Ночь оракула - Пол Остер Страница 33

Представившись другом семьи, я спросил, могу ли увидеться с Джейкобом Траузе. Регистраторша уставилась на меня как на преступника, пытающегося пронести оружие или наркотики, и я невольно полез в карман за удостоверением личности. Проверку на благонадежность я прошел, и все равно меня не хотели впускать, но тут я заметил Джейкоба, который вместе с другими направлялся, как потом выяснилось, в столовую. По сравнению с последним разом, когда мы виделись, он еще больше вытянулся и похудел. Длинный как жердь, во всем черном, с зеленой гривой, он казался каким-то несуразным клоуном или Петрушкой, готовящимся исполнить танец смерти. Я окликнул его по имени, он повернулся, и я увидел, что он опешил — не обрадован, не раздосадован, а именно опешил.

— Сид? Что ты тут делаешь? — Он отделился от группы и подошел ко мне.

— Вы знаете этого человека? — задала регистраторша явно излишний вопрос.

— Знаю. Это приятель моего отца.

Ответ женщину удовлетворил. Она протянула мне дощечку с регистрационным листком, в графе «Гости» я вписал свое имя печатными буквами и вместе с Джейкобом проследовал в столовую.

— Меня никто не предупредил о твоем визите, — сказал Джейкоб. — Это мой папаша расстарался?

— Почему ты так решил? Просто я оказался в этом районе. Дай, думаю, зайду.

Он хмыкнул, даже не удостоив комментарием эту лабуду. Я постарался сразу отвести подозрения от Джона, так как все же надеялся вызвать Джейкоба на откровенность. Несколько метров мы прошли молча, и вдруг он положил руку мне на плечо:

— Я слышал, ты серьезно болел.

— Было дело, но сейчас я себя чувствую гораздо лучше.

— Они тебя записали в покойники?

— Я сделал вид, что не умею читать, и вот уже четыре месяца разгуливаю на свободе.

— Так, может, ты бессмертный? До ста десяти, во всяком случае, протянешь.

Столовая оказалась большим светлым залом с раздвижными стеклянными дверями, ведущими в сад. Некоторые пансионеры и их родственники вышли туда покурить и выпить кофейку. Здесь было самообслуживание. Взяв мясную запеканку с картофельным пюре и разные салаты, мы стали искать свободный столик. При таком аншлаге — человек пятьдесят, если не все шестьдесят — это превратилось в настоящую проблему. Мы кружили по залу со своими подносами, и Джейкоб все больше раздражался, воспринимая это как личное оскорбление. Когда мы наконец пристроились, я спросил, нравится ли ему здесь, и в ответ услышал тираду, сопровождаемую подрагиванием левой ноги:

— Здесь как в жопе. Собираются и травят про себя всякую хренотень. Тоска зеленая. Очень мне надо слушать про то, как эти придурки недополучили в детстве родительской ласки, а после сбились с пути истинного и угодили в объятия сатаны!

— Когда подходит твоя очередь, ты тоже изливаешь душу?

— А куда денешься! Чтоб они тыкали в меня пальцем и обзывали трусом? Гоню пургу, как все, а еще лучше — слезу пустить. Это верняк. Перед вами, чтоб вы знали, хороший актер. Я рассказываю, какой я подонок, меня начинают душить рыдания, и все довольны.

— Кому нужен этот театр, не понимаю. Ты же просто зря здесь торчишь.

— Я не наркоман, понятно? Так, немного баловался. Могу бросить в любой момент.

— Вот и мой товарищ по общежитию так говорил, пока не окочурился от передоза.

— Может, у него вот тут не хватало, — Джейкоб постучал пальцем по голове. — А мне передоз не грозит. Это моя мамаша считает, что я подсел, но я-то знаю, что я в порядке.

— Зачем же ты согласился пройти курс лечения?

— Потому что она пригрозила лишить меня дотации. Твой друган, сэр Джон, меня уже поприжал. Если еще и леди Элеонора закусит удила, я могу вообще остаться на бобах.

— Можно найти работу.

— Можно, но зачем? У меня другие планы, и для их реализации потребуется время.

— Значит, ты просто «мотаешь срок». Свои двадцать восемь дней.

— Все бы ничего, если бы они не грузили нас этими дурацкими разговорами и не заставляли читать совершенно идиотские книжки. Видел бы ты эту мутотень!

— Какие книжки?

— «Анонимные алкоголики», «Двенадцатиступенчатая программа», полная лажа.

— Эта лажа многим реально помогла.

— Чтиво для умственно отсталых. Вся эта фигня про Высшие Силы. Религиозный бред. «Препоручи себя Высшим Силам, и ты спасен». Надо быть придурком, чтобы в это верить. Какие Высшие Силы! Посмотри вокруг, где они? Ты их видишь? Есть я, есть ты и еще несколько десятков таких же раздолбаев, у которых в башке одна мысль: день прошел — и ладно.

Через десять минут я уже почувствовал себя опустошенным этими циничными банальностями. У меня было одно желание — поскорее уйти, но я решил досидеть до конца хотя бы для проформы. Эта бледная спирохета почти не притронулась к еде. Джейкоб поковырял картофельное пюре, отломил кусочек мясной запеканки и, положив вилку, спросил, как я насчет десерта. Я мотнул головой, а он, постояв в очереди, вернулся с двумя порциями шоколадного пудинга. К десерту он проявил куда больший интерес, оно и понятно: сахар был для него единственным заменителем наркотиков. Он лопал свой пудинг, как ребенок, дорвавшийся до сладкого, выскребая из пластикового стаканчика все до последней ложечки. К нашему столику подвалил некто Фредди, персонаж лет тридцати пяти с грубоватым рябым лицом и собранными сзади в пучок волосами. Он пожал мне руку с панибратством ветерана лечебно-трудового профилактория, добавив при этом, что он рад познакомиться с другом Джейка.

— Сид — знаменитый писатель, — ни к селу ни к городу бухнул Джейкоб. — У него за плечами полсотни романов.

— Не слушайте его, — заметил я. — Мой друг склонен к преувеличениям.

— Знаю, знаю, — покивал Фредди. — Он тут у нас всем дает шороху. За ним нужен глаз да глаз. Да, Джейк?

Потрепав его по голове, ветеран отошел от нашего столика. Джейкоб принялся за второй пудинг, а между делом сообщил, что этот Фредди — староста группы и вообще свой парень.

— Первоклассный вор, — развивал свою характеристику мой визави. — Специализируется по магазинам. Его не могли поймать с поличным, а почему? Вместо того чтобы ходить «на дело» в длинном пальто, как это у них принято, он надевал сутану. Кто заподозрит отца Фредди, божьего человека, правильно? Однажды, представляешь, застревает он в пробке, где-то в центре, совсем немного не доехав до аптеки, которую собирался обчистить. Видит, дело серьезное. Какой-то мужик переходил дорогу, и его сбила машина. Оттащили мужика на тротуар, кровища хлещет, кент в отрубе, того гляди концы отдаст. Тут какая-то телка бросается к Фредди и умоляет его причастить умирающего. Пиздец. Отец Фредди не знает ни одной молитвы! И дать деру нельзя — сразу тебя расколют и в кутузку. Короче, опустился он на колени, руки перед собой сложил, всё, как положено, и понес полную фигню в ухо этому доходяге. Прям как в кино. Потом перекрестил его и укатил как ни в чем не бывало. Ничего так, да?