Белая роза, Черный лес  - Оуэн Дэмпси Страница 3

Франка налила себе воды и залпом выпила. Убрала на место чашку и положила в карман нож. Дверь в ее спальню была открыта, на краю незастеленной кровати аккуратной стопкой лежало белье. Теперь постель представлялась девушке немыслимой роскошью, о какой остается только мечтать. Ясно же, чем ее отдых обернется для человека в снежной пещере. Она прикрыла дверь и снова вышла в темноту. Хворост, собранный на прошлой неделе, лежал под навесом, на него уже намело снега. Франка отыскала взглядом сани, служившие для перевозки дров, – крепкие, вес парашютиста вполне выдержат. Она подтащила их к дверям и опять вошла в дом. В прихожей забили часы: из них выдвинулась маленькая человеческая фигурка и пять раз стукнула молоточком по колокольчику. Фреди, младший брат, обожал эти часы, только поэтому Франка не разбила их вдребезги. Вещи, которые он любил, к которым прикасался, были теперь для нее дороже золота.

– Фреди, – сказала она, – ты видишь, что я делаю? Я хочу знать, что ты со мной. Без тебя я не справлюсь.

Она уже много месяцев не произносила его имени, не позволяла себе. Слишком тяжело. Уж лучше не думать о прошлом, постараться притушить боль. Но сейчас он ей нужен, нужна его любовь. Франка пыталась вспомнить эту любовь, извлекала ее из сердца по капле, словно воду из колодца в пустыне. Сжав кулаки, она тяжело вздохнула и вышла из дому.

Ветер прекратился, воздух был мертвенно недвижен. Франка взялась за привязанную к саням веревку и побрела по снегу. Следы, оставленные по дороге сюда, не замело и не заметет до следующего снегопада. Кто угодно по ним ее найдет. Еще два часа их будет укрывать тьма, а позже любой, кто выйдет прогуляться, может их увидеть. И как она объяснит, почему везет на санях бесчувственное тело летчика люфтваффе?.. Ладно, потом подумает, а пока самое главное – заставить себя переставлять ноги.

Всю дорогу Франка боялась, что он умер. И что его ищет гестапо. Вдруг люди заметили парашют, а прыгнувшего не нашли просто из-за пурги? Тогда за ним уже идут. На Франку нахлынули тяжелые воспоминания: допросы, тюремная камера, холодные серые глаза гестаповца. Лишь дойдя до поляны, она немного успокоилась. Воспоминания сменились более насущными заботами – как избежать ареста.

На поляне было по-прежнему пусто. Франка прислушалась. Ни звука. Деревья под плотным тяжелым снегом стояли недвижно. Франка еще подождала, но поняла, что лишь теряет время. Парашютиста пока никто не видел, а вот если она промедлит – очень скоро увидят. Она тщательно огляделась и двинулась к снежной пещере. От входа осталось отверстие размером в ладонь, и Франке пришлось его расчищать. Незнакомец по-прежнему лежал на спальном мешке без сознания, его грудь равномерно поднималась и опускалась.

– Эй! – позвала Франка. – Вы спите? Вы меня слышите?

В ночной тиши ее голос прозвучал гулким эхом. Незнакомец не шевельнулся. Франка похлопала его по плечу – никакой реакции. Близился рассвет, надо действовать. Она взялась за стропы и потащила. Стропы натянулись – и только. Тогда она крепко уперлась ногами в снег и потянула изо всех сил. Тело поползло и вскоре оказалось снаружи. Франка буквально рухнула рядом, задыхаясь. Осталось погрузить его на сани и протащить три с лишним километра. Сущие пустяки.

Франка лежала на снегу, глядя на мерцающие звезды. Усталость брала верх – желание спать казалось неодолимым. Как было бы прекрасно – закрыть глаза и поддаться этому желанию. Мышцы рук и ног буквально горели. Однако останавливаться нельзя, остановка означает поражение.

Длина саней – меньше полутора метров. Рост капитана – примерно метр восемьдесят. Уложить бы его на сани и тянуть, а ноги пусть бы волочились по снегу. Да только вот обе ноги сломаны. А с головой так уж точно не поступишь. Франка подтащила сани к раненому, подумала. Как ни старайся – ноги не уместятся. Можно, правда, кое-что предпринять.

Франка сходила в пещеру за рюкзаком, достала оттуда веревку, которую видела раньше. Отрезала шесть кусков примерно по полметра. Понимая, что придется задержаться, она достала из кармана бутылку и влила раненому в рот немного бренди. Часть пролилась мимо, но часть он проглотил. Франка тоже сделала глоток и почувствовала, как внутри потеплело.

Потом она подобрала несколько веток поровнее и потолще и положила рядом с раненым. Предстояло самое трудное. Она сняла перчатки и, стараясь не обращать внимания на холод, сосредоточилась на деле. Одной рукой взялась за его лодыжку, а другую сунула под штанину и нащупала место перелома – чуть ниже колена. Следовало бы заняться этим сразу, как только она его нашла, но тогда было не до того. От ее прикосновения лицо раненого исказилось; Франка сильно потянула за лодыжку, и кость встала на место. Затем приложила с двух сторон ветки и привязала их веревками, зафиксировав ногу. Франка проверила узлы – все держалось надежно. Она взялась за другую ногу, ощупала кость. Здесь перелом был не такой страшный. Франка легко вправила кость и привязала ветки.

– Кто же ты такой? – тихонько промолвила она и замерла, будто ждала, что он сядет и ответит. Он не произнес ни слова, только ветер опять закружил по лесу.

Было уже почти семь. Франка взялась отстегивать парашют. Оставлять его на раненом не стоило – он бы волочился по снегу. И вообще – людей и за меньшее казнили. А оставишь здесь – его найдут, и возникнут совершенно ненужные вопросы. Лучше уж рискнуть, взять с собой. Если их поймают, куда хуже, чем парашют, будет присутствие этого неизвестного. Франка свернула нейлоновый купол и положила на грудь раненому. Потом привязала его веревкой к саням вместе с парашютом. Обмотала потуже, но так, чтоб он мог дышать. Вот и готово. Она взялась за веревку и потянула.

Сани двинулись по мягкому снегу. Первая сотня шагов далась сравнительно легко: путь лежал по ровной поляне. Зато дальше шли заросли деревьев и замерзший ручей, и пройти там с санями можно было только по тропе – а это увеличивало риск кого-нибудь встретить. Франка подумала о тех, на кого рискует тут наткнуться, а еще о том, что из-за нацистов люди совершенно перестали друг другу доверять.

Пистолет она выложить забыла, и теперь он оттягивал карман.

После каждого спуска начинался подъем; перед домом ждал самый крутой холм. А к тому времени она и так сильно устанет. Франка шла, хотя у нее уже подкашивались ноги. Дыхание сбилось, по лицу катил пот. Она знала, что так и обморозиться недолго, но не останавливалась. Нельзя!

Поднималось солнце, а Франка все шла и шла. Рассвет не принес ни радости, ни утешения. До дома оставалось больше километра, а спасительный покров тьмы с каждой минутой истончался.

Впереди раздался скрип шагов. Франка не сразу поняла, откуда он доносится. Она замерла, сердце бешено стучало. Кто-то шел впереди по тропе. Она оглянулась на сани. Сколько же у нее времени? Минута, не больше. Тропа впереди изгибалась, значит, идущий сразу появится из-за поворота. Франка стащила сани с дороги за деревья и прикрыла ветками. След от саней был, конечно, хорошо виден. Она прижала руку ко рту, словно хотела приглушить звук своего дыхания.

Через минуту на дороге возникла фигура. Узнав ее, Франка едва не рассмеялась и затрясла головой. Герр Беркель, отец ее бывшего жениха! Уж он-то сразу побежал бы доносить – Даниэль теперь работает в гестапо. И ничто не доставило бы герру Беркелю бóльшей радости. Он неспешно шел, опираясь на палку. Франка уже много лет с ним не разговаривала – с тех пор, как рассталась с Даниэлем. Человек он совсем простой и грубый, совершенно несимпатичный. Живет неподалеку. Крупный, давно перевалило за шестьдесят. Видимо, вышел на утренний моцион.