История моего безумия - Тьерри Коэн Страница 32

Он встал, чтобы проводить меня до двери.

– Будьте осторожны и сразу звоните, если этот человек даст о себе знать.

* * *

Я чувствовал себя уничтоженным. На меня обрушился кошмар, повлиять на который нет никакой возможности. Обе версии Робинсона одинаково устрашающи. Одно из двух: либо преследователь реален и только что убил моего друга, чтобы скрыть следы своего вторжения в мою жизнь, либо… я безумен.

Я решил, что буду рассматривать только первую версию, и, вернувшись домой, сразу позвонил Дане, рассказал о последних событиях и попросил ее быть очень осторожной. Я надеялся, что, если верна вторая версия, ни моей бывшей жене, ни дочери ничего не угрожает – только мне.

Нэйтан был в ярости. Он вышагивал по кабинету, нервно затягиваясь сигаретой.

– Почему ты не рассказал мне? Почему скрыл эту историю о безумном поклоннике? Разве мы не друзья?

– Ты и так сомневался в моем душевном равновесии, – устало ответил я. – Не хотел тревожить тебя еще больше.

Нэйтан остановился, посмотрел на меня и сказал:

– Ладно, давай успокоимся. Нужно принять верные решения. Для начала я сделаю так, чтобы пресса ничего не узнала. Потом мы задействуем наших лучших адвокатов. Ты будешь беседовать с полицейскими только в их присутствии. У них на тебя ничего нет, так что дело удастся задушить в зародыше. Проблем с сюжетом нового романа тоже не будет. Ты черпаешь вдохновение в событиях собственной жизни, и домогательства этого психа подали тебе идею. Тут нет ничего предосудительного. Главная проблема в другом: существует человек, который хочет тебе навредить. Возможно, он и убил Денниса.

«А может, его убил я…» Мне очень хотелось произнести это вслух, чтобы избавиться от мрачных мыслей на свой счет.

– Джерри Снукер пока ничего не знает. Я его проинформирую. Пусть услышит правду от меня, а не из какой-нибудь желтой газетенки.

– Ему это может не понравиться, верно?

Я почти желал, чтобы все так и случилось, у меня будет возможность увильнуть от исполнения обязательств. Я чувствовал, что не могу изображать знаменитого писателя, когда моя жизнь в опасности.

– У меня есть идея. Я объясню Джерри, что в случае утечки мы все повернем так, чтобы выставить тебя жертвой. Каждое твое общение с прессой станет шансом поговорить о последнем романе, может, мы даже объявим, что ты пишешь новую книгу на основе реальных событий.

– Ты серьезно?

– Талант агента в том и заключается, чтобы использовать любую возможность пропиарить своего подопечного. Журналисты с удовольствием проглотят наживку. Итак, пункт номер один: поклонник-психопат нападает на близких тебе людей, хочет выставить тебя виноватым в своих преступлениях. Пункт номер два: ты пишешь роман о случившемся.

– Это гадко, Нэйтан! Смерть друга не повод для саморекламы, а ужасная трагедия.

– Ладно, ладно, извини, я неудачно выразился. Прости, Сэмюэль. Я имел в виду, что мы должны быть готовы к худшему, поэтому стоит заранее отточить доводы и продумать стратегию.

Нас и впрямь ожидало худшее, а я был к этому не готов.

И вот он наступил, великий день похода на ток-шоу Джека Лермана. В газетах не появилось ни строчки о недавнем происшествии. Мой пресс-секретарь, мой издатель и мой агент начали звонить с раннего утра. Они хотели проверить мой настрой и дать последние советы насчет того, как держаться и что говорить. Все трое бодрились и были натужно веселы, чем выдавали собственное волнение.

Я довольно точно представлял, по какому сценарию развивается ток-шоу. Ведущий настроен вполне доброжелательно, он рисует портрет гостя, задает несколько вопросов о его жизненном пути, а потом отдает на съедение своим подручным. А те готовы на все, чтобы вывести жертву из равновесия. Их нападки касаются в основном творчества, но они не гнушаются копаться и в личной жизни человека, выискивая факты и высказывания, которые могут доказать, что гость дурачит публику. Возведенные в ранг верховных судей над талантами и «отцов морали» современного общества, они яростнее всего преследуют тех, кто, подобно мне, производит «ширпотреб» и устраивает шумные рекламные кампании. Успех программе Джека Лермана обеспечивала аудитория, обожавшая смотреть, как его шавки унижают приглашенных, а те пытаются держать удар и иногда даже берут верх над инквизиторами. После участия в ток-шоу некоторые сходили со сцены – уж слишком неумело отбивались они от виртуозов критики.

И тем не менее все музыканты, писатели, звезды кино и телевидения и даже политики мечтали получить приглашение от Джека Лермана: справишься, станешь еще известней и будешь всем нравиться, а если нет, то хоть защищаться научишься.

«Держись естественно! – советовала Сэнди срывающимся от возбуждения голосом. – Они будут издеваться над стилем твоих романов, назовут истории простенькими, скажут, что интрига вечно повторяется. Соглашайся с критикой, но говори только о читателях. Мол, ты пытаешься поддержать их и утешить, потому и пишешь такие незатейливые, легкие, развлекательные книги. Но главное – улыбайся! И не пей до передачи. Они предложат тебе шампанского, виски, лучшего вина – не поддавайся, это уловка, причем подлая!»

«Они закомплексованные придурки, – уверял Нэйтан. – Завоевали известность и власть, кусая творческую элиту и политиков, которые попадают на первые полосы газет. При обычных обстоятельствах я бы ни на секунду не усомнился, что ты с ними справишься. Однако учитывая последние события… Они будут давить на твое уязвимое место, захотят обсудить литературную ценность твоих романов. Не позволяй им достать тебя. Не отвечай на нападки, говори об удовольствии от писательского труда, даже если считаешь это преувеличением. Заставь их уважать твою работу – любить не обязательно. И не улыбайся – будешь похож на идиота, пытающегося скрыть досаду!»

«Звонил Джек Лерман, – сообщил мне Джерри Снукер. – Мы друзья. Он сказал, что не знает, как настроены в отношении тебя критики, но заверил, что ему самому нравятся твои романы и он тебя защитит, если ребята выйдут за рамки. Ты ведь знаешь, как передача может повлиять на продажи? Я уверен, ты справишься. Главное – почаще улыбайся. Твоя улыбка очарует всех читательниц».

Я вполне освоился с радио- и телеинтервью – отвечать на вопросы о своей работе не так уж и трудно, но возбуждение и истерические советы окружающих заставили меня засомневаться. До этого дня я имел дело с журналистами, настроенными вполне благожелательно, ну, в крайнем случае, слегка язвительно.

Те, кто не любил мои тексты, охранители литературы с большой буквы, присвоившие себе миссию хранить чистоту языка, ограничивались тем, что осмеивали меня в критических статьях и разборах. Они всего лишь хотели блеснуть, выказав мастерское владение языком, свою невероятную культурность и несказанное чувство юмора. Мне они всегда казались существами из другого мира, этакого закрытого клуба, живущего по элитистским [33]правилам. Их набившие оскомину насмешки меня не задевали.