В ожидании Догго - Марк Миллз Страница 3

– Не важно. Расписалась в том, что за всем проследит.

– За чем именно?

– Чик-чик.

Меня передернуло. Наверное, надо родиться мужчиной, чтобы понимать: акт кастрации – это больше чем изобразить пальцами ножницы и губами звук, как они щелкают.

– Она мне ничего такого не говорила.

Бет накрыла ладонью папку.

– Все здесь написано черным по белому.

Какое там черное и белое? Все только серое, угрюмо серое. Мы ведь рассуждали о кастрации Догго.

– Я должен подумать.

– Это необходимо сделать.

– Для чего?

– Таковы правила.

Если бы она знала меня лучше, то не ляпнула бы ничего подобного.

– Нацисты собирались искоренить евреев, цыган и гомосексуалистов. По-вашему, это правильно?

Бет оскорбилась, даже задохнулась от возмущения.

– Нет. – В ее глазах внезапно появился влажный блеск, и я смущенно отвернулся. Догго с довольным видом лежал на полу, я еще ни разу не видел его таким счастливым. И я вдруг поднялся и протянул Бет руку.

– Приятно было познакомиться, но мы с Догго уходим.

Очень трогательно с моей стороны. Он всего лишь собака, причем собака, которую я не хотел заводить. Но я ожидал от него благодарности или нечто подобного. Хотя бы признательного взгляда. Однако не получил даже этого, пока мы шли по улице к Баттерси-парку.

– Послушай, приятель, они собирались кастрировать тебя.

Догго остановился и понюхал мусорную урну.

– Можешь не сомневаться: чик-чик, и нет твоих чертовых яичек.

Для своей реплики я не мог выбрать более неподходящего времени. Настолько сосредоточился на Догго – смотрел, задерет он ногу на урну или нет, – что не заметил, как из соседней школы выбежали ученики в красивых форменных костюмчиках. А спохватился, когда одна из богатеньких мамочек крикнула мне:

– Следите за своим языком!

Мне был знаком этот тип: болезненно худая блондинка, уверенная в том, какое место она занимает в привилегированном мире. Вроде моей сестры. Я уже собирался огрызнуться, но заметил, как съежился ее сын, испытав неловкость от наскока матери.

– Извините.

– Как его зовут? – неожиданно спросил мальчик.

– Догго.

Неподалеку, заехав двумя колесами на тротуар и включив аварийную сигнализацию, стоял неправильно припаркованный огромный внедорожник. Женщина вырубила его брелоком от ключей.

– Гектор, ну иди же!

Гектор, миловидный мальчуган, похожий на молодого Кристиана Бейла в «Империи солнца», – сплошь свисающие на лоб и плечи волосы и большие зеленые глаза, – опустившись на корточки, ласково ворковал с псом.

– Привет, Догго!

Пес, не повернув головы, позволил поласкать себя – погладить уши и почесать шею.

– Скажешь, что ты не самый лучший на свете пес? Самый лучший, Догго. Лучший на свете.

– Гектор! – возмущенно крикнула мать.

Мальчик поднял голову, взглянул на меня и закатил глаза.

– Что ж, пора идти.

– Тем более что все к лучшему – я имею в виду жизнь.

– Остается надеяться. Пока, Догго.

Мы с псом стояли и смотрели, как Гектор забирается на заднее сиденье большого «Мерседеса». Он помахал нам рукой, и машина укатила.

Остается надеяться? Он сказал это с усталой снисходительностью библейского мудреца. А лет ему было не более двенадцати. Откуда взялся этот парень? Уж точно не от своей матери. Я последовал примеру Гектора и опустился на колени.

– Эй, Догго, ты обзавелся приятелем? – Я протянул к нему руку и услышал какой-то звук. Сначала решил, что это гудение автомобилей, но в следующую секунду узнал глухой рык: Догго предупреждал, чтобы я держался на расстоянии.

– Можно я скажу?

– Не знаю, Джей, можешь ты или не можешь.

– А я все-таки скажу.

Я развел руками:

– Выкладывай.

Мы сидели в баре на Портобелло-роуд, и Джей, прежде чем заговорить, пропустил третий (а может, это был четвертый) коктейль мохито.

– Здорово ты от нее избавился, приятель.

– От Клары?

– От кого же еще? Она мне никогда не нравилась.

Я потрясенно посмотрел на него.

– Мы были вместе четыре года. Почему ты мне раньше не сказал?

– Я пока не спятил, Дэн. Заявить, что любовь твоей жизни с приветом? Я не такой дурак. Эта шизанутая окрутила бы тебя, а потом явилась бы ко мне и укусила за задницу.

– Она не шизанутая.

– Да по ней дурдом плачет, и она всегда была такой. Пойми меня правильно: все казалось прекрасным, пока мы оставались молодыми, но жизнь идет, надо браться за дела. Впрягаться и тянуть лямку. Возьми, к примеру, Джетро.

– А что с ним?

– Его время вышло.

Джетро был самым крутым парнем из всех, кого мы знали. Высокий, артистически взлохмаченный, он проводил время, завалившись к каким-нибудь знакомым, выкуривая огромное количество травки и играя (кстати, неплохо) на гитаре. Словно трубадур новейших времен, Джетро был постоянно в дороге – вечно подыскивал нового хозяина, который бы приютил его и накормил.

– Поверь, его валюта в свободном падении. Женщины ведут себя плохо, только когда совсем молодые. Но какой из них захочется, чтобы ее первенца качал на коленях такой малый, как Джетро? Чего доброго, уронит башкой вниз.

– Мне нравится Джетро. – Я сказал правду. Он обладал хорошим чувством юмора и умел рассказывать, как никто другой.

– Мне тоже, – кивнул Джей. – Но его время прошло. Женщины нашего возраста, у которых затикали биологические часы, не хотят иметь дело с бездельником, каким бы он обаяшкой ни был.

Джей прав. Поэтому подружки Джетро становятся все моложе. Бедняга Джетро.

– Клара нисколько не похожа на Джетро.

– Могу сказать одно: я понимаю, почему ты на нее запал. Она сексуальная штучка. И немного с приветом, что совсем неплохо, когда мы молодые. Но мы стареем, прости, что открываю тебе на это глаза. Тебе нужна жена, которая вся в кристаллах, аурах и черт знает в чем еще?

– Ангелах.

– Еще и в ангелах?

– Клара познакомилась с типом по имени Брендон, и он убедил ее, что у нее есть ангел-хранитель.

– Ты меня разыгрываешь?

– Имя этого ангела – Камаэль.

Джей изумленно посмотрел на меня.

– Вот на это уже ничего не скажешь.