10 лучших дней моей жизни - Адена Хэлперн Страница 31

– С завтрашнего дня ты работаешь в моей компании. И не рассчитывай на теплое местечко. Начнешь с низов и научишься прокладывать себе дорогу. Иначе мне придется признать, что прожил жизнь впустую.

– В твоей компании? – Я с трудом сдержала готовое прорваться отчаяние. – Я не хочу там работать!

– Ты будешь благодарить меня. – Холодный, уверенный тон погасил протесты в зародыше. – Начнешь завтра в семь утра. А сейчас пора спать.

Родители вышли из комнаты.

В голове метался рой мыслей. Я злилась на отца за крики. На мать – за то, что не заступилась за меня. Но в основном сердилась на себя, хотя молодость и глупость не позволяли понять, что злость направлена в ложное русло. Я знала, что виновата; в то же время гораздо проще негодовать по поводу подъема ни свет ни заря. Сейчас я понимаю, что мне не хватало зрелости, чтобы признать свои ошибки.

Если оглянуться назад с надеждой что-то изменить, первым делом я бы извинилась перед отцом и попробовала как-то выплатить ему долг. Возможно, тогда мы бы ладили в последующие годы.

И все же, положа руку на сердце, до разгрома номера в «Плазе» день мог считаться одним из лучших.

Но теперь, когда я вспоминаю о нем… Если бы я знала, куда в итоге зайдут отношения с отцом, я бы подготовилась к выпускным экзаменам в школе. С другой стороны, кем бы я тогда стала? Неприятности помогли сформироваться личности, которой я являюсь на сегодняшний день. Но подробнее расскажу после.

– Да, и еще кое-что, – заглянул в комнату отец.

– Что? – недовольно выдавила я.

– Давай сюда. – Он протянул руку.

– Что давать?

– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.

– Ладно.

Я напустила безразличный вид, хотя внутри рушился мир. Не только потому, что отбирали чудо-карту; я никогда не видела отца таким жестоким, и в душе щемило от страха и жалости. Я пошарила к сумочке и открыла кошелек.

– Только кредитку или остальные тоже?

– Начнем с крупной и посмотрим, как пойдут дела.

– Ладно, забирай.

Я протянула отцу волшебную карту.

Он взял ее и захлопнул дверь.

Вдали от рая

Не могу сейчас говорить.

6

Я, случаем, не упоминала, что была помолвлена? Нет?

Странно.

Мы познакомились, когда я работала в отцовской фирме. Работа оказалась не настолько ужасным занятием, как мне представлялась; к тому же я встретила будущего жениха.

Единственное, что мне не нравилось в трудовых буднях, так это необходимость подниматься каждое утро в половине седьмого. Подозреваю, что отцу нравилось меня будить; причем щадящий подход он считал неуместным.

– Александра! – раздавалось ни свет ни заря из прихваченного со стройки мегафона. – Шесть тридцать! Либо ты встаешь, либо убираешься из дома.

Порой меня разбирало любопытство: а что случится, если однажды я откажусь вылезать из кровати?

– Пап, я сегодня плохо себя чувствую, – стонала я из-под одеяла.

– Тогда собирай вещи. Когда вернусь с работы, тебя здесь быть не должно.

Я представляла, как сижу под мостом на кровати с розовым балдахином. В изголовье развешана коллекция кукол со всего мира – распродажа по доллару за штуку.

Обычно этой картины хватало, чтобы ринуться в душ.

В офисе отец объявил сотрудникам следующее:

– Вы все знаете, что она моя дочь, но не вздумайте с ней цацкаться.

Тем не менее предупреждение не сработало. Отец возглавлял мультимиллионную компанию, где все горели желанием целовать его зад.

Шесть месяцев я проработала в почтовом отделе. Обязанности заключались в том, чтобы утром забрать у почтальона письма, рассортировать по адресатам, затем перегрузить на тележку и развезти по кабинетам. Каждый день я приезжала на работу вместе с отцом, в семь утра, но меня спасало то, что почту приносили не раньше десяти, а чаще к одиннадцати. Мне хватало времени вздремнуть до прихода почтальона по имени Дэймон.

Офис располагался в центре Филадельфии; возможно, вам знакомо здание компании «Доренфилд» на Пятнадцатой южной улице? Только не путайте с небоскребами «Доренфилд» или одноименным торговым центром, а также многоквартирными домами и апартаментами по всему городу. В здании пятнадцать этажей; отцовская фирма занимает его от подвала до чердака. Помимо меня доставкой почты занимались еще двое. Я отвечала за пять верхних этажей. Тим Броди разносил письма по пяти средним, а Гэри Хаберт – по нижним. Дэймон приносил почту каждый день, и ежедневно нам приходилось просматривать и сортировать около десяти мешков. Работа занимала все утро; если никто не халтурил, то к двум пополудни почта раскладывалась по тележкам и к пяти доставлялась получателям.

Как ни странно, мне нравилось развозить почту по кабинетам. Я уже говорила, что никому и в голову не приходило обращаться с дочерью Билла Доренфилда как с поденщицей; стоило войти в отдел, меня встречали дружные приветствия и возгласы «Дай пять!».

– Ты действительно разгромила люкс в «Плазе» за пятьдесят тысяч долларов? – то и дело спрашивали сослуживцы.

Я стала местной знаменитостью. Кто-то из секретарш поставил в комнате отдыха банку с надписью «Фонд помощи Алекс Доренфилд – разрушительнице отелей» и кинул на дно несколько центов. Но вскоре отец узнал о шутке и созвал весь штат в огромный конференц-зал на пятнадцатом этаже.

– Не знаю, кто из вас решил посмешить народ и поставить в комнате отдыха ту банку. Можете не сомневаться, что я выясню, кто это сделал, и уволю его.

Я знала, что за проделкой стоит пара секретарш с третьего этажа. Поскольку мне не хотелось стать причиной их увольнения, я ухватилась за единственный логический выход, что пришел в голову.

– Это я! – закричала я на глазах у собравшихся работников. – Пап, это я сделала! Я освобожу место к полудню!

Зал взорвался смехом. Отец настолько смутился, что пришлось замять происшествие. Дома ждал выговор, но на работе я стала звездой. Меня обожали все без исключения. Я прославилась как блудная дочь Билла Доренфилда. Подчиненным нравилось, что я могу вывести из себя главу компании. Отец так и не узнал правды. Спасенные от увольнения секретарши рассыпались в благодарностях, но, честно говоря, их признательность только смущала. Да, я хотела помочь и навлекла на себя неприятности, но к тому моменту я увязла в них по уши. Так что поступок с натяжкой походил на самопожертвование.

Даже несмотря на бесчисленные порезы от бумаги я бы осталась и попробовала подняться по карьерной лестнице, но судьба распорядилась иначе.

Да-да, я встретила мужчину и едва не вышла за него замуж.

Чарльз Киттерэйдж не был подчиненным моего отца. Он работал у своего родителя в семейной юридической фирме «Киттерэйдж, Киттерэйдж и Киттерэйдж». Контора занималась сделками с недвижимостью, а также вела дела компании «Доренфилд». Располагалась она в соседнем здании. Чарльзу недавно исполнилось двадцать семь, он окончил Гарвардский университет с лучшими оценками в своем выпуске и уже успел выиграть несколько крупных дел. На днях его сделали полноправным партнером фирмы. Чарльз не желал особого отношения благодаря влиянию отца и добился своего. Он заслужил должность партнера честным трудом, поскольку с блеском справлялся с работой. Видимо, наше знакомство может служить классическим подтверждением того, что противоположности притягиваются.