Дневник интриганки - Кайя Асмодей Страница 3

После некоторых раздумий он ответил на мое приветствие.

– Как дела? – крикнула я надрывающимся голосом.

Он молчал. Возможно, орать через улицу было плохой идеей. Я уже хотела зайти в комнату, когда заметила у него в руках лист формата А4. На листе черным маркером парень написал свой ник в аське и пароль сети вай-фай.

Я вынула из кармана телефон, подключилась к Интернету и открыла программу для обмена быстрыми сообщениями.

Tef: «Привет!»

LI$: «Никогда тебя не видел раньше!»

Tef: «Я сегодня приехала из Харабали. Знаешь такой город?»

Наверно, мне хотелось с кем-то поговорить о доме, но не вышло.

LI$: «Для питерцев существует лишь один город».

Tef: «И свою географическую невежественность питерцы скрывают за пафосной преданностью городу?»

Я думала, он обидится, но он меня удивил.

LI$: «Ха-ха!»

LI$: «Свое невежество питерцы скрывают за неискренним смехом. Но это между нами ☺».

На балкон выглянула мама.

– Стефания, вот ты где! Привезли диван, идем, выберешь место, куда поставить.

Я только и успела написать: «Мне пора», прежде чем мама утащила меня в комнату.

Увидев, как двое рабочих вносят в комнату диван-книжку, я вдруг осознала, что это действительно конец. Конец мечтам уехать домой и начало самого кошмарного года в моей жизни.

– Куда ставим, хозяйка? – спросил один из рабочих.

Я показала на местечко у стены. Права, маме пришлось отодвинуть велотренажер, прежде чем рабочие поставили туда диван.

Мама достала из большой сумки комплект зеленого постельного белья с белыми цветами.

– На первое время хватит. Вот тут, – указала она на сумку, – я прикупила тебе некоторые вещички, потом посмотришь.

– Мам, – прошептала я, – а нельзя мне с тобой? Я не хочу тут оставаться!

Она порывисто обняла меня.

– Да ты и глазом не успеешь моргнуть, как мы снова будем вместе!

Заметив, что Андрей наблюдает за нами из прихожей в приоткрытую дверь, я отпрянула от матери и отвернулась. Возможно, если бы отец оказался совсем другим, таким, каким бывают хорошие отцы, мне было бы легче. Впрочем, хорошие отцы не отказываются от своих детей. И чего я ожидала?

Мама заправила мне кровать новым бельем, а затем позвала на кухню ужинать.

Кухня в квартире отца была огромной, метров двадцать. Встроенные шкафчики и техника – все серебристое и блестящее. Вместо обеденного стола длинная барная стойка. Ничего общего с нашей крохотной кухонькой со старой плитой, ставшей уже из белой желтоватой. Но, несмотря на всю модность и современность обстановки, я не чувствовала себя уютно. Здесь было как-то слишком просторно, холодно и голо.

Андрей заказал суши и роллы. И был изумлен, это читалось в его взгляде, когда заметил, что мы с мамой не умеем есть палочками.

В наше оправдание я брякнула:

– Мы предпочитаем суп, – и, бросив палочки, взяла вилку и воткнула в ролл.

Мама негромко засмеялась и тоже отложила палочки. Сейчас – в домашнем платье, без макияжа, немного смущенная, она мне показалась очень красивой и молодой. Конечно, в ней не было той глянцевой красоты, которую наверняка предпочитал этот пижон Андрей. Мамино лицо даже по выходным носило отпечаток усталости, а в больших серых глазах словно застыла тоска. Она не выглядела моложе своих лет, но в ее характере всегда было что-то порывистое, взбалмошное и юное, заставляющее мужчин, которые успевали узнать ее лучше, влюбляться в нее. Дома у нее было несколько преданных поклонников. Правда, мама частенько говорила, что ей никто не нужен.

Сейчас, наблюдая за ней и Андреем, я видела ее другой. Она робела перед этим мужчиной, в ней появилась неприсущая ей кротость, и скулы розовели от каждого его пренебрежительно брошенного взгляда.

Я не знаю, что чувствовала она, вынужденная сидеть напротив мужчины, которому было наплевать на нас шестнадцать лет, да и сейчас, но я его просто возненавидела.

Мама тронула меня за плечо и неестественно веселым голосом предложила:

– Стефания, расскажи немного Андрею о себе!

– Это что, интервью? – ощетинилась я.

Одна бровь отца изогнулась.

– Что за странное имя! Над тобой в школе не смеются?

– У нас прибалтийско-польские корни, это имя выбрала для меня прабабушка. И нет, никто надо мной не смеется в школе!

Андрей поднял на меня глаза, наши взгляды скрестились, как шпаги.

– И как мне тебя звать?

Я молчала. Потому что не хотела, чтобы он меня вообще как-то звал.

– Друзья зовут ее Теф, – подсказала мама. – Я иногда зову Фаня. Милая, не хочешь рассказать Андрею…

– Не особо, – я соскочила с высокого табурета, – устала, пойду спать.

Выходя из кухни, я услышала, как Андрей раздраженно спросил:

– Она всегда такая дерзкая?

– Нет. Она хорошая девочка. Ей просто трудно. Она в чужом городе, остается с чужим, по сути, ей человеком и…

– Хочешь совет? Все просто! Не оставляй ее тут!

Я вздохнула. Уж я-то знала, моей маме советы ничьи не нужны.

Я заглянула в ванну, закрылась на защелку и приняла душ. В поисках зубной пасты я обследовала ящички. В одном из них я наткнулась просто на гору презервативов. Вот как, а мой отец предусмотрительный и осторожный. Но совершенно очевидно, таким он был не всегда. Иначе я бы здесь не стояла.

Я выключила свет и, подсвечивая путь к дивану мобильником, юркнула под одеяло. Спать не хотелось, и я зашла в Интернет. Мой новый знакомый был онлайн. И я решила ему написать.

Tef: «Что делаешь?»

Он ответил лишь через пять минут.

LI$: «Ищу на карте Мухосранск, из которого ты приехала, чтобы поддержать с тобой разговор».

У меня к лицу прилил жар, а сердце заколотилось быстрее.

Tef: «Это было… грубо!»

LI$: «Ну, возможно, так будет лучше? ☺☺☺????»

Tef: «Считаешь, что говорить гадости с улыбкой приличнее?»

LI$: «Гадость, сказанная с улыбкой, – это шутка. А гадость, сказанная с серьезным видом, – это оскорбление».

Tef: «А мне кажется, оскорбление – есть оскорбление, сколько ни пытайся его завуалировать ухмылочками!»

LI$: «Тебе кажется!»

Продолжать с ним беседу мне расхотелось. Вряд ли мы подружимся. Поэтому я кинула на прощание: «Спокойной ночи, некультурный питерский мальчик!» – и отложила мобильник.