Последний окножираф - Петер Зилахи Страница 30

На день святого Саввы огромная процессия направляется к недостроенному кафедральному собору. Когда его завершат, это будет самый большой православный храм в мире. Студенты идут с золоченой Богоматерью Троеручицей, копией с копии старинной сербской иконы, присланной сюда монахами Хиландара. Святой Савва — покровитель студентов, Господь с нами, кричит Чеда. Студенты молятся, чтобы кончилась зима, а когда она кончится, пусть явится Весна Новой Сербии. Патриарх благословляет молодых демонстрантов. Православные священники идут плечо к плечу, черные рясы, пышные бороды, тяжелые кресты. Когда они проходят в рядах демонстрации, из динамиков несется хит AC/DC «Highway to Hell». Наверное, кто-то решит, будто я это сам придумал, или слышал от кого-то, или прочитал в книжке.

Радио просит слушателей по имени Слободан Милошевич и Мира Маркович подойти к кордону. В телефонной книге несколько страниц Милошевичей, у каждого есть по меньшей мере один знакомый, которого зовут Слободан Милошевич, только вот телефонных книг ни у кого нет, чтобы раздобыть экземпляр, мне понадобилось несколько месяцев. Слободан означает свободный, то есть освобожденный от турецкого ига, это «говорящее» имя возникло в XIX веке. «Слободан — это значит свобода, / Ты, Слобо, надежда народа», поют косовары, эту частушку можно приобрести на кассете. Вскоре начинают собираться тезки, разбившись на пары, они подходят к омоновцам и говорят им, что, мол, все в порядке, можно идти по домам. По радио В-92 сообщают, что на Марсе строится база, первыми — на разведку — туда будут посылать коммунистов. База экспериментальная, поэтому кадры нужны проверенные.

По старинной традиции в ходе масленичного карнавала разыгрывается борьба весны с зимой. Историческая постановка под названием «Осада Белграда» — квинтэссенция всех предыдущих осад Белграда. Театральной площадкой является весь Белград. Все участники карнавальных игр разделились на две команды. Задача команды зимы — охранять исконные ценности, защищать господина и повелителя крепости, цель команды весны — воспользовавшись всеобщей неразберихой, попытаться установить новые правила и посадить в крепости своих людей. Зимние одеты в грязно-серую, безрадостную униформу, это — аллегория смерти. У зимних в команде нет женщин. Нападающие одеты пестро, кто во что горазд, они — олицетворение весны, воплощение перемен. Хореография построена на прямых столкновениях, больших сольных номерах и перемещениях тысяч участников. Смерть в ожидании своем статична, ровные шеренги черепов в касках. Солдаты зимы закованы в броню, как черепахи и крокодилы, это — архетипические образы. Князя зимы обороняют допотопные животные. Кордебалет демонстрантов с намазанными гримом ухмылками дразнят вооруженных стражей порядка. На время карнавала в турнир масок и шлемов вовлекаются зеваки и иностранцы, поскольку движение транспорта парализовано. Выбрать команду можно по собственному желанию, нельзя лишь оставаться в стороне. Движения зимних неуклюжи, регламентированы, их медлительность, а также четкость хореографического замысла таят в себе угрозу. Движения армии весны непредсказуемы, это каскад легких и свободных па. И, как следствие, ее невозможно пересчитать. А значит, по законам динамики нападающие получают преимущество, именно они требуют перемен, они стремятся снести старые преграды, они производят чудовищный шум, они свистят в свистки, бьют в барабаны, дудят в дудки, они вопят, орут, ревут, они используют все, чтобы запугать обороняющихся, которые не имеют возможности ничем ответить из-за статичности своего положения.

Окножираф: «Каждое живое существо растет. Сначала оно совсем маленькое, потом становится больше. Когда младенец рождается, его длина около 50 сантиметров, а взрослые бывают даже выше ста семидесяти сантиметров».

Жизнь в Белграде не замирает, по ходу демонстрации люди занимаются делами. Кто-то участвует в демонстрациях перманентно, другие могут поторчать тут часок по дороге на работу или просто выгуливая собаку, третьи, пока ораторы произносят речи, прочитывают газеты или просто выходят на улицу, чтобы пропустить стаканчик с друзьями. Демонстрации стали частью белградской жизни.

На уроках физкультуры мы маршируем на месте, подражая самим себе — тем, кем мы будем, когда дело дойдет до того, чтобы маршировать всерьез, а не стоя на месте. Пока же мы только октябрята, маленькие барабанщики, мы едем, едем, едем в далекие края, добро присутствует в нас, как в прыщике протеин. Противные маленькие людоеды, протопионеры. На уроках физкультуры мы делаем что нам велят. Мы постоянно растем, состязаясь друг с другом, нас строят по росту, я — в самом конце. В детском саду я был первый по росту, но расту я неравномерно, как учителя говорят, недисциплинированно. Есть во мне и невозмутимость большого детсадовца, и агрессивность недомерка-первоклашки. Мой дневник испещрен черной оспой замечаний. Красные пятна похвал достаются послушным альбиносам. Мой октябрятский галстук, как и мои глаза, голубого цвета. Внутри у меня — ростки добра, я маленький барабанщик без барабана. Мой сосед по парте был ниже меня, а потом вдруг стал первым в шеренге. Когда мы сидим, ничего не заметно, но стоит нам встать, и хочется провалиться под землю. Я становлюсь на скамью парты коленями или наклоняюсь, чтобы завязать шнурки, я притворяюсь, будто что-то делаю. Я готовлюсь заняться делом.

Жираф — самое высокое животное на свете. Если он высунет язык, то дотянется им до высоты в шесть метров. Жирафы спят стоя, рожают стоя, родятся стоя. Латинское название жирафа cameleopardalis, верблюдолеопард. Помесь большой пятнистой кошки и корабля пустыни. Этот дикий побег европейского рационализма — верблюдо-леопард — сравним с овцебыком или жуком-оленем. Когда жираф в хорошей форме, он запросто расправляется со своими врагами, например может так лягнуть льва, что тот полетит вверх тормашками. Завоевывая самок, самцы, словно булавой, колошматят своих соперников головами.

Они, хотя это и неприлично, высовывают свой сорокасантиметровый язык и, пользуясь им как лассо, обрывают листья с высоких деревьев.

Жирафы — миролюбивые вегетарианцы.

В неволе жирафы доживают до возраста Христа. Поскольку верблюду он дальний родственник, когда дело доходит до игольного ушка, ему, наверное, приходится легче, чем богатому человеку.