Четыре подковы белого мерина - Наталья Труш Страница 30

Несмотря на даль несусветную и глушь лесную областную, до общины они добрались легко. Два часа по шоссе, а по проселочной дороге всего минут сорок до деревни Большие Ключи. Только один раз остановились спросить у прохожего, правильно ли едут. Услышав имя общины – «Время жить», мужик плюнул и перекрестился, но рукой в нужном направлении все же махнул.

Деревня была странная. Вымершая. Два десятка домов, с закрытыми ставнями, заколоченными крест-накрест окнами, с провалившимися крышами и упавшими заборами.

– Местное население от соседства «приятного», что ли, сбежало?! – вслух озвучил мысль Лады Димка.

– Я тоже так подумала… – Она рассматривала окрестности. – Хотя ощущение, что тут уже никто не живет лет десять, а общине всего четыре года.

Они проехали деревню насквозь. Не надо было выходить из машины, чтобы убедиться: ни одного «живого» двора, ни одной собаки, пустые, заросшие травой в пояс огороды за изгородями.

Но стоило им выехать за околицу, как впереди показались крепкие бараки, выкрашенные веселенькой краской, водонапорная башня, храм. А дальше в поле – три ветряка, на которых поскрипывали деревянные «крылья», хозяйственные постройки, техника во дворе полукруглого ангара, прозрачные, блестящие новой пленкой геометрические фигуры парников.

Они проехали еще примерно с километр, и дорога повернула направо, еще двести метров по прямой – и шлагбаум, перед которым на площадке стояло несколько автомобилей.

Странное место эта община. По территории ее ползали, как тараканы, обитатели этого тихого места. Лада с Димкой в ожидании своей очереди к начальнику наблюдали за работой двух тщедушных личностей, которые суетились вокруг крошечной теплички: они носили вдвоем один ящик. Причем у Лады сложилось впечатление, что они его как-то бестолково носили: заходили в дверь с одной стороны, задерживались внутри несколько минут и выходили с другой стороны. В ящике были какие-то камни. И похоже, они их просто носили по кругу. Впрочем, может быть, Ладе все это только показалось.

В очереди перед ними было шесть человек: три матери – лица бесцветные, словно маски из оберточной бумаги. Лада испугалась даже. Потом поняла: свет такой в помещении и у нее такое же бумажное лицо. И трое парней в возрасте от двадцати до тридцати. Сыновья. Лица будто восковые, глаза с лихорадочным блеском. Безучастные ко всему происходящему, они, как овцы перед закланием, ждали своей участи.

Лада покосилась на Димку. И он как овца! Тот же взгляд, в котором ничего: ни интереса, ни сочувствия к ней, ни соучастия. Ничего!

Ладе стало страшно. Что же такое героин делает с человеком, что он превращается в овцу, которая не думает, не боится, не плачет, не любит, не жалеет! Одни сплошные «не»!

Лада в конце туннеля еще видела свет, а вот эти женщины из очереди, похоже, уже не надеялись его увидеть. Во всяком случае, лица у них были не просто с масками из оберточной бумаги из-за убогого освещения. У них вместо лиц были маски.

Лада видела таких женщин в обществе «Свобода». Они рассказывали, как благодаря своим любимым детям остались в голых стенах своих квартир – на героин было поменяно все: телевизоры, шубы, ковры, украшения. Дети выносили из дома даже то, что на первый взгляд сложно было реализовать, но они умудрялись продать за копейки старую газовую плиту, раковину из ванной и фаянсовый горшок из туалета.

У Лады такой беды не было. Димка все-таки работал и на свои нужды зарабатывал извозом. Правда, первое время, пока Лада не осознала, что деньги надо прятать, он мог «прихватизировать» то, что плохо лежало. К счастью, она быстро поняла это и научилась не держать все яйца в одной корзине.

Наверное, в каждой семье был свой случай, свое несчастье. И принимали беду все по-разному, и надежда каждую женщину покидала тогда, когда она ей это позволяла.

Лада надежду не отпускала. И только она сама знала, чего ей это стоило.

В очереди сидели молча. За дверями кабинета начальника долго не задерживались. Наконец пригласили Ладу с Димкой.

Начальник – уставший, видимо, человек, даже не поднялся со своего насиженного места. Он был круглый: лысая голова, как бильярдный шар, круглый живот уходил под стол, но можно было догадаться, что он похож на большой мешок с мукой, круглые, как коротенькие сосиски, пальцы рук. Наверное, и задница у него была круглая – круглая, как два арбуза, но об этом можно было только догадываться.

Начальник кивнул посетителям на стулья – садитесь! – потер лысину, представился:

– Павел Васильевич Старченков.

И без перехода стал рассказывать о том, что такое община и как в ней помогают избавляться от зависимости. Говорил он монотонно, как экскурсовод, который по три раза в день рассказывает туристам на одном и том же маршруте: «Посмотрите налево, посмотрите направо…»

– Вы можете погулять по территории, посмотреть все, поговорить с кем-нибудь. Мы ничего не скрываем. – Круглый начальник снова потер свою лысину. – Потом, если надумаете остаться, приходите оформлять документы.

– Не останусь! – упрямо сказал Димка, как только они вышли из кабинета. – Мам, два года в этой тюрьме! Ты что, с ума сошла?! И не уговаривай!

И напрасно Лада уговаривала его хотя бы просто посмотреть общину. Димка взял у нее ключи от машины и пошел на стоянку.

«Ну и хрен с тобой!» – подумала Лада и пошла одна.

Община – несколько бараков, не очень больших, одноэтажных. У входа в барак – дежурный. Заглянуть разрешил только в общее помещение.

– В комнаты нельзя заходить посторонним. Да там ничего особенного нет: четыре кровати и четыре тумбочки… – пояснил дежурный. – А сейчас никого нет, все на работе.

– А… где на работе? – спросила Лада.

– Ну, кто где! Столовая, швейные мастерские, парники, сыроварня, ферма, поле!

– Это столько всего в общине?! – удивилась Лада.

– Так это далеко не все! Вот, посмотрите на стенде, там много информации. – Дежурный указал на разрисованный фломастерами стенд.

Жили в общине по строгому распорядку: подъем в шесть утра, зарядка, туалет, утренняя молитва, завтрак, работа, обед, работа, перерыв на чай, личное время, вечерняя молитва, ужин, общие мероприятия, молитва, отбой.

«Да-а-а-а… – подумала Лада, – Димка не сможет, сбежит от такого режима». Да и ей самой тоже не по вкусу была такая жизнь. Да еще немного смущали эти молитвы по расписанию. Вера в Бога для Лады всегда была делом сугубо добровольным, идущим от души, а не от заведенного кем-то распорядка, как в армии.

На веранде в столовой повара и поварята строгали капусту, свеклу, морковку, лук – и все это в огромных количествах. И картошку чистили – ведрами, видимо, на суп и на пюре.

«Это сколько же здесь обитателей?» – подумала Лада. Никого, кроме дежурного и поварят, она не видела. Да, еще две сущности невыразительных, которые носили ящик вокруг теплицы! И все! А готовят как на роту солдат. Впрочем, если тут и ферма, и мельница, и овощехранилище, пасека и даже сыроварня, то все рабочие руки, понятное дело, там.