Дневник мотылька - Рейчел Кляйн Страница 32

— Я не шучу. Это произошло ночью в среду.

— Ты хочешь сказать, что Дора отправилась в страну вечных грез?

— Да. Дора мертва. Я же сказала.

— Хрен я поверю, что она упала с желоба! Что за чушь собачья?

— Я пыталась ее отговорить, — сказала я. — Я знала, что это ошибка и что Эрнесса…

Ответа Чарли я не расслышала. Мешал включенный телевизор. Наверное, Чарли врубила звук на полную громкость. Это первое, что она делала, придя в школьную комнату отдыха. «Консервированный» смех заглушал слова Чарли.

Мне пришлось бы орать, чтобы Чарли меня расслышала. У меня не было сил объяснять ей, что Эрнесса избавилась от Доры. Толкнула она ее или нет — не знаю, но она заставила Дору упасть.

— А меня выперли, — вопила Чарли, — только меня. Кики, Бетси и Кэрол вернутся. Предки мои в ярости, но мне будто открыли клетку и выкинули ключ.

— Что ты собираешься делать? — кричала я.

— Пойду тут в школу рядом, дневную.

Теперь нет ни Чарли, ни Доры. Осталась одна я. Жалкая трусиха. Я никогда не смогу снова заглянуть в то окно среди ночи. Эрнесса понимает, что я ни за что не приближусь к ней.

Можно было попросить Чарли сделать телевизор потише и рассказать ей об Эрнессе, но, похоже, та ее больше не интересовала. Даже смерть Доры не слишком ее тронула. Она ушла из школы и из нашей жизни. Эрнесса может не спать всю ночь, и не одну ночь. Она может оказаться кем угодно. Но это никого не касается. Главное, что они больше не смогут вместе смолить траву, а раз так — пошло все в жопу, как сказала бы Чарли.

Под вечер мама ушла в гости. Она и меня звала с собой, но я сказала, что мне не до этого. Я устала и хотела пораньше лечь. Мне хотелось, чтобы мама ушла, но едва за ней закрылась дверь, дом погрузился в молчание. Только сквозняк свистел в пустоте. Как мне не хватает Милу — лежал бы сейчас на подушке у моего изголовья, ласково мурлыкал и пофыркивал, давая мне понять, как ему хорошо. Я совсем одна.

Эрнесса — вампир.

До вчерашнего дня я не могла написать эти слова. Я была не способна воплотить свои опасения в осмысленное высказывание. Она хочет, чтобы я — и только я — была ее свидетелем. Это ее рука водит моей, пока я пишу эти слова.

Если бы мне только удалось взглянуть на тело Доры после ее гибели. Но его сразу же кремировали, поскольку Дорины родители в Париже. Они даже не захотели увидеть ее в последний раз! Как жаль, что я ее не видела. Я бы проверила, нет ли на теле каких-то знаков. Может, какая-то отметина под левой грудью, против сердца, или между глаз. Именно там они обычно оставляют их. Просто маленькая царапина. Но только один вид смерти они предпочитают.

Что станется с ее неоконченным романом-диалогом между Ницше и Брамсом? Наверное, он не очень-то хорош. Но все равно слишком грустно сознавать, что все эти испещренные словами страницы исчезнут, так никем и не прочитанные. Кто-то ведь должен их прочесть? Не ее родители, конечно. Дорин отец всегда очень предвзято относился ко всему, что бы она ни делала.

Может быть, я должна стать ее читателем?

Думаю, иногда Дора хорошо относилась ко мне, раздражали только ее вечные лекции. Пренебрежение — вот чего я ей никогда не прощу. Только интерес к Эрнессе и связывал нас. А Дора интересовалась Эрнессой, поскольку Эрнесса обращалась с ней так же, как сама Дора — с другими. Дора ничего не могла с собой поделать. Ее самолюбие было уязвлено.

Как я могу писать такие низости о только что умершем человеке?

Ее книга отравила бы меня.

Жужжала муха… Смертный сон

Меня объял, а дом

Застыл на вдохе, будто знал —

Вот-вот вернется шторм.

Собрался круг иссохших глаз

И вздохов тесный сонм

Последнего начала ждать;

Царь явится в мой дом

И засвидетельствует всем

Законность дележа

Наследства моего… Но вдруг,

Растерянно жужжа,

Возникла муха между мной

И светом, застя свет.

И очи не могли узреть,

Что мне прозренья нет.

Эмили [15]смогла бы понять, что возникло между Дорой и ее смертью, а я не могу.

Вчера вечером я обнаружила кое-какие интересные факты, порывшись в папиной библиотеке. Я знала, там должно быть то, что я ищу. Есть множество способов стать вампиром или ревенантом (от французского слова, означающего «возвращение»):

а) если злодей совершит самоубийство при определенных обстоятельствах (что за «злодей» и какие такие «определенные обстоятельства»?);

б) если вампир явится к спящему человеку;

в) если летучая мышь пролетит над покойником, если собака или кошка перепрыгнет через гроб, если человек перегнется через покойника;

г) если человек умрет тайно;

д) если при жизни у человека будет похищена его тень;

е) если рот покойника останется открытым;

ж) если человека постигнет насильственная смерть;

з) если тело останется без присмотра, будет захоронено без соответствующих обрядов или погребено недостаточно глубоко;

и) если вампир укусит кого-нибудь, однако жертва может умереть, но так и не стать вампиром.

«Если рот покойника останется открытым» — как несправедливо! Несправедливо карать человека (или его душу) за то, что случилось, когда он уже был не властен над своим телом. Забавно было читать про рожденных с двумя душами, предназначение одной из которых — разрушить все человеческое.

Отец хотел умереть тайно — так поступают животные, уходя и сворачиваясь клубком, чтобы встретить смерть в одиночестве. Но Милу не было нужды скрываться от нас. Он не стыдился умереть. Должен быть последний выдох — последняя струйка воздуха, выжатая из надувного спасательного плота, последний штормовой порыв, перед тем как живое тело прекратит борьбу и невидимая душа освободится. Наверное, кому-то и в самом деле надо быть свидетелем этого.

Кажется, я убедила маму позволить мне больше не возвращаться в школу. Я сказала ей, что чувствую себя каким-то образом виноватой в смерти Доры и не могу избавиться от этого. Она хорошо понимает мое состояние — горе, чувство вины, раскаяние.

Я не верю, что отец до сих пор где-то рядом со мной, только в каком-то ином качестве. Я не верю, что могу общаться с ним. Мама считает иначе и бесит меня ужасно. Она принимает свои сны всерьез и считает, что до сих пор связана с отцом. Даже когда он является к ней в гневе. Все, что угодно, — лишь бы он не забывал о ней.