Лакомый кусочек - Маргарет Этвуд Страница 3

Торопливо подходя к своей конторе, я вдруг поймала себя на том, что завидую Эйнсли: мне нравится ее работа. Платят мне больше, и дело у меня интереснее, но зато у нее служба временная, и она знает, чего хочет от будущего. И потом, она работает в новом светлом здании с мощными кондиционерами, а у нас старый кирпичный дом, и окна в нем маленькие. К тому же у нее оригинальная должность. Когда она знакомится с новыми людьми и говорит, что испытывает неисправные электрические щетки, они всегда удивляются, А Эйнсли отвечает: «Чем же еще может в наши дни заниматься женщина с гуманитарным образованием?» Ну, а у меня работа самая заурядная. И еще я подумала, подходя к своей конторе, что сумела бы лучше Эйнсли справляться с ее обязанностями. Судя по тому, что можно наблюдать у нас в квартире, я больше понимаю в технике, чем она.

Дойдя наконец до своей двери, я обнаружила, что опоздала на сорок пять минут. Никто ничего не сказал, но все обратили на это внимание.

2

В конторе было еще хуже, чем на улице, — влажно и душно. Я пробралась между столами наших дам, добралась до своего угла, уселась за пишущей машинкой и сразу прилипла к черной клеенке стула. Я заметила, что наша установка для кондиционирования воздуха опять испортилась; правда, состоит она всего лишь из одного вентилятора, который вращается в воздухе, как ложка в супе, так что работает эта установка или нет — не очень существенно. Однако зрелище неподвижного пропеллера явно деморализовывало наших дам: глядя на его застывшие лопасти, они убеждались в том, что ничего в конторе не происходит, и их обычная ленивая инертность переходила в полную апатию. Точно сонные жабы, сидели мои сослуживицы за столами, моргая и то открывая, то закрывая рты. Пятница в нашей конторе — день всегда тяжелый.

Я начала было лениво поклевывать вспотевшую пишущую машинку, когда миссис Визерс, диетичка, распахнула заднюю дверь, вошла в комнату и огляделась. Волосы у нее были, как всегда, уложены в прическу в стиле Бетти Грэйбл, на ногах красовались босоножки, а держалась она так, что казалось, будто под плечи ее платья без рукавов подложена вата.

— Мэриан, — сказала она, — вы как раз вовремя, Мне нужен еще один дегустатор для предварительной апробации рисового пудинга, а у наших дам сегодня нет аппетита.

Она повернулась и решительно направилась на кухню. Все диетисты — люди неукротимой энергии. Я отклеилась от стула, чувствуя себя рекрутом, которого выдернули из общей шеренги; впрочем, подумала я, лишний завтрак будет мне даже кстати.

Мы вошли в крохотную, безупречно чистую кухоньку, и она объяснила мне, в чем заключается проблема. Говоря, она накладывала равные порции консервированного рисового пудинга в три стеклянные мисочки.

— Поскольку вы составляете вопросники, Мэриан, вы, вероятно, сумеете помочь нам. Мы не можем решить, как лучше предлагать клиентам пудинги для дегустации: все три разновидности сразу или с большими интервалами: один на завтрак, один на обед, один на ужин? Или, может быть, предлагать пудинги парами — скажем, сначала ванильный и апельсиновый, а потом ванильный и карамельный? Понимаете, нам нужно получить как можно более объективную оценку. А тут столько привходящих обстоятельств: например, цвет овощей, стоящих на столе, или узор скатерти.

Я попробовала ванильный.

— Как бы вы оценили цвет этого пудинга? — обеспокоенно спросила она, подняв карандаш. — Естественный, несколько искусственный или явно неестественный?

— А вы не хотите добавить в пудинг изюм? — спросила я, переходя к карамельному. Мне не хотелось обижать ее.

— Слишком рискованно, — ответила она. — Многие не любят изюм.

Я отодвинула карамельный пудинг и отведала апельсинового.

— Как вы собираетесь подавать эти пудинги — в горячем виде? — спросила я. — Или, может быть, со сливками?

— Видите ли, мы ориентируемся на клиентов, которые стараются экономить время, — ответила она. — Естественно, они предпочитают есть пудинг холодным. Конечно, каждый может добавить сливки, если захочет… Мы ничего не имеем против сливок, но, с точки зрения питательности, это не обязательно: пудинг достаточно витаминизирован. Сейчас нас интересует только дегустация вкуса.

— По-моему, лучше подавать пудинги по одному, — сказала я.

— Если бы можно было идти с опросом часа в три! — воскликнула миссис Визерс. — Но нам нужно получить мнение всей семьи… — она задумчиво постучала карандашом по краю стальной раковины.

— Да, понимаю, — сказала я. — Что ж, я, пожалуй, пойду.

Решать за них, какое именно мнение они хотят получить, не входит в мои служебные обязанности.

Иногда я и сама не в состоянии определить, в чем заключаются мои обязанности. Особенно когда меня заставляют звонить в какой-нибудь гараж и спрашивать механиков, какого они мнения о новых поршнях и прокладках или останавливать на улице старушек, которые глядят на меня с подозрением, и предлагать им на пробу коржики. Я знаю, для чего Сеймурский институт меня нанял: чтобы редактировать вопросники и превращать замысловатые, чрезвычайно тонкие формулировки психологов, сочинявших их, в простые вопросы, понятные и агентам института, которые их задают, и потребителям, которым на них приходится отвечать. От вопросов вроде «в каком процентном отношении вы оценили бы визуальное воздействие данного продукта?» толку немного. Я получила это место в Сеймурском институте сразу после колледжа и считала, что мне повезло, — бывают места и похуже; но даже теперь, через три месяца, я не знаю, чем в точности я должна заниматься.

Иногда мне начинает казаться, что меня готовят для какой-то более ответственной работы, но, поскольку мои представления об организационной структуре Сеймурского института весьма приблизительны, я плохо представляю себе, для какой именно. Фирма наша устроена, как вафельное мороженое, из трех слоев: вафля наверху, вафля внизу, а посредине — наш отдел, мягкая, сладкая прослойка. Этажом выше нас работают администраторы и психологи (их у нас называют «верхние джентльмены», так как они все мужчины), которые имеют дело с нашими клиентами. Я пару раз бывала наверху: в кабинетах там ковры, дорогая мебель, на стенах — шелкографические репродукции старинной живописи. На этаже под нами — всякая техника: копировальные машины, счетные машины, электронно-вычислительные машины для обработки информации. Я и там побывала; нижний этаж похож на фабрику: грохот, треск, у операторов усталый вид, руки у них в чернилах. Наш отдел — соединительное звено между этими этажами: мы управляем одушевленной техникой, агентами, которые проводят опросы потребителей. Такой агент работает на принципах надомника, вроде вязальщицы носков. Так что наш штат — это домашние хозяйки, которые работают на нас в свободное время и получают сдельно. Зарабатывают они немного, но им нравится время от времени покидать свои кухни. Ну, а те, кто отвечает на вопросы, вообще ничего не получают. Я часто спрашиваю себя — зачем они это делают? Возможно, они верят, что, принимая участие в опросе, они как бы консультируют специалистов и помогают им улучшить, качество товаров, которые в конечном счете производятся для них самих. А может быть, им просто хочется хоть с кем-нибудь поговорить. Но скорее всего, люди просто чувствуют себя польщенными тем, что кто-то интересуется их мнением.