоб не выражаться при нем, поняли меня? И не орать всем хором. Только по очереди и по моей отмашке. Знаете, работник культуры. Они там все немного… – директор покрутил рукой у виска. – Может хрупкое равновесие нарушиться. А я уже на него бюджет подписал.

Большая стрелка на круглых часах, висевших на стене, звучно шагнула на одно деление. Раздался звонок телефона. Петр Светозарович снял трубку.

– Да, слушаю. Веди, – коротко сказал он.

– Режиссер приехал? – озвучил свою догадку Горюнин и вытянулся в струнку. Директор кивнул и откинулся на спинку кожаного кресла.

Миловидная девушка (та самая, что сидела под гербом компании) провела Владимира по коридору, распахнула перед ним самую обычную – не бронированную и не красного дерева – дверь и отступила в сторону. Будущий режиссер стоял на пороге кабинета, заставленного шкафами, стеллажами и этажерками. Под потолком размещались обычные лампы дневного света. На стене висели непримечательные часы. За столом в центре кабинета сидел лысеющий крепыш в дорогом сером костюме. Полированная столешница из светлой древесины, на которой покоились крупные локти крепыша, смутно напоминала какой-то предмет.

По обе стороны от стола устроились советники или помощники. Девушка-секретарь придвинула к столу легкое кресло с резными ручками и указала на него Владимиру. Сама же примостилась на скамеечке у окна.

Петр Светозарович сделал знак печальному Горюнину. Тот поднялся на ноги и по очереди представил всех друг другу. Девушку, которая проводила Владимира в кабинет начальства, звали совсем не секретарским именем Нина.

– Заседание, посвященное проведению корпоративного спектакля в честь празднования грядущего Нового года, объявляется открытым, – провозгласил Горюнин. – Слово предоставляется генеральному директору Пригодину Петру Светозаровичу.

И сел на свое место. Владимир приуныл. Нет, это не бандиты, не мошенники и не заговорщики. Это самые обычные бюрократы. Смерть его не будет быстрой, яркой и запоминающейся. Не будет и ужасной. Он тихо угаснет от скуки в стенах этого заведения.

– Ладно, давайте без протокола, – сжалился Петр Светозарович, – времени мало. Вот вы – режиссер, значит, должны понимать, за что беретесь. Артистов тут у нас нет. Но если я отдам распоряжение, любой станет артистом. Вот вы скажите мне, что для нас главное?

– Главное – всем получить удовольствие от спектакля, – сказал Владимир. – Чтоб было что вспомнить.

– Э… Ну, допустим. Если я отдам распоряжение – они у меня получат удовольствие. Но это для нас не главное. Главное – пьеса. Позитивная, креативная и без всяких современных извращений. Я этого не понимаю. Короче, что-то массовое и популярное. Из классики. Русской. Что сразу на слуху.

– «Ревизор», – тут же предложил Владимир.

– Как ревизор? – встрепенулась секретарь Нина.

– Как ревизор? – вторил ей печальный Горюнин.

– Ревизоров не надо! – отрезал директор. – Но ход мыслей верный. Еще варианты.

– «На дне». Горький, – продолжал Владимир.

– На каком дне? – не выдержал Компетентный Борис. – При чем тут дно? Мы должны показать клиентам, что мы на коне, а не на дне.

– Вы, товарищ режиссер, не знаете наших реалий, – вмешался директор. – Мы ведь не для собственного удовольствия это затеваем. Нам что надо? Нам надо показать клиентам, какие мы креативные. Это сейчас очень ценится. Вот «Мебельный Рай в Зюзино» подарил всем на прошлый Новый год «Стул-антистресс». Маленький такой стулик, с пол-литру всего ростом. Совсем как настоящий, с набором булавок. Вот предстоит у тебя встреча с проблемным клиентом, а ты не должен подавать виду, что он проблемный. Берешь, втыкаешь в стульчик булавки, и стразу такое спокойствие наступает. Смотрите, – директор держал на ладони небольшой изящный стульчик, утыканный булавками, – я как раз перед встречей с вами сегодня… Нет, не берите на свой счет. Тут у нас свои есть…

– Словом, – сгладил неловкость сын Паша, – нужна пьеса, где говорится, что мы – на коне!

– Да! – подтвердил директор и убрал вуду-стульчик в ящик стола.

– «Медный всадник»… – тихо сказал печальный Горюнин. – Он как раз на коне… Вроде бы…

– «Медный всадник» – поэма, – поправил Владимир. – Еще из классики можно, конечно, взять Чехова. «Вишневый сад».

– Это нельзя! – рубанул рукой воздух Петр Светозарович. – Мы как раз запускаем на рынок стулья из вишневого дерева. Нехороший получается контекст: вырубили, мол, сад, сделали стулья. Не надо. Нам уже один раз написали народные умельцы. Из Гринписа. Прямо на стене краской. Видели у входа трактора? Так они рядом с левым трактором всю стену испохабили. Что у нас там про дубы было, кто-нибудь помнит?

Секретарша вспорхнула со скамеечки, подошла к этажерке, выудила оттуда скоросшиватель, полистала и положила на директорский стол цветную фотографию 10 на 15.