Не исчезай - Женя Крейн Страница 31

Профессор Джейк написал книгу о Роберте Фросте. А пенсионер Джейк читает лекции о любимом американцами поэте. Он-то и пригласил Любу поехать с ним на ферму Фроста.

Едут в автобусе, Люба с мужем, конечно, а иначе-то как? Роберт исчез. Не появляется с тех самых пор, как познакомилась с профессорской парой; с тех пор, как стала жадно о нем читать, исследовать, собирать информацию, бороздить Интернет, расспрашивать…

– Ха-ха! – громогласит Джейк. – Они-то думают, что заполучили эдакое буколическое чудо, фермера-поэта, доморощенного философа… Природы он боялся, ненавидел, можно сказать, природу; в его поэзии природа угрожает, разрушает и, наконец, убивает. Ты почитай, почитай его повнимательней, Луба (так он произносит ее имя).

Чем-то пришлась эта иммигрантка американскому профессору – то ли интересом к Фросту, а может, настойчивыми вопросами. Спрашивает и робеет. В день знакомства Джейк отметил ее присутствие – Люба оживляла лекцию своими наивными вопросами (в аудитории дремали немногочисленные старички). Согрела искренним интересом своим – к Фросту и самому профессору. Все, что ценит он: подругу свою хрупкую Джейн да знания, профессорскую привычку (не шутка, более пятидесяти лет) учить. Впрочем, что нужно пожилому человеку? Внимание, забота, интерес. Слушатели. А она слушала, слушала.

– Элинор, жена его, что с ней происходило? Почему все сложилось… так?

– Элинор ненавидела Фроста. Ненавидела настолько, что, умирая, не пустила к себе. Хотя в этом наверняка отчасти вина Лесли, единственной их выжившей дочери… Уверяла, что своим эгоизмом отец убил мать. Он ведь прощения хотел просить…

– Почему?

– Почему-почему?.. У Фроста был завидный сексуальный аппетит, хе-хе, кхм… Она же не очень это любила, не хотела… И детей больше не хотела. Если внимательно читать его стихи, можно поверить, что Фрост бил свою жену. Тем не менее дети всегда это отрицали. Не было синяков, следов от побоев, полицейских протоколов. Впрочем, в те времена дела обстояли совсем не так, как сегодня. Семейные проблемы решались потихоньку, под сурдинку.

– Он женился на ней насильно?

– Нет, зачем? Уговорил, уломал. Возможно, любила она его… Хотел покончить с собой, когда она ему в первый раз отказала. Элинор готовила себя к тихой, размеренной жизни со священником, каким был ее отец. Вместо этого заполучила Роберта. – Профессор делится своими знаниями отрывисто, бросает слова – разоблачает Фроста надменно, возвышаясь на фоне истории. Словно о приятеле говорит, пренебрежительно, с высоты внушительного своего профессорского роста, облаченный в потертый твидовый пиджак. – Ненавидел религию, даже Библию не позволял держать в доме. Все, что у нее было, это обои в розовых букетиках в спальне да куча детей.

– Она ведь служила ему всю жизнь, была самым лучшим слушателем, редактором…

– Ну да, можно сказать, что у нее к Роберту существовал платонический интерес. В юности она сама писала стихи, да получше, чем он. Потом забросила, как только вышла замуж. Потому что поэтом стал Роберт, а не она, Элинор. Мисс Уайт стала женой поэта. Превратилась в миссис Фрост.

Люба сомневается. Профессор – желчный, резкий. Привык судить великих мира сего: сегодня Фрост, завтра Шекспир. Люба верит в своего Роберта, явившегося к ней спасителем, другом.

Побывала Люба и в уютном гнездышке профессорской пары на покое – квартирка с белым ковролином на полу, подлинники Пикассо на стенах. Ходят они тоже вместе, взявшись за руки. Вернее, Джейк водит жену повсюду, крепко зажав костлявую лапку-ладошку в своей большой, старчески пятнистой, медвежьей лапе – чтобы не потерялась…

Профессор пригласил Любу на экскурсию – посетить фростовские места. Микроавтобус потряхивает на нью-гемпширских дорогах. Джейн и Джейк сидят впереди, Люба с мужем – чуть сзади. Джейн у окна, Джейк рядом с ней. Он говорит горячо, с запалом – о Фросте, о ферме в Дерри, о семье.

– Раньше это был маленький городишко. Поверьте, сейчас Фрост не узнал бы своего Дерри.

«Таргет», одна плаза, другая, «дайнер», сверкающий алюминием, «Файв Гайс»… И все это на фоне близких гор – цивилизация, вытесняющая природу. Автобусик потрясывает, но дороги здесь не такие уж плохие. Долго едут. Люба чувствует – ее укачивает, как в детстве. Оставили позади «Пилгрим Пайнс» – нечто вроде турбазы на озере. Едут мимо редких, убогих на вид ферм, столпотворения лесных зеленых массивов, озер, заброшенных трейлеров, срубленных деревьев. Люба сонная – встать пришлось рано; в какой-то момент она ненадолго задремала под шорох дождя и шум мотора.

Рядом с Джейком и Джейн сидит Мэри – веснушчатая, круглощекая, тугая. Кажется, принюхайся к ней – пахнет парным молоком, ментоловой резинкой; воплощение американской девчонки, живущей по соседству.

– Раньше я тоже жила в городе, – говорит она. – Но мне больше нравится жизнь на ферме.

– Откуда ты знаешь, что тебе нравится жизнь на ферме? Почему именно на ферме? Тебе не нравится жить в городе, ты не любишь всю эту суету и безумие? – Любознательный Джейк ввинчивается в простоватую Мэри настойчивыми вопросами.

– Да-да, я не люблю, когда вокруг все крейзи, я хочу простой жизни. Может, у меня когда-нибудь будет своя ферма. У моей сестры уже есть ферма. Она сидит дома с детьми и счастлива, а ее муж работает на земле.

– А что должно быть на ферме: коровы, курицы, лошади?

– Да, но только все равно фермерам сейчас не выжить за счет одного лишь фермерского труда. Надо еще что-нибудь производить или продавать.

– То есть?

– Ну, вот в одном месте, я знаю, делают варенье и ореховое масло. И продают. А там, где я работаю сейчас, там хозяева, муж и жена, оба должны работать. То есть помимо работы на ферме. К вечеру они возвращаются домой и трудятся у себя в хозяйстве.

Мэри – совсем молоденькая, почти девочка, рыженькая, с мелкими красными прыщиками на лбу, на висках. Волосы толстыми прядями свисают на воротник. Это настоящий рыжий цвет, почти красное дерево, и не из бутылки с краской для волос. Может, она шотландского происхождения, может, ирландка. У нее белые щеки, покатые плечи, короткая полная шея. Любе виден ее затылок, пряди на воротнике подпрыгивают прямо перед самым ее носом. Мэри рассказывает о себе, иногда поворачивая к ней голову, смотрит на Любу небольшими, широко распахнутыми глазами, объясняет и говорит, говорит…

– А ты хотела бы пойти учиться?

– Да, я думала об этом.

– И на кого?

– Я хотела бы на помощника ветеринара. Или вот еще медицинского ассистента. Но у меня нет денег на колледж. Я должна работать.

Мэри двадцать один год. Она трудится на кухне в «Пилгрим Пайнс» и поехала на экскурсию в Дерри, дабы сервировать туристам кофе с печеньем и ланч, когда время подойдет, а может, чтобы просто развлечься, послушать про интересное вместе с профессорами, учителями, врачами, социальными работниками, церковными волонтерами, разведенными или овдовевшими пожилыми людьми, ищущими развлечений, отвлечения, смены обстановки, компании себе подобных. Надо сказать, что компания вышла весьма однородная: средний возраст в группе – семьдесят пять. Все белые, ни одного темнокожего. Азиатов тоже нет – сплошная старая, добрая, ветхая Новая Англия.