Легенды нашего рока - Евгений Додолев Страница 32

Молчание близких порой трактуется как нежелание признавать факт некоторой заносчивости, возникшей в последний год на фоне всесоюзной известности ВЦ. Нет дыма без огня, само собой. Многие действительно жаловались на снобизм и звездную хворь Последнего Героя. Предположу, что такие «цоюшины» качества, как замкнутость и стеснительность, просто стали по-новому трактоваться в контексте оглушительной славы. Он был самодостаточен как всякий посланец Вечности, хотя, само собой, не лишен земных пороков.

Как бы то ни было, это пульсирующее ЦОЙЖИВ по-прежнему озадачивает и невротизирует музыкантов.

Когда меня интервьюировал автор книги из серии ЖЗЛ относительно моей публикации о группе «Кино» в «МК» (март 1988 года), я в своих «вспоминалках» без всякого злого умысла совместил события осени 1985 года и весны 1988 года. После выхода работы Калгина меня нашли некоторые участники описываемых событий и внесли коррективы. Поэтому здесь постараюсь изложить верно.

Про Цоя я впервые услышал от Кинчева. Он же и познакомил в Ленинграде меня пару лет спустя с тогдашним директором «Кино» Марианной Ковалевой-Цой. После вечернего концерта «Алисы» в ленинградском рок-клубе мы поехали домой на условное after-party к кому-то из музыкантов «Аквариума», а после, уже под утро, оказались за одним столом с Марьяшей, и Костя прямо при ней поинтересовался, не могу ли внести свою лепту в раскрутку «Кино». Я, полностью доверяя вкусам и пристрастиям Константина, ответил утвердительно. К этому моменту герой уже засветился в эфире мегапопулярного «Взгляда» (в диалоге с Владимиром Мукусевым) и снялся у Соловьева в знаменитой ленте «Асса», тем не менее публикаций, посвященных творчеству культовой команды и личности ее основателя, во «взрослой» прессе не было, только самиздат (между прочим, по качеству значительно превосходивший все то, что делалось на страницах официоза; достаточно вспомнить хотя бы прекрасного Илью Смирнова, чьи работы в подпольных изданиях «Зеркало», «Ухо» и «Урлайт» стали системообразующими, если вести речь о так называемой музыкальной журналистике).

Потом мы несколько раз встречались с Марьяшей, она передала мне три магнитофонные кассеты с демозаписями еще не обнародованного альбома «Группа крови» (только сейчас осознал ценность тех артефактов) и предложила набросать основные тезисы будущего текста, которые были – по ее мнению – ключевыми в оценке коллектива, ею опекаемого (эти листочки передал в прошлом году биографу Цоя для иллюстрации одной из грядущих книг). Я к тому времени уже год как ушел из «Московского комсомольца», где работал над журналистскими расследованиями, однако знаменитой «Звуковой дорожкой» тогда на пару с Димой Шавыриным руководил мой товарищ Женя Федоров (не путать с лидером Tequilajazzz), и я договорился с ним о публикации заметки.

Тогда наше ремесло еще не было в полной мере коррумпировано, никто не платил за позиции в чартах и не предлагал взятки кураторам газетных хит-парадов. С другой стороны, Павел Гусев и прочие главреды без всякого энтузиазма отдавали полосы под публикации о бунтарских рок-командах, традиционно отдавая предпочтения вечно-лояльным леонтьевым да пугачевым. Так или иначе, место на полосе я получил и отправил текст Марьяне (ни электронной почты, ни даже факсов тогда не было, я просто передал машинописную рукопись со знакомой валютной проституткой Анджелой, совершавшей регулярные вояжи в Северную Пальмиру для охоты на пьяных скандинавов).

Процитирую:

«Двадцатишестилетний певец уютной котельной – самый молодой из лидеров нашей молодежной музыки. Восторженная публика носила на руках Андрея Макаревича после концертов до гостиницы, когда Витя ходил во второй класс. Ему исполнилось одиннадцать лет, когда Борис Гребенщиков начал заполнять “очищающей водой” дерзких метафор полифонические рамки созданного им “Аквариума”. Он младше даже вожаков групп, которые набрали силу уже на фоне полулегендарного “Кино”, допустим, Кости Кинчева из “Алисы”.

И эту юношескую жилку нельзя не заметить. Особенно в бесхитростно скроенных, скромно аранжированных альбомах “Ночь” и “Это не любовь”. (Программы были записаны за сезон 1984–1985 гг., но из-за разногласий со звукорежиссером Андреем Тропилло “Ночь” вышла в свет лишь в позапрошлом году.) Экспрессивный и неоромантический настрой этих песен уживается с пугающе искренней агрессивностью, этими точными звуками вырывающейся наружу душевной боли, так же, как в пятнадцатилетнем мальчике сосуществуют нежно-влюбленный девятиклассник и несговорчивый уличный хулиган. Поэтика становящихся на ноги. Потому-то так часто вспоминает Цой “телефоны”, “сигареты”, “ночи”. И в него влюблены школьники, а из армии ему пишут ничуть не меньше, чем дикторшам ТВ или обманчиво-доступным красоткам, глянцево улыбающимся с журнальных обложек.

Простые слова, доходчивые образы, незамысловатые мелодии. “Моя четырехлетняя дочь знает песни Цоя наизусть”, – писал писатель Александр Житинский в журнале “Аврора”. Меня это не удивляет. Но со следующим утверждением ленинградского писателя – “Цой абсолютно не похож ни на кого из западных исполнителей” – согласиться не могу. Специфика звучания группы “Кино” напоминает мне многих зарубежных подвижников новой волны – и американскую группу “Блонди”, и английскую “Полис”. И вообще, слушая Цоя, я почему-то вспоминаю Аманду Лир. Именно с этой бывшей манекенщицей, певицей, поэтессой и художницей схож ленинградский музыкант. Многим. Прохладностью загадочно-кошачьей пластики, чарующей отстраненностью мимики, подчеркнуто-бесстрастным вокалом. В прижатости которого угадывается такое буйство крови, такая мучительная неудовлетворенность, такое бессонное желание выплеснуть себя, что не поверить этому странному голосу можно, только внушив себе – это категоричное, отмеренное ритмичным ходом гитары предложение неминуемого выбора “с нами или против нас” всего лишь померещилось в металлических и мягких, словно фольга, гармониях.

Весьма характерно заряд на бескомпромиссность проявился в работе “Группа крови” (1988 год). Альбом на порядок выше четырех предыдущих. Виктор явно вырос как поэт (хотя решением жюри IV фестиваля ЛРК он был признан лучшим текстовиком уже в 1986 году). Положа руку на сердце не могу умолчать о некоторых, тем не менее, шероховатостях его текстов. Например: “И внезапно в вечность вдруг превратился миг”. Хотя даже столь признанный авторитет, как Андрей Макаревич, грешит подобными ляпами: в одной из своих последних песен он – несмотря на свой семнадцатилетний сочинительный стаж – допустил аналогичный дубляж: “Зря ты напрасно терял в ожидании столько лет”.

Главное достоинство новых песен “Кино” – сдвиг авторской позиции с непререкаемого “я” на нервное “мы”:

Но, с другой стороны, остротой и социальной направленностью текстов Цою и K° явно не сравниться с другими фаворитами ЛРК, особенно с Михаилом Борзыкиным, Константином Кинчевым и Михаилом Науменко. Хотя я и не решился бы отказать песням “Кино” в честности, как это делают некоторые клубные радикалы, зачислившие квартет в разряд мажорских групп (на ленинградском сленге это означает сытую, склонную к коммерческой музыке, уходящую от больных вопросов, от выраженного социального протеста группу). Цой работает с “открытым забралом”, просто стоит, развернувшись чуть в сторону.