Паранджа страха - Самия Шарифф Страница 30

Родить я должна была зимой, после чего, как было условлено, поеду в Алжир навестить родных. Я хотела увидеть сына, познакомить его с сестрой и новорожденным ребенком. Я соскучилась по сестре и братьям, но предполагала, что сейчас, став взрослыми, они могут повести себя иначе. Подъем исламского фундаментализма в Алжире повлек за собой изменения как в стране в целом, так и в моей семье в частности. Выходить на улицу женщины должны были только в сопровождении мужчины, надев никаб*. Мои родные стали ярыми экстремистами, а отец — религиозным фанатиком. Он и раньше был жесток и суров со мной, а теперь я с тревогой думала о том, как повлияли на него эти изменения.

И все равно я очень хотела увидеть страну, в которой выросла, но особенно рвалась увидеть сына.

Моя вторая дочь Мелисса была красивым ребенком с большими карими глазами, такими же, как у ее старшей сестры. После третьих родов муж стал еще грубее и жестче.

Обращаясь ко мне, он все чаще называл меня женщиной, а не Самией.

— Ну, ты! Женщина, иди сюда! Ты, женщина, сделай это!

Стены нашего дома слышали только приказы, упреки, звуки ударов и оскорбления. Любовь и взаимопонимание царили лишь между мной и дочерьми.

Я мечтала о дне, когда мы станем свободными — мы трое подальше от свирепого Абделя. Эта призрачная надежда спасала меня от безысходности и помогала переносить жизненные трудности. Несколько раз мне снилось, что я живу в большом доме вместе с дочерьми без мужа и родственников. Мы смеялись, танцевали, никого не боясь. Проснувшись, я вспоминала, где я на самом деле, и плакала, пытаясь уснуть снова.

Отец прислал билеты для меня и дочерей, а я разрывалась между страхом ехать и желанием увидеть родных.

Всю жизнь я должна была расплачиваться не зная за что, а за каждой хорошей новостью следовала плохая. Поэтому я стала бояться радостных событий. Однако сейчас я надеялась, что игра стоит свеч, потому что благодаря поездке я могла на некоторое время избежать общества Абделя, чтобы не слышать его непрекращающихся требований, могла навестить сына.

С нетерпением ожидая поездку, я безропотно выполняла все требования супруга, чтобы он не дай бог не изменил решения. Мать часто повторяла, что женщина должна слушать мужа, если хочет получить благословение от родителей. Это была моя плата за предстоящую маленькую порцию счастья. Я чувствовала себя ребенком, которому обещают конфетку за хорошее поведение. Хотя до отъезда было еще много времени, я уже была готова.

Муж предупредил, что не желает долго оставаться один и отпускает меня только на пятнадцать дней. Как дорого бы я заплатила за то, чтобы продлить пребывание в родительском доме! Обещая уложиться в срок, я заверила его, что родители проследят за тем, чтобы я не задерживалась. В этом я не сомневалась.

Как всегда, после двухчасового перелета мы приземлились в аэропорту Алжира. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, как все здесь изменилось. Невероятное количество женщин, носивших никаб, — теперь они одевались как иранские женщины, полностью закрывая лицо куском грубой ткани темного цвета. Мужчины одевались как афганцы: они носили длинные халаты-туники, белые или темные, покрывавшие широкие штаны в тон или контрастного цвета, а темная жилетка завершала наряд истинного мусульманина. Большинство мужчин носили бороды.

Что произошло с этой страной, с тех пор как я ее покинула, то есть вышла замуж? Я едва узнала старшего брата, который приехал меня встречать в своем алжирском одеянии. Когда-то он одевался, следуя последнему писку моды. Я была счастлива, что с ним приехал и наш кузен, вместе с которым я росла. Я протянула ему руку, но тот отказался ее пожать, сказав, что истинный веру-ющий не должен прикасаться к руке женщины, потому что это все равно что поддаться дьявольскому искушению. Если он это сделает, то свернет с пути, начертанного Аллахом.

— Но ты же мне как родной брат! Не вижу, чем я прогневлю Господа!

— Самия, ты искажаешь слова Аллаха! — с обидой в голосе воскликнул старший брат. — Даже живя во Франции, ты должна помнить нашу религию и не сворачивать с пути, предначертанного для правоверной мусульманки! И одеваться ты должна иначе. Отцу это может не понравиться.

То, что изменился отец, я понимала. Но что произошло с моим старшим братом? Когда-то он выступал за равенство полов, любил развлечения. Как он мог отказаться от радостей, которые дарит нам жизнь? А кузен, которого я знала, сколько себя помнила, отказался дотронуться до моей руки, потому что я являюсь дьявольским искушением? Уму непостижимо! Может быть, не стоило приезжать в Алжир? Я гнала эту мысль. Прежде всего я приехала повидаться со своим горячо любимым сыном.

Очутившись в доме моих родителей, Нора со всех ног побежала вверх по лестнице. Я вспомнила себя в ее возрасте на этой лестнице. Уже несчастную.

Нора бросилась в объятия своего старшего брата. Они были очень рады наконец-то познакомиться. Потом Амир подошел ко мне.

— Здравствуй, Самия, — сказал он.

Слышать, как мой сын называет меня по имени, было обидно.

— Не Самия, а мама.

— Вот еще, мама — вмешалась моя мать. — Тебе не кажется, что мама — это та, которая постоянно заботится о ребенке?

— Здравствуй, мама, — сказала я, чтобы не начинать спор при сыне.

— Здравствуй, дочь. Как доехала?

— Девочки были беспокойными. Они не привыкли к путешествиям.

— Ничего странного. Они ведь пошли в мать, — парировала она, явно стараясь подлить масла в огонь. — Вот когда мы брали Амира в поездку по Италии, он всегда оставался спокойным. Верно, что мальчики более спокойные, более сообразительные и более ответственные, чем девочки.

Ее слова больно ранили меня, но начинать битву было не время. Как-никак, я находилась на вражеской территории, где результат сражения предрешен заранее. К нам вышла моя младшая сестра Амаль. Ей уже исполнилось двенадцать, и я с трудом ее узнала. Зато сразу обратила внимание на отблеск печали в ее глазах. Когда она родилась, я спросила мать, что значит ее имя. Ответ был вполне в ее духе.

— Это значит «надежда». Я назвала ее так в надежде не иметь больше девочек.

Я нежно обняла свою сестру, почувствовав, как она нуждается в этом. Так хотелось узнать, как ей живется!

Я сказала, что могу спать в ее комнате, на что она с радостью согласилась.

Настало время поприветствовать отца. Он постарел, осунулся, черты его лица стали более резкими.

— Здравствуй, отец!

— Здравствуй, Самия, — сухо ответил он.

Я села, надеясь на большее внимание. Он как обычно смотрел телевизор.

— Почему ты не уходишь? Тебе надо денег?

— Мне ничего не надо. Просто хочу знать, все ли у тебя в порядке.

— Не беспокойся. Со здоровьем проблем нет. Чем дальше от меня ты с мужем и чем меньше я о вас слышу, тем лучше себя чувствую.