Такой долгий и откровенный день - Елена Ронина Страница 3

– А вам и не надо!

– А я, может, и не о себе совсем, я о Мише.

– Мам, худеть будем в Москве, отстань. Марко, ты с нами выпьешь?

– Обязательно! Только поздороваюсь с новыми гостями.

Через минуту Марко подсаживался к ним за столик и все трое прекрасно проводили вечер за дивным, очень легким и одновременно терпким вином и веселыми разговорами.

Вино всегда подавалось в огромных бутылях зеленого цвета с пластмассовыми крышками. Вначале взыскательных москвичей это неприятно удивило. Но удивление сохранялось только до того, как была снята первая проба.

– Я плохого вам никогда не посоветую. Это лучшее, что есть в нашем регионе. Сам к фермеру езжу. Так что не смотрите на крышки, не это главное.

Иногда засиживались за полночь. Как правило, это происходило, если Марко вдруг вспоминал войну. Десять лет, как закончились боевые действия, но для хорватов тема была больная. Саднила и не давала покоя. Марко был участником той самой крупномасштабной операции «Буря», в которой было убито около двух тысяч человек. Сам он был контужен, долго провалялся в госпитале и не мог об этом до сих пор вспоминать спокойно.

Миша же, напротив, «лез в бутылку», проводя параллели с Афганской войной.

– Нет, ты скажи, стоило все это? Вот такой ценой?

Особенно обоих тянуло на выяснение отношений:

кто прав, кто виноват, – после рюмочки выпитой на посошок местной сливовицы, самогона, настоянного на сливах.

– Все, молодые люди, заканчиваем, правду мы с вами все равно не найдем. У каждого она своя, – решительно поднималась Ольга со стула.

Миша еще долго обнимался с Марко, они называли друг друга братьями и обещали встречаться ну хотя бы раз в неделю.

РОВЕНЬ удивительно подходил Оле. И дело не только в здоровье, а в общем эмоциональном состоянии.

С Гришей она объездила весь мир, он был достаточно известным человеком, писателем. По своему основному образованию историк, Иевлев легко скрещивал исторические реалии с выдуманными приключениями, а порой и с детективной историей. Его книги захватывали читателей, никого не оставляя равнодушным.

Исторические герои оказывались на поверку простыми людьми, с их бедами и радостями. Им хотелось сопереживать, узнавать о них все новые подробности. Частенько даже школьные учителя рекомендовали ученикам романы Иевлева. Так ребятишки скорее разбирались в исторической ситуации. Преподаватели сами удивлялись гению автора. Ну почему учебники написаны так скучно и безлико? И ребята ничего ни понимать, ни запоминать не хотят. А тут прочитали во время школьных каникул роман известного писателя, и общая суть уже ясна. Конечно, не все исторические факты подавал Григорий однозначно.

Вопросы к нему были, и у учителей, и у историков, не все разделяли его точку зрения. Но то, что написано было талантливо и захватывающе, – в этом никто не сомневался. Благодаря Иевлеву возродился интерес к отечественной истории. Какие они были, декабристы? Зачем им все это? Почему их жены, обеспеченные и изнеженные, бросили детей, хорошую жизнь и подались за мужьями в острог? И почему княгиня Волконская, прожив в Сибири с мужем двадцать пять лет, вернулась и развелась с ним? Или Бородинская битва с ее гениями – Кутузовым и Барклаем-де-Толли. А ведь и у них была личная жизнь, простые человеческие радости.

Романы Иевлева были переведены на многие языки, он был постоянным гостем и Лейпцигской, и Франкфуртской книжных ярмарок.

Ездил Григорий много и во все поездки старался брать с собою Олю, особенно после того, как она закончила свою карьеру балерины. Вспоминая эти путешествия, однажды Ольга вдруг осознала, что ни одна страна не произвела на нее такого впечатления, как Хорватия. Даже, наверное, не так. Все было и хорошо, и ново, и интересно. А здесь – было ощущение счастья. В первый раз за пять лет, прошедших после смерти Григория, она испытала чувство радости именно когда приехала сюда. Она поняла, что в этой жизни ее еще что-то ждет. И есть на этой земле и для нее уголок. И она для себя его построит. Вот здесь, на этом самом месте.

А этим летом она даже решилась пригласить подругу. Подругу ли? А как назвать человека, в которого врос корнями? Когда и он про тебя все знает, и ты про него. И ругаешься, и завидуешь, и злишься. А как без Ядвиги? Возможно ли новых друзей в их возрасте заводить? Правильно ли? Конечно, нет. Старое бы не потерять. Слава богу, они с Ядвигой обе это понимали. И бурлила вода в огромном стакане их дружбы не раз, но расплескаться они ей не дали. И в самых трудных жизненных ситуациях были всегда вместе.

Сложно. Это на Западе психоаналитики. А у нас их нет. Вот и отыгрываемся на близких подругах. И совета от них ждем. А что они могут посоветовать? И навредить тоже, между прочим, могут. Да еще как. И Ольга с Ядвигой друг друга выслушивали, порой и советы дурацкие давали. Может, своими безапелляционными советами Оля когда-то испортила подруге жизнь. Кто знает? Ольга часто корила себя бессонными ночами, чувствовала себя виноватой. Только время назад не воротишь. Что было, то было. Но подругами они остались.

– Мама, самолет прилетел. Давай докуривай, и пойдем.

– Миша, я волнуюсь. Скажи мне честно, как я выгляжу?

– Говорю тебе честно, сногсшибательно. Твоя подруга сейчас облезет от зависти.

Ольга, расхохотавшись, легонько стукнула сына по спине.

– Болтун!

А только Миша сказал именно те самые слова, которые были ей так необходимы. Было, было у них с подружкой негласное соперничество всю жизнь. Обе балерины, правда, уже очень бывшие, но походка, поворот головы, выворотная ступня – это все осталось. Ольга гордилась тем, что никогда не делала пластических операций. Она была красивой от природы. Мама наградила ее хорошей кожей, и Оля не считала, что восковое лицо может скрыть возраст. Пусть все будет как есть. Главное, это красота и молодость души. И Гриша ее всегда в этом поддерживал. У Ядвиги за плечами пластических операций было две.

– Ну и что? И объясни мне, какая между нами разница?!

– Огромная!

Такой вот извечный спор подруги беззлобно вели уже много лет. Каждая при этом оставалась при своем мнении. Но в этом году Ольга почувствовала, что сдала. Этот дурацкий перелом лодыжки, который на несколько месяцев приковал ее к креслу. И вот они – лишние килограммы, и нет уже той легкой походки. Раньше она все бегала. Все нужно было успеть. И все бегом, и все на лету. А теперь она притормозила. Стала ходить осторожно, как бы прощупывая сначала каждый шаг.

– Миш, а ведь знаешь, я себя не узнаю. Вот прохожу мимо витрины, невольно смотрю в нее и думаю, а где же я? Все отражения вижу, а своего – нет. А я-то где? Неужели я – вот эта самая тетка? Нет, эта тетка на маму мою похожа! А я-то где? Я?

– Мам, брось, всем бы в твоем возрасте так выглядеть.