Влюбленный призрак - Джонатан Кэрролл Страница 33

— Ничего, — сказала Фатер. — Несколько лет назад, в аварии, погибла одна из его прежних подружек, но с ним ничего не случилось, он тогда не пострадал.

Они прошли еще несколько шагов, прежде чем Фатер остановилась и медленно проговорила:

— Правда, он не так давно упал. Упал и очень сильно ударился головой. Ему пришлось отправиться в больницу, потому что здесь, — она указала на свой затылок, — было кровотечение. Состояние у него было критическим. Несколько дней он был очень плох. Но он не умер.

* * *

Когда показались женщины, которых он ждал, Стюарт Пэрриш сидел все на том же месте — на крыльце дома Бена Гулда. Ему там нравилось. Нравилось наблюдать за всем, что происходило на улице. Он поговорил со стариком из Черногории, который навещал своих внуков. Услышав, откуда тот приехал, Пэрриш сразу же перешел с английского на албанский, что совершенно потрясло старика. Потом поболтал с девочкой-подростком в спортивном костюме, направлявшейся на занятия аэробикой. Все, с кем он заговаривал, были открыты и дружелюбны. Даже с таким, как он, типом, который по всем приметам являл собою оборванца. Пэрришу нравилось, что эти люди не судят о нем по одежде.

Он только что закурил вторую сигару, сидя на ступеньках, когда к нему вышел домовладелец, чтобы спросить, что он там делает. Стюарт сказал, что ждет, когда вернутся либо Бен Гулд, либо его подружка Фатер. Он их старый школьный друг и ожидает их появления с минуты на минуту. Его ответы, веселые и демонстрирующие полную осведомленность, удовлетворили домовладельца, который снова ушел внутрь, оставив Пэрриша в покое.

Утро вроде бы выдалось на славу. С Даньелл Войлес никаких трудностей не возникло. Он перепугал ее до умопомрачения за первые пять минут разговора. После этого убеждать ее помочь ему больше не требовалось. Когда он вручил ей камень Руди, она его выронила — так сильно у нее дрожали руки.

А теперь, тихим туманным утром, они шли сюда, две миловидные женщины, по тротуару по направлению к нему. Фатер Ландис казалась гораздо выше, чем ему помнилось. Однако Пэрриш не был в состоянии о чем-либо судить в тот день, когда впервые ее увидел. Тогда его сознание было просто мусорной урной, заполненной разрозненными обрывками ненужных мыслей. Когда женщинам оставалось до него несколько футов, он поднялся на ноги, в то же время произведя ныряющее движение головой вроде поклона, выражающего почтение и приветствие.

— Здравствуйте.

Ни одна из женщин ничего не ответила.

— Даньелл передала вам камень?

Фатер кивнула.

Первым побуждением Пэрриша было попросить их присесть вместе с ним на крыльцо. Но он понимал: после всего, что он сделал, чтобы заполучить их сюда, они садиться с ним рядом не захотят. Ладно, тогда прямо к делу.

— Мне нужно найти вашего приятеля, мисс Ландис.

— Я не знаю, где он. Мы больше не живем вместе.

Бродяга был искренне удивлен.

— Вы с ним порвали?

— Да.

— Та-ак, это меняет дело. Но мне все равно нужно, чтобы вы сказали мне, где он.

Несмотря на испуг, скулы у Фатер свело от раздражения.

— Я только что сказала вам: я не знаю, где он.

Пэрриш поскреб подбородок и взглянул на что-то поверх ее плеча.

— Это не вполне меня устраивает.

Удивляясь самой себе, Фатер осмелилась спросить:

— Где Лоцман?

— С ним все в порядке. Но если вы не поможете мне найти Бена, с собакой может случиться неприятность.

— Вы не заходили к нему? — Она указала на дом. — Или на работу? Знаете, где он работает?

— Да. Ни там, ни там его нет.

Она подняла руки ладонями кверху:

— Тогда я не могу вам помочь.

— Хочу вам кое-что показать.

Пэрриш уже вынул его из кармана, когда увидел, что женщины приближаются. Теперь ему оставалось лишь повернуть левую руку. Они увидели заостренный кухонный нож, плашмя лежавший на его открытой ладони.

— Помните? — спросил Пэрриш у Фатер, и та кивнула.

Она предположила, что это был тот самый нож, которым он пырнул человека в пиццерии тем ужасным вечером. Смотреть на него теперь ей было невыносимо.

— Хорошо. Теперь так — видите вон тот мотоцикл в конце квартала? Тот новехонький «харлей»? Вы ведь любите мотоциклы, а, Фатер? Или вам больше по душе гоночные машины «Формулы-один» и старые велики?

Они взглянули, куда он показывал, но мотоцикла сначала не увидели — так далеко был он припаркован.

— Сейчас я метну эту штуку в его фару.

Он слегка взмахнул рукой. Жест был небрежным — с виду он словно пытался стряхнуть что-то со своих пальцев. Но нож вылетел из его руки, словно стрела, выпущенная из арбалета. Через пару секунд они услышали слабый звук удара и звяканье разбитого стекла.

— Надеюсь, владелец успел застраховать свою машину. Даньелл, не будете ли вы так любезны принести мне мой нож? Когда вернетесь, скажете, попал ли я, куда намеревался.

Она тронула шрам у себя на виске.

— Простите, но у меня очень сильно разболелась голова.

— Принесите мой нож! Сможете присесть и отдохнуть, когда вернетесь. Нам с Фатер надо несколько минут побыть наедине. — Приказав Даньелл пошевеливаться, Пэрриш даже не удосужился проследить за ее реакцией.

Бросив испуганный взгляд на Фатер, та пошла к мотоциклу.

Пэрриш указал на верхнюю ступеньку крыльца:

— Присядьте.

Когда они уселись, он сказал:

— Вы ничего не знаете о том, что происходит с Беном, так?

— Нет, только то, о чем мне рассказала Даньелл.

— Вот и хорошо. Вам и не надо всего знать. Просто помогите мне найти вашего приятеля, и у меня к вам больше не будет никаких вопросов.

— Но я же уже сказала вам…

— Я помню, что вы мне сказали, Фатер. Но вам лучше, чем кому-либо еще, известно, где он мог бы сейчас находиться. Не так ли?

Она задумалась. Она действительно задумалась об этом, но ответа не находила.

— Если он в городе…

— Здесь его нет. Он в своем родном городишке.

Вздрогнув, она повысила голос:

— Что? Когда же он уехал?

Пэрриш оставил ее вопрос без внимания.

— Когда Бен был маленьким, кто был его лучшим другом? Я говорю о том времени, когда он был очень маленьким, лет четырех или пяти, около того.

— Джина Кайт.

Фатер сразу назвала имя девочки, потому что во время их совместной жизни Бен часто развлекал ее рассказами о Джине и ее детских выходках. Его первая любовь, говорил он, была также и самой чистой любовью в его жизни, потому что в чувстве не было ничего плотского, одно лишь обожание. Он просто безоглядно любил Джину Кайт и почти каждое утро просыпался с благодарностью за то, что она находится на этой земле, рядом с ним.