Шепот ужаса - Сомали Мам Страница 33

Потом мы раздавали автографы, нас фотографировали и устроили в нашу честь роскошный банкет. Людей было очень много. Специально для этого случая я купила туфли на каблуках, и они натерли мне ноги до крови — я не привыкла к такой обуви. Так что я тайком сняла туфли и сунула в сумку. Остаток вечера я в каком-то полубессознательном состоянии пожимала всем руки, стоя босиком.

* * *

Обнадеженная теплым приемом в Испании, я подумала, что наконец-то наше дело найдет поддержку и нам не придется больше выпрашивать подачки. До этого мы каждый раз, когда возникала нужда в деньгах, отправлялись к крупным западным благотворителям, которые смотрели на нас сверху вниз. Средства, вопреки договоренностям, поступали тоненьким ручейком и позже обещанного. Однако когда я вернулась из Испании, у меня с собой было достаточно денег, чтобы предпринять нечто значительное. Но самым важным казалось то, что наше дело нашло понимание у других, вызвало желание помочь. Мы больше не были одиноки. До этого момента я действовала по наитию. Теперь же мы могли свою деятельность планировать.

После завершения строительства центра имени Том Ди остро встал вопрос о том, где можно разместить спасенных нами семи-восьмилетних девочек. Некоторые не могли вернуться в семью — слишком высок был риск того, что их снова продадут в публичные дома. Они столько всего вынесли, им необходима была любовь и забота, они нуждались в ком-то, с кем можно было бы поговорить, кому можно довериться. А еще они должны были ходить в школу. Им предстояло родиться заново, и я не хотела передавать этих маленьких девочек в какой-нибудь сиротский приют, где они не получат должного внимания, где над ними будут издеваться или, в лучшем случае, ограничатся предоставлением сносных условий и обеспечат питанием. На душевную теплоту рассчитывать не приходилось.

Мне казалось, что девочкам будет хорошо только где-нибудь за пределами Пномпеня. К воротам приюта в Туол Кок — о нашем местонахождении уже прознали — иногда приходили сутенеры и угрожали девушкам. К тому же в приюте происходило постоянное движение: кто-то прибывал к нам, кто-то от нас уходил. А девочкам нужно было что-то основательное, постоянное. Мне пришла в голову мысль купить землю рядом с домом отца и построить там детский центр. Я несколько раз приезжала к отцу и видела, что деревня растет, жизнь в ней налаживалась. Школа стала просторнее. А рядом находился лес. В деревню переехало много новых людей, а старожилы стали со мной сама любезность — я теперь была женой белого человека, жила в городе, ездила на машине.

Я хотела дать понять им, что даже если была проституткой, даже если моя кожа темнее, чем их, я все равно остаюсь человеком добрым. Я совсем не глупа и смогла многого добиться. Невзирая на их со мной обращение в детстве, я пробилась в жизни. Я помогаю другим, и они могли бы.

Еще одним аргументом в пользу этой идеи было то, что в деревне девочки будут в большей безопасности — Тхлок Чхрой находится достаточно далеко от столицы. Рядом с приютом будет сад, девочки вырастут сильными и здоровыми, будут ходить в школу.

На деньги, полученные в качестве награды от принца, мы приобрели участок неподалеку от деревенской школы. А если точнее — то самое поле, куда я бросала гранату и училась чистить ружье во время военных сборов. Вокруг были рисовые поля и сады. На участке мы построили большой дом на сваях. Рядом вырыли пруд для разведения рыбы, поставили курятник, выделили место для ткацких станков и швейных машин. Я хотела, чтобы дом радовал глаз, и мы вместе разбили цветники. Семечко похоже на маленькую девочку: поначалу оно крошечное и вроде бы никчемное, однако если за ним как следует ухаживать, вырастает в прекрасный цветок.

Теперь в центре шестьдесят девочек. Когда мы вытаскиваем из борделя очередную несовершеннолетнюю девочку, всегда спрашиваем, хочет ли она вернуться к родителям. Некоторым девочкам совсем немного лет, но все же к их мнению стоит прислушаться. Иногда мы устраиваем девочек обратно в семью, если отцу и матери можно доверять. Мы хотим быть уверены, что их не продадут снова, поэтому время от времени наведываемся в такие семьи. Порой бывает достаточно немного помочь семье деньгами, чтобы люди выбрались из беспросветной нужды и открыли свое дело.

Но чаще девочки умоляют нас не бросать их, и тогда я отвожу их в Тхлок Чхрой. Там они видят счастливых сверстниц в синих юбочках и белых блузках. Видят вкусную домашнюю еду, а ведь многие из спасенных нами постоянно недоедали. Видят домашнюю живность, цветы… И понимают: все девочки из приюта прошли через то же, что и они сами. Тогда эти девочки спрашивают: «Если я останусь на неделю и буду ходить в школу, можно мне такую же форму, как у других?» Я отвечаю им: «Конечно». А через неделю они уже хотят остаться в приюте навсегда. И остаются, но только до тех пор, пока не вырастут. Как бы тяжело ни было прощаться с теми, кто вырос на твоих глазах, для кого ты стала в своем роде семьей, всегда приходит время расставаться.

* * *

Когда в 1999 году дети переселились в новый центр, у меня будто камень с души свалился. Я почувствовала, что наконец-то сделала большое дело. В детском приюте царит атмосфера любви и понимания. Девочки знают, что они в безопасности. Недавно мы расширили дом. Самый маленький у нас мальчик, зовут его Атх, ему чуть больше года. Вообще-то мы не должны были принимать его, но едва родившегося младенца нашли в мусорном баке рядом с приютом в Пномпене, и кухарка усыновила его.

Сейчас в детском приюте живет девочка по имени Сари Мать. Ей было шесть, когда мы вытащили ее из публичного дома вместе с сестрой, Сари Моуть, которой было девять. Произошло это в начале 2006-го. Рейд проводился в приграничном городке, тогда мы спасли десять девушек, однако эти две были гораздо моложе остальных. Всех десятерых мы привезли в приют в Пномпене, однако сестры ехали сидя у меня на коленях. Они были слишком напуганы, чтобы говорить, на вопросы не отвечали, только жадно ели фрукты, купленные мной в придорожной забегаловке. Они цеплялись друг за дружку, как зверьки. И напоминали голодных птенцов — с раскрытыми клювами и огромными глазами.

Лишаясь девственности, маленькие девочки чаще получают ВИЧ и другие инфекции. И оказалось, что Сари Мать больна СПИДом. Ей было очень плохо: пневмония, туберкулез. Пришлось несколько раз побывать в больнице. Она отказалась жить в специализированном приюте, где ухаживают за больными СПИДом, — не хотела расставаться с нами. По линии «Врачей без границ» девочка получает антиретровирусную терапию: о себе она почти ничего не рассказывает, только то, что ей сделал больно один белый мужчина. Наш психолог говорит, что девочка пытается забыть полученную травму, и нам следует помогать ей в этом. Так что мы не задаем никаких вопросов. С ее сестрой, Сари Моуть, сейчас уже все в порядке.

Еще одну спасенную шестилетнюю девочку зовут Мотета. Мы нашли ее, покрытую сплошными синяками. в клетке в одном из борделей района Туол Кок. Мотету продала в бордель собственная мать: почти сразу же после этого дела у содержательницы борделя пошли из рук вон плохо. Содержательница обратилась к гадалке, а та сказала, что Мотета одержима злым духом. Чтобы выгнать его, гадалка посоветовала девочку избить. Само собой, девственность Мотеты уже была продана, однако несчастную заперли в клетке и избивали до тех пор, пока все ее тело не покрылось синяками.