Тигр. История мести и спасения - Джон Вэйллант Страница 3

Чем дальше Труш и его команда углублялись в лес, тем хуже становилась дорога. Миновав Верхний перевал, они заехали в занесенный снегом поселок Ясеневый — лесозаготовку, как две капли воды похожую на Соболиный. Там к ним присоединился местный заместитель участкового по фамилии Буш. Его участие в экспедиции было лишено практического смысла и скорее являлось данью формальности. В принципе, милиция не занимается вопросами, связанными с тиграми, но был обнаружен труп и Буш должен был зафиксировать факт смерти. Взяв Буша на борт, путешественники продолжили свое продвижение к верховьям реки.

В Соболиный они прибыли уже пополудни. На первый взгляд деревня с ее некрашеными бревенчатыми домишками производила впечатление обнищавшей и нежилой. Сидевший за рулем Горборуков свернул с шоссе в лес, на однополосную проселочную дорогу. Снег выпал совсем недавно, и Труш внимательно смотрел, не покажутся ли на дороге свежие следы. Они находились примерно в восьмидесяти километрах от ближайшей асфальтированной дороги и в паре-тройке тяжело давшихся им километров к востоку от Соболиного, когда грузовик пересек невесть откуда взявшуюся широкую гравийку. Эту дорогу начали строить еще в советскую эпоху как альтернативу единственному пути, пересекающему Приморский край с севера на юг и проложенному вдоль реки Уссури до Хабаровска (там же проходит Транссибирская магистраль). Несмотря на активное использование Уссурийской дороги различными видами автотранспорта, в том числе и для международных грузовых перевозок, она довольно узкая, обслуживается плохо и нерегулярно, а в довершение всего ее сочли потенциальной брешью в случае войны с Китаем. Строительство новой дороги, безопасной, широкой и прямой, как струна, так и не было завершено, и, по сути, сейчас это просто шоссе в никуда.

Впрочем, ею пользуются лесозаготовители, браконьеры и контрабандисты — те немногие люди в Приморье, кто может позволить себе иметь машину. Время от времени на дорогу выходят и тигры. В зимнем лесу каждая тропинка — чья-то нечаянная любезность. Проложить путь по снегу, особенно если он глубокий и покрыт настом, очень непросто, и поэтому тот, кто идет первым, будь то зверь, человек или машина, оказывает большую услугу всем, кто последует за ним. Зимой подкрепиться удается не всегда, и каждый зверь старается беречь силы, так что от подобных подарков отказываются редко. Покуда тропа, лесовозная дорога, шоссе или замерзшая река более или менее следуют в желаемом направлении, лесные жители пользуются этим путем, кто бы его ни проложил. В каком-то смысле живые существа становятся заложниками проторенного пути, поскольку он может сулить им неожиданные встречи.

Последние пять километров путешественники проделали по лесовозной дороге, такой извилистой и неровной, что даже умудренный опытом езды по российской глубинке водитель не удержался и шутливо воскликнул, нарочито грассируя: «Париж-Дакар! Кэмел-трофи!» Они двигались на восток, продираясь через бурелом, пересекая речушки по мосткам, настеленным на поставленные на попа деревянные чурбаны. В трех километрах от частной лесозаготовки Горборуков повернул на север. Через несколько минут он остановил грузовик в пролеске, на противоположном конце которого виднелась хижина.

Хижина принадлежала Владимиру Маркову, жителю поселка Соболиный, известному главным образом своим пристрастием к пчеловодству. Скособоченный домик стоял в отдалении на пологом склоне, густо окруженном березами, соснами и ольхой. В этом уголке леса веяло одиночеством, но место было живописное, и при других обстоятельствах Труш оценил бы его красоту. Однако сейчас ему было не до того. Пробило три часа дня, и солнце уже коснулось верхушек деревьев, склоняясь на юго-запад. Тепло, накопленное за этот быстротечный солнечный день, стремительно угасало.

Первым признаком случившейся трагедии стало воронье. Черная ворона следует за тигром, как чайка за рыболовецкой шхуной: делая ставку на победителя, она не тратит силы на поиск пропитания, предпочитая время от времени перехватить еды с чужого стола. Выбравшись из грузовика, путешественники сразу услышали пронзительное воронье карканье. Труш обратил внимание, что черная стая мельтешит и мечется над лесом к западу от тропы, ведущей в пролесок, и даже если бы его не предупредили о случившемся заранее, происходящее говорило само за себя: кто-то крупный умер или умирает, и вороны караулят труп.

Напротив хижины Маркова стоял грузовик его лучшего друга и партнера по пчеловодству Данилы Зайцева, спокойного и трудолюбивого человека сорока с небольшим лет. Зайцев хорошо разбирался в машинах, и его грузовик, очередной списанный экземпляр военной техники, был одной из немногих машин в Соболином, все еще остававшихся на ходу. Вместе с Зайцевым приехали Саша Дворник и Андрей Онофрейчук — мужчины лет тридцати, нередко охотившиеся или рыбачившие с Марковым. По их осунувшимся лицам было видно, что предыдущую ночь они провели практически без сна.

Судя по плотности следов, вокруг хижины произошло много событий. Переплетенные друг с другом так, что поначалу в них трудно было разобраться, здесь имелись следы разных представителей животного мира. Труш приблизился к этому запутанному клубку информации, как детектив: где-то здесь были начало и конец, а где-то был и мотив — или несколько. На склоне возле хижины, ближе к тропе, его взгляд уцепился за два следа. Один шел по тропе с севера, другой тянулся с юга от хижины. Они вели навстречу друг другу, словно между ними так было условлено. Южный след стоило отметить особо: он принадлежал тигру, причем между каждым набором отпечатков был большой промежуток, три метра или более. Там, где следы встретились, северный пропал, словно человек, оставивший его, внезапно исчез. В этом месте следы больших лап поворачивали на запад, пересекая тропу под прямым углом. Промежутки между следами были равномерными, указывая на то, что зверь шел спокойно, направляясь вглубь леса — прямо туда, где кружилось воронье.

Труш захватил с собой видеокамеру, и сейчас ее неморгающий зрачок записывал каждую мучительную деталь места происшествия. Оглядываясь назад, поражаешься тому, какой уверенной рукой Труш ведет съемку, каким спокойным голосом комментирует увиденное: старую хижину и поросший кустарником пролесок, в котором она стоит, путь хищника и место нападения, а затем длинную череду страшных улик. Камера плавно движется, обозревая утоптанный розовый снег, заднюю лапу собаки, одинокую рукавицу, окровавленный обшлаг куртки, а затем переносится на добрую сотню метров вглубь леса, к темной прогалине. В этом месте на записи слышно, как человек с трудом сдерживает внезапный рвотный позыв. Он словно вошел в логово дьявола.

Несмотря на тридцатиградусный мороз, снег здесь полностью растаял. Посреди чернеющего круга, точно жертва на алтаре, лежат обглоданные кисть и голова. Неподалеку длинная кость, предположительно бедро, тоже обглоданная добела. Затем след уходит дальше в лес. Щурясь в видоискатель, Труш идет по этому следу, за ним его коллеги и приятели Маркова. Тишину нарушает только скрип сапог Труша да отдаленный лай его собаки. Семеро мужчин находятся в оцепенении. Ни всхлипа, ни бранного слова.

Охотничья собака Труша, маленькая лайка, убежала вперед и истошно лает. Ее нос подрагивает, чуя кровь и тигра, и из всех присутствующих только она позволяет себе выпустить наружу самый потаенный страх: тигр здесь, он где-то рядом. Коллеги Труша держат ружья на изготовку, прикрывая его, пока он ведет съемку. Так они выходят на следующую растаявшую прогалину, на сей раз овальной формы. Здесь, на опавших листьях и поломанном кустарнике, покоится все, что осталось от Владимира Ильича Маркова. На первый взгляд это кажется кучей ветоши, но потом удается разглядеть сапоги, торчащую сломанную кость, изорванную рубаху, в одном из рукавов которой осталась рука.