Тревожная осень - Андрей Дымов Страница 31

Каждому юристу, и тем более нотариусу, в первую очередь нужно понять, чего хочет клиент. Чего же ты хочешь, Андрей Семенович? Ответ надо было сформулировать быстро, так как приемная у нотариуса переполнена. Юрий Николаевич (так звали нотариуса) принял его без очереди из уважения к своим коллегам, рекомендовавшим ему Дымова.

Стараясь быть максимально кратким, Андрей Семенович рассказал, что ему предстоит операция, о которой не знает его семья. А так как исход любой операции заранее никому не ведом, он решил составить завещание – тоже втайне от семьи. В этом документе он хотел бы максимально защитить интересы жены, дочерей и внучки. Особенно его беспокоит младшая дочь, так как она – студентка второго курса, а бесплатное образование кончилось вместе с советской властью. Еще его волнует внучка, которой всего пять лет. В нее нужно вкладывать и вкладывать, а будут ли в состоянии это делать старшая дочь с мужем – вопрос.

– Вы исключаете любую возможность поставить в известность о завещании вашу жену? – быстро спросил нотариус.

– Несомненно, – подтвердил Андрей Семенович.

– Тогда дальнейший разговор бесполезен. Ваше имущество, приобретенное в браке, принадлежит как вам, так и вашей супруге. Без ее согласия вы ничего не можете сделать.

– Это можно обойти законным образом? – спросил Андрей Семенович, привыкший, как и большинство советских людей, считать, что наши законы более чем гибкие.

– Если вы хотите, чтобы ваше завещание нельзя было оспорить, обойти ничего нельзя.

– Хорошо, – сказал Андрей Семенович. – Спасибо, что избавили меня от необходимости решать этот вопрос прямо сейчас. До операции совсем мало времени, а сделать нужно много. Сколько я вам должен за консультацию?

Не замечая бумажник, Юрий Николаевич, глядя ему прямо в глаза, сказал:

– Все нужно делать вовремя, Андрей Семенович.

– Да, это правда. Спасибо. Так сколько я вам должен?

– Послушайте, вы мне ничего не должны, – Юрий Николаевич слегка повысил голос. – Я не нищий и не беру деньги за несделанную работу. Если захотите, придете после операции с супругой и составите завещание. И главное, никогда не выпускайте из рук оружие. Жизнь любит бойцов.

– А я и не сдаюсь, – возразил Андрей Семенович, – и то, что я делаю сейчас, не отступление, а подготовка тылов для наступления… И все же, сколько я вам должен? Я не привык быть должным. У меня такой жизненный принцип.

– Что ж, когда придете после операции, составим завещание, и я включу стоимость сегодняшнего визита в сумму гонорара. А если вам так дороги ваши принципы, Андрей Семенович, с операцией извольте справиться на пять. Иначе грош цена вашим принципам. Удачи, – Юрий Николаевич крепко пожал ему руку. – И не обижайтесь: у меня полный коридор посетителей.

– Спасибо, – вдруг почему-то севшим голосом сказал Дымов, – я обязательно к вам приду.

– Вот так-то лучше, – улыбнулся Юрий Николаевич.

«А улыбка у него добрая», – думал Андрей Семенович, пробираясь к выходу через разгневанную очередь.

Список дел стал на один пункт короче. Но Дымову не хотелось, чтобы он и дальше сокращался таким образом. Сегодня он планировал задержаться на работе и разобрать накопившуюся почту, завтра – сходить к Анне Ивановне и сделать анализы для подготовки к операции. Оставшиеся до отъезда десять дней пролетят быстро, а в его «ресторанном списке» оставалось еще много пунктов.

Следующее утро началось удачно. Андрей Семенович вообще любил пятницу, особенно утренние часы, предвкушение выходных и громадье планов, которые хотелось реализовать в субботу и воскресенье. Тут еще Ванечка домчал его до Анны Ивановны всего за тридцать пять минут вместо привычного часа. И за Анной Ивановной не тянулся длинный хвост больных, как бывает в пятницу перед выпиской. А отсутствие очереди на ЭКГ и забор крови казалось и вовсе чем-то из области ненаучной фантастики.

– Андрей Семенович, кардиограмма у вас прекрасная. Анализ крови будет готов к концу дня. Сами не тратьте время, пришлите вашего Ванечку. Я передам ему анализы в запечатанном конверте. Да знаю я, что вы мне сейчас скажете, – предвосхитила его просьбу Анна Ивановна. – Конечно, позвоните мне, и я сообщу результаты анализов. Но они точно будут хорошие, так как за полтора месяца, которые прошли со времени вашего последнего обследования, ничего не могло произойти. Поверьте моему опыту, Андрей Семенович, – чуть не взмолилась доктор.

Она сказала это так, будто просила о чем-то, а не утешала Андрея Семеновича, как было на самом деле.

Дымов подумал, что пора откланяться, но Анна Ивановна продолжила:

– Еще я хочу сказать вам следующее. Надо сделать операцию как можно быстрее и забыть об этой проблеме. Операция не очень приятная, но угрозы для жизни нет.

– Как это нет? – потрясенно спросил Андрей Семенович. – Это же не какая-нибудь доброкачественная опухоль, а…

Анна Ивановна не дала ему произнести страшное слово.

– Угрозы для жизни нет, – отчеканила она.

«Утешает», – догадался Андрей Семенович.

– Да не утешаю я вас, – доктор будто прочла его мысли. – Слушайте, – он впервые за много лет знакомства увидел, как милая докторша начинает выходить из себя. – Вы говорите, что анализируете любое событие в жизни. Так давайте анализировать вместе. PSA, который вы делали летом прошлого года, было, насколько я помню, около 3,2.

– Да, ровно 3,2, – тихо сказал Андрей Семенович, удивленный ее способностью запоминать сведения о чужих болячках.

– Через год, – продолжила врач, – PSA поднялся до 5,42. Значит, повышение свежее, не застарелое. В общем, сверх нормы оно у вас точно меньше года. Из двенадцати проб плохими были всего две. Это подтверждает тот факт, что процесс едва начался. Далее. Малигнизация происходит в замкнутом капсулированном пространстве. Поэтому дальнейшего распространения процесса, который нам всем, естественно, внушает страх (зная вас, я даже не называю его вслух), не могло произойти. К счастью, благодаря тому, что вы вовремя сделали анализ, у двух плохих точек не было времени выйти за пределы простаты. Поэтому я со всей ответственностью еще раз заявляю, что угрозы для жизни нет.

Андрей Семенович не переставал поражаться тому, как на его глазах эта милая женщина превратилась в жестко отстаивающего свою точку зрения, уверенного в собственной правоте, можно даже сказать, оратора.

– И я, поверьте мне, не утешаю вас, – продолжала Анна Ивановна. – Всякая операция – риск. Например, удаление аппендицита – тоже операция, и возможно всякое. В конце концов, можно порезать палец, занести инфекцию и получить летальный исход. Так что перестаньте убиваться, летите, делайте операцию, и через год вы забудете об этой странице своей биографии. Во всяком случае, будете редко вспоминать тревожную для вас осень. У меня сегодня большая выписка, поэтому давайте подведем итог: угрозы для жизни нет.

У Андрея Семеновича чуть не вырвался обычный для него вопрос: «А правда ли это?..» Но, к счастью, он вовремя понял, что после такого монолога Анны Ивановны задавать его даже не наивно, а глупо. Глупцом Андрей Семенович выглядеть не хотел, поэтому решил попрощаться: