Искусство бега под дождем - Гарт Стайн Страница 3

— Да, этого, — произнес какой-то мужчина.

Это было мое первое знакомство с будущей жизнью. Мужчина оказался высоким, худощавым, мускулистым. Не крупным, но уверенным в себе. С внимательными, холодными голубыми глазами, коротко стриженный, с курчавой, редкой, как у ирландского терьера, бородкой.

— Лучший из помета, — сказала дама. Она была добрая, всегда гладила нас. Мне нравилось, когда она брала меня на колени и чесала за ушами: «Ути, какой милашка. Красавчик».

— Думали оставить его себе, — сообщил старший по ферме, переступая ногами в высоких, облепленных грязью ботинках. Он только что вернулся с ручья и чинил забор вокруг сарая.

Прохиндей. Он всегда так говорил, когда продавал щенков. Цену набивал. Мне было примерно недель двенадцать от роду, а эту фразу я слышал от него несчетное количество раз.

— Отдадите? — спросил мужчина.

— За деньги, за деньги, — ответил старший по ферме. Прищурившись, он посмотрел вверх, на небо, бледно-голубое от палящего солнца. — За хорошие деньги.

— Как можно мягче. Представь, что на педалях лежит яичная скорлупа, — любит повторять Дэнни, — и тебе нельзя ее давить. Вот как водят под дождем.

Когда мы смотрим с ним видеозаписи — а мы это делаем с первого дня нашей встречи, — он многое разъясняет мне (мне!). Спокойствие, ожидание, терпение — все это жизненно важные качества для гонщика. Периферическое зрение — это способность замечать вещи, которые глаза фактически не видят. Кинестетические ощущения — это когда дорогу ощущаешь одним касанием задницы на водительском кресле. Но больше всего мне нравилось его объяснение отсутствия памяти. Забавно не помнить того, что делал всего секунду назад. Ни плохого, ни хорошего. Потому что память — то же, что откидная спинка сиденья, только роль спинки играет время. Помнить означает отделяться от настоящего. Чтобы достичь успеха, гонщик должен уметь во время гонок ничего не помнить.

Вот почему гонщики постоянно записывают на видео каждое свое действие, а камеры у них установлены в кабине — это называется картографирование данных. Гонщик не может стать свидетелем своего величия. Так говорит Дэнни. Он говорит, что гонка — действие и гонщик не должен чувствовать ничего, кроме этого самого действия. Размышления придут позднее. Великий чемпион Хулиан Сабелла Роза как-то сказал: «Во время гонки мой ум и мое тело работают так быстро и так слаженно, что я просто не успеваю думать, а если бы думал, то обязательно совершил бы ошибку».

Дэнни увез меня далеко от родной фермы, в пригород Сиэтла под названием Лесчи, где мы жили в небольшой съемной квартирке на берегу озера Вашингтон. Мне не очень нравилось жить в квартире, ведь я привык к открытым пространствам, к тому же я был щенком игривым. К счастью, в квартире имелся балкон, выходящий на озеро, вид которого меня радовал, поскольку я все же наполовину, по материнской линии, собака водяная.

Рос я быстро, и уже в первый год мы с Дэнни выработали друг к другу чувство глубокой привязанности и доверия. Поэтому меня крайне удивило, что он так быстро влюбился в Еву.

Он привел ее домой, и пахла она приятно, как и он. Перебродившим напитком, заставляющим их вести себя очень забавно. Они снимали друг с друга одежду, словно ее на них было слишком много, они обнимались, гладили друг друга, тискались, кусали друг другу губы, сжимали пальцы, целовали их и локти, короче, пускали слюни. Они упали на неразобранную постель, он взгромоздился на нее, она сказала: «Поле плодородно, осторожнее», а он ответил: «Обожаю плодородие». И он пахал ее поле, пока она не сжала руками простыню и не выгнула спину и не закричала от радости.

Когда он ушел поплескаться в ванной, она свесилась с кровати и погладила меня, отчего голова моя склонилась к полу, потому что я еще не был взрослым, мне недавно всего год исполнился, к тому же я был немного напуган их стонами и криками. Она спросила: «Ты не возражаешь, если я буду любить его? Я не встану между вами».

Я зауважал ее после таких слов, хотя и знал: она обязательно встанет между нами, оттого и счел ее торопливое обещание неискренним.

Я старался не выказывать обеспокоенности и вел себя прилично, так как знал, что Дэнни сильно увлечен ею. Однако вынужден признать: ее присутствие в квартире меня не вдохновляло. Оттого и мое присутствие вдохновляло ее еще меньше. Мы оба были спутниками, вращающимися вокруг солнца по имени Дэнни и борющимися за гравитационное превосходство. Разумеется, она имела преимущество в виде языка, и когда целовала и ласкала Дэнни, то иногда кидала в мою сторону дразнящие взгляды и подмигивала, будто говорила: «Смотри, как я умею делать».

Даже у обезьян есть большие пальцы, у этих тупейших существ на планете. Тупее их только утконосы, которые хотя и дышат воздухом, но устраивают гнезда под водой. Утконосы — редкие тупицы, чуть-чуть подурнее обезьян. И тем не менее у обезьян есть большие пальцы. Их большие пальцы предназначались для собак. Отдайте мне мои большие пальцы, вы, обезьяны чертовы, сучьи дети. (Мне нравится ремейк «Лицо со шрамом» с участием Аль Пачино, хотя он не идет ни в какое сравнение с «Крестным отцом», который просто великолепен.)

Я провожу слишком много времени у телевизора. Когда Дэнни утром уходит, он включает его для меня, и это давно стало привычкой. Он предупреждал меня не смотреть телевизор целый день, но я не послушался. К счастью, он знает, что мне нравятся машины, поэтому разрешает смотреть гонки сколько угодно, они идут по каналу «Скорость». Больше всего люблю смотреть классические гонки, особенно «Формулу-1». Мне также нравятся гонки «НАСКАР», но только на дорожных петлях. Хотя гонки — мои любимые передачи, Дэнни советует мне вносить разнообразие в жизнь, потому частенько включает другие каналы, и ими я наслаждаюсь не меньше.

Иногда я смотрю телеканалы «История», «Дискавери», иногда государственный телеканал, а порой даже какой-либо из детских. Когда Зоя была совсем маленькой, я выветривал невежество и дурь из головы за счет того, что до полудня изучал телепередачи о разных культурах и традициях, тогда же я и начал задумываться о своем месте в этом мире, о вещах, имеющих смысл, и о вещах, смысла не имеющих.

По телевизору много говорят о Дарвине. Практически каждый образовательный канал имеет передачу об эволюции, все они, как правило, хорошо продуманны и имеют научную базу. И тем не менее мне непонятно, зачем люди противопоставляют свою концепцию эволюции креационизму. Почему не видят, что спиритуализм и наука — одно и то же? Эволюционируют ведь не только тела, но и души, а Вселенная, жидкая материя, соединяет их в удивительном создании, имя которому — человек. Чем плоха подобная идея?

Теоретики от науки убеждают нас в том, что обезьяны являются ближайшими эволюционными родственниками человека. Только спекуляции это все. На чем их теории основаны-то? На единственном факте — некоторые из найденных черепов сходны с черепом современного человека. Ну и что он подтверждает? Даже вкупе с другим фактом, доказывающим способность передвижения приматов на двух ногах. Двуногость — вообще не преимущество. Гляньте-ка на ногу человека, с ее мозолями, скрюченным большим пальцем, кальциевыми отложениями и гноем, вытекающим из пяточной шпоры. Да какая ж это шпора, если ею нельзя ни за сучок зацепиться, ни крошечную ямку выкопать? (И все же как я жду момента, когда душа моя вселится в одно из двуногих, неважнецки спроектированных тел, и я вберу в себя человеческое здоровье и заботы о нем.) Человеческое тело произошло от обезьяньего? Ну так что из того? Не важно, от кого оно произошло, хоть от рыбы. Самое главное — как только тело стало достаточно человеческим, в него вошла первая человеческая душа.