Русь сидящая - Ольга Романова Страница 3

…Пока ехали, Надежда Васильевна все рассказывала волонтерам, какой Вовка хороший мальчик. И рассказала еще, что у Вовки есть маленький братик. Ах да, Вовка и забыл совсем, Надежда Васильевна ему говорила с полгода назад, что у него братик родился. Какой братик, откуда братик? У мамы родился еще один мальчик, в тюрьме. Никогда его Вовка не видел, да и видеть не особо ему надо. Он в доме малютки сейчас, там до трех лет, а у них в детдоме — там наоборот, с трех. Может, к ним потом переведут, может, и нет. “Как братика зовут, Вова?” — спрашивает глупая волонтериха. Не знает Вова, как его зовут. И Надежда Васильевна что-то покраснела и засуетилась. “Может, Миша?” Вот с чего вдруг — Миша? А может, и Миша. Может, мама от него откажется, кто знает, откуда этот Миша взялся, пусть этого Мишу усыновят, да пусть хоть в Америку, а маму выпустят из тюрьмы и заживут они с Вовкой вдвоем, хорошо заживут, как и не жили никогда.

Какая-то совершенно бесконечная история несчастий это уголовное дело. Взялся мужик строить малоэтажный поселок в ближнем Подмосковье. Направление юго-восточное, местность пересеченная, шоссе рядом, что там строить — социальное жилье и таунхаусы экономкласса. И что-то у него сразу пошло не так: то землю не так оформит, то газ, то электричество, то с администрацией района входит в противоречие, а только успеет договориться — так там сажают всех, и так по два раза. Поселок тем временем худо-бедно все ж таки застроился, и сам он там с семьей поселился, несколько домов строителям отдал, что-то в администрацию района, парочку квартир отдал жилищно-коммунальным сотрудникам, специально для этого выписанным с востока Украины. Но оставались еще дома под заселение, и строить дальше можно было, домов десять-пятнадцать на это поле влезло бы без проблем, он уж и котлованы раскопал.

Трагедия случилась в тот самый день, когда стало понятно: здесь скоро будет метро. Не то, что замыслили построить, это уже давно случилось, но никто не предполагал, что двадцатилетней давности прекраснодушные планы вдруг окажутся близки к воплощению. И мало кому интересная земля в округе взлетела в цене и в инвестиционной привлекательности. Под это дело еще раз посадили половину действующей администрации и начали перетряхивать все существующие проекты и контракты.

Передел, стало быть, финансовых потоков, сфер влияния и определение новых точек роста в связи с открытием станции метро “Котельники”.

Мужик и попал под этот каток — не мог не попасть, это уж у нас обычное дело. С хорошим адвокатом, да с грамотным поведением, да с надежным тылом — ну, отсидел бы года три, ну, разорили бы его, отняли бы поселок, это уж само собой. Вышел бы сильно потрепанным, а если б повезло, то и через год вышел, что-то бы сохранил, можно было бы свести концы с концами, оглядеться, отдышаться, начать все сначала. Но невезение началось у него фатальное. У жены и у средней дочери (а всего дочерей у мужика трое) обнаружили онкологию. Хорошо, вовремя обнаружили, быстро лечить стали, благо и жена сама доктор, в хорошем месте работает. В общем, тыл не смог обеспечить мужику надежную поддержку, и трудно кого-то в этом винить.

…Жена Юля сидит напротив меня в косыночке после химиотерапии. Очень приятная и разумная женщина, хорошо держится. А дела-то не очень хороши: мужу ее уже дали пять лет, и сидит он уже так давно, что скоро выйти должен. Но землю у него еще не отобрали, очень уж там вокруг него серьезные силы вьются, между собой никак не разберутся, вот мужик и сидит. Что еще хуже — вторую уголовку против него завели, чтобы не отпускать. Аккуратно спрашиваю: а вообще как дела?

А хуже некуда. Поселок разваливается. Отключили там воду, газ и электричество, потому что никто за это все не платит. Счета компании мужика давным-давно арестованы. Стройка поросла бурьяном, а наемные работники, которых мужик пригласил пять лет назад следить за жилищно-бытовым порядком, вскрыли построенные дома и квартиры и заселили туда каких-то людей, говорят, беженцы. В центре всего этого вертепа живет семья мужика, которую остальные жители считают во всем виноватой и разве что камнями пока не закидывают. Денег нет. То есть как таковых. И давно.

— А что, — спрашиваю, — адвокат? Он работает, как вы с ним рассчитываетесь?

— Александр Дмитриевич, это адвокат наш, он работает с утра до ночи. Гонорар мы ему не платим, потому что с самого начала этого дела мы отдали ему самый лучший дом в поселке — это как раз и есть гонорар.

Ну ладно. Редкой, видимо, силы человек, осознающий свою миссию защитника, — такой гонорар в предоплату получил, теперь бьется. И как бы там ни было дальше с поселком — уж у него-то дом останется, раз в собственности, и заинтересованность в наведении порядка у него очевидная. Не бросил мужика в тюрьме за все эти годы, а уж мог бы, все получив, и отойти.

— Очень, — говорю, — хочу с вашим Александром Дмитриевичем познакомиться. Ну и документы заодно посмотреть, приговор там, обвинительные заключения, все такое — раз уж это все у него, а у вас, Юля, и копий нет, что, конечно, легкомысленно.

И да, приходит через неделю такой Александр Дмитриевич, по виду и не скажешь, что адвокат: весь в золотых цепочках, жучила такая пузатая, глазки бегают, и барсеточка при нем крокодиловая из натурального кожзама.

— Документики судебные? А не, не принес, в сумочке не помещаются. Че, Юля к вам тут приходила? Про рак рассказывала? Да не верьте ей, вы жопу-то ее видели? Вон какую жопу отрастила, за три дня не объехать. Вы давайте лучше вот что, вы фирма солидная. Давайте помогите мне поселок продать, я доверенности сделаю, а вы мне покупателя хорошего подгоните, впополаме будем. Там надо будет подмазать кому надо в администрации, это давайте тоже впополаме, там расходы будут большие. Мне ща фирма солидная нужна, чтоб с девелопером договорилась, а то чёт они со мной не хотят, фраеры очкастые. Куда, говорите, мне пойти? Куда, коза очкастая?

Выгнали мы Александра Дмитриевича поганой метлой, а Юля у нас больше не появлялась. Позвонила я ей пару раз — да, она все понимает, но муж просит ее не менять адвоката, он в тюрьме, свиданий не дают, а он ходит, муж ему верит. Извините, говорит, что затруднила вас.

Это все под Новый год у нас случилось. А летом еду я по каким-то своим делам мимо того поселка — вижу, высотные краны приехали, жизнь какая-то закипела. Отжали, значит, крупные девелоперы Александра Дмитриевича от купли-продажи поселка рядом с метро. Значит, и мужика он в тюрьме забросил, нет у него больше к нему интереса. Позвонила я пару раз Юле, но она не ответила.

Петруха-Семь-Ходок-Три-Побега зовется так из-за главных вех в его биографии. Увлеченный юрист может читать его справку об освобождении, как “Преступление и наказание”. В 40 лет Петруха круто переменил свою жизнь и ударился в правозащиту, благо опыт позволял, а природная смекалка и прирожденное робингудство сделали его довольно эффективным защитником. Жизненно опытные барышни “50 плюс” часто задумчиво говорят мне, что Петруха чертовски красив. У Петрухи в нескольких местах перебит нос и напрочь отсутствуют зубы, но обаяния в нем действительно воз и маленькая тележка.