Йогиня. Моя жизнь в 23 позах йоги - Клер Дедерер Страница 30

Та кинула виноградину в рот.

— Пойдем подавим муравьев, — предложила она.

Бобби была самой жестокой из моих подруг. У нее не было ни одной непокалеченной Барби. Каждый раз, когда ей хотелось потоптать муравьев на баскетбольной площадке за домом, она надевала специальные сапожки — белые резиновые.

— Пошли, найдем, кошку, — сказала она. Для кошки это не сулило ничего хорошего.

— Подожди, — ответила я. Я методично опустошала вазу с виноградом, обгрызая веточки чужих ягод. Бобби ушла в свою комнату.

— А что это за мужчина, которого я постоянно вижу у вас в доме, деточка? — спросила миссис Френч.

— Рабочий, — ответила я, не сомневаясь и даже не думая — совсем как мой брат проблевался в ответ на мой выплеск. — Живет в гараже.

— Правда? Не знала, что у вас в гараже есть жилье.

— Там такой маленький чердачок. Он там спит. — От винограда почти ничего не осталось.

Бобби появилась на пороге кухни. На ней были резиновые сапоги. Пора надрать муравьям задницу.

Это были ранние деньки нашей новой жизни. Наша история не представляла собой ничего особенного. Мы жили с мамой и ее приятелем. Папа забирал нас на выходные и по средам. А еще в августе. Наша история неотличима от любой другой истории детей разведенных родителей. Ну может, нам чуть больше повезло. Ведь мы всем им были нужны. Все трое взрослых нас любили. Мама — всем сердцем. Ларри — как серьезный старший брат. И папа. Папа просто любил. Он говорил нам об этом каждый раз, когда звонил по телефону, перед тем, как повесить трубку.

1974 ГОД

Мне исполнилось семь. Жизнь была не так уж плоха. Мы часто бывали в Порт-Гэмбл, в доме, где мама познакомилась с Ларри. Когда они были вместе, мама много смеялась. Весной вдоль лесной дорожки, ведущей к дому, высыпали звездочки триллиумов, и Ларри помогал нам их собирать.

Рядом, на открытом ветрам мысу, жили хиппи в небольшом поселке из нескольких домов. Свою коммуну они назвали не слишком оригинально — «Мыс». Однажды мы пошли в гости к одной паре, живущей там.

— Вам они очень понравятся, — рассказывала мама, пока мы ехали по полуострову. — Их зовут Стэн и Мими. У Мими такие длинные волосы, что она может на них сидеть! — Мама знала, чем нас завлечь.

Мы оставили машину и остановились в темной роще деревьев, где нам навстречу вышел Стэн. У него были грубоватое смешливое лицо и длинные и жесткие, как проволока, пушистые волосы. С ним была его подруга Мими, и ее шелковистые волосы действительно оказались очень длинными. Я выгнула шею, пытаясь увидеть, может ли она на них сесть, но стараясь делать это незаметно. В конце концов мне надоело, и я просто обошла кругом. Волосы доставали до колен.

Стэн занимался резьбой по дереву. Такие вот профессии были у людей тогда — как у героев сказок. Мими была вышивальщицей. Она вышила рубашку для Гордона Лайтфута [15].

— Эй, ребята! — воскликнул Стэн. — Не хотите познакомиться с Толсторогом?

— Стэн, — осадила его Мими, — никто не хочет знакомиться с Толсторогом.

— Конечно хочет, — возразил Стэн. У него был смешной голос — говорил он всё время в нос, как будто капризно канючил «ну почему?».

Толсторогом оказался древний фургон, припаркованный под раскидистыми кедрами. На боку у него красивым шрифтом в стиле ар-нуво было выведено: «Толсторог». Я это знаю, потому что Стэн сказал нам:

— Видите этот шрифт? Он называется ар-нуво.

«Толсторог» — так называлась группа, менеджером которой

Стэн был в Сиэтле. Он был менеджером, потому что у него был фургон. Теперь группа распалась, но надпись на фургоне осталась. Меня тронула эта история. «Толсторог» сначала был группой, а теперь стал фургоном. Стэн казался мне каким-то кудесником, словно ему и в самом деле удалось превратить нескольких волосатых хиппи в громадный кусок металла.

Когда мы вдоволь налюбовались на Толсторога, пришла пора идти в гости к Стэну и Мими. Их дом был маленьким, даже хрупким, и целиком построенным из досок, которые они нашли на пляже. Он был построен поверх баржи, но большая его часть стояла на пляже. Лишь изредка волны подступали так близко, что омывали его стены.

После той поездки я каждый день умоляла маму свозить меня на Мыс, в дом-корабль Стэна и Мими, стоявший на якоре, точнее, на пляже. Мама везла меня туда, иногда усадив на колени, давала подержать руль. Дорога была прямая и безлюдная. Я карабкалась по узкой деревянной лестнице на палубу баржи, а потом спускалась по гладким отполированным ступенькам в кабину внутри. Свет струился в комнату, освещая резное дерево (талантливую работу Стэна) и богато вышитые покрывала (работу Мими). Я недолго болтала с Мими из вежливости, потом протискивалась через тесную, но аккуратную кухню в крошечную мастерскую Стэна, обустроенную на корме. В его волосах застревали золотистые опилки, повсюду летала древесная пыль.

— Я приехала! — кричала я.

— О, прекрасно, — отвечал он, — а мне как раз нужна помощь.

Я протискивалась в мастерскую — в семь лет я была пухленькой — и держала тиски, в которых был зажат кусок красного дерева для обрезки. Стэн резал и благодарил меня.

Так я ему и помогала. Разговаривали мы очень мало. Через некоторое время я бежала к Мими, и мы делали шоколадное печенье без орехов. Накатывал прилив, волны бились о стены. Было слышно, как они бьются.

Потом Мими забеременела. Ее улыбка, ослепительная, как клинок, засияла еще ярче. Мне с каждым разом было все труднее уезжать от них со Стэном и возвращаться в Лорелхерст, в город.

Сидя на толстом красном ковре в своей спальне, я мастерила колечко для ребенка из старых ершиков для посуды. Я сделала колечко очень маленьким — таким, как представляла себе его маленькие пальчики.

— Дорогая, — сказала мама, — кольцо прекрасное, но великовато.

— Что, правда? — Я не могла поверить, что бывают такие маленькие руки.

Тогда я сделала малышу одеяло — небольшой квадратик из зеленого бархата с разными лоскутами, нашитыми сверху. Подумала, что ему будет приятно трогать разные на ощупь ткани. Я очень аккуратно подбирала яркие лоскуты — хотелось, чтобы моя работа была не хуже шедевров Мими и Стэна.

Мими родила красивую девочку. Ее назвали Санни. Новость о ее рождении вызвала у меня легкое беспокойство. Что, если Стэн и Мими после рождения ребенка перестанут быть такими прикольными? Что если не захотят, чтобы я приезжала? С другой стороны, это же ребенок! Меня страшно волновал тот факт, что двое моих самых любимых людей на земле способны произвести третьего, нового.

Дождливым ноябрьским днем мы выехали из Сиэтла, чтобы познакомиться с Санни. В Эдмондсе, в северной части города, сели на паром до Кингстона. Когда на главном шоссе сошли, мама разрешила сесть к ней на колени, чтобы я сама смогла «вести машину» под дождем — уворачиваться от капель, как она сказала. Мы подъехали к маленькому дому-кораблю. Солнце больше не струилось в окна. Я молча смотрела, как Мими кормит Санни. Потом она принесла малышку мне — я сидела на подоконнике. Дала мне ее на руки, и я почувствовала такое счастье. Никогда не думала, что тяжесть может быть так приятна.