Скелеты в шкафу истории - Анатолий Вассерман Страница 33

Но с 1995.01.01 квоты на экспорт нефти отменены. Надобность в чеченском транзите – значит, и в чеченской независимости – отпала. Можно было с нею кончать.

И не только можно, но и нужно. За три года нелегального экспорта дальновидный генерал скопил компромат на всех, к этому экспорту причастных. И на посту суверенного лидера представлял немалую угрозу.

Попытки убрать его без особого шума провалились. Вероятно, после очередного провала он принял меры, чтобы после его смерти лавина разоблачений сорвалась на головы всех заинтересованных лиц.

Оставался один способ. Война. Настолько долгая, чтобы Дудаев успел подготовить побольше пропагандистских материалов. Настолько грязная, чтобы он обязательно этой пропагандой занялся. Только тогда удастся любые документы, исходящие из Грозного, объявить пропагандистской фальшивкой, подготовленной в ходе войны.

Кроме того, грязная война должна произвести максимально отталкивающее впечатление на другие республики СНГ. Ведь многие из них – если не правители, то народы – уже сыты независимостью по горло. А нефтяникам не нужен рост внутреннего рынка, пока цены на нём заметно отстают от мировых.

И нефтяников братских республик желательно припугнуть. Коридор для транзита нефти из Прикаспия будет обеспечен любой ценой – значит, транзита по другим коридорам никто не допустит.

Сейчас все эти цели достигнуты. И войну пытаются свернуть. Увы, она имеет собственную логику и затянется ещё надолго. Но кого это волнует? Нефть важнее крови. Ведь нефть – кровь политики… [67]

[68]

Большинство черт нашего представления о немецком национальном характере фактически присуще далеко не всем немцам (не говоря уж о народах, отпочковавшихся от немецкого сравнительно недавно – как нидерландцы – или всё ещё, невзирая на все политические превратности, остающихся его частями – как австрийцы и люксембуржцы). Говоря о типичном немце, мы чаще всего воображаем представителя одного из множества княжеств и королевств, сформировавших когда-то Германский Союз – Пруссии.

Пруссия действительно во многом типична. Ведь именно вокруг неё сформировалась в 1870-м Вторая Германская империя.

До того веками лидировала Австрия, чей правящий род Хабсбург (от названия родового замка Habichtsburg – ястребиное гнездо) не только дал Священной Римской империи германской нации множество императоров, но заодно и возглавил несколько других держав (так, в XVI–XVII веках Хабсбурги правили Испанией – величайшей в ту пору империей). Но в 1866-м Австрия проиграла Пруссии войну – и осталась вне новой империи.

А после поражения в Первой мировой войне Австрии запрещено воссоединение с остальной Германией, и после Второй мировой запрет подтверждён.

Вдобавок Россия долгое время была знакома в основном с остзейскими немцами – с земель, нынче именуемых прибалтийскими республиками. Это в основном потомки рыцарей из тех же религиозных орденов, кои создали прусское государство. После завоевания Прибалтики Петром Великим остзейцы верно служили новой державе. Русские сталкивались с ними постоянно – и привыкли считать их манеры самыми немецкими.

Многие прусские порядки – предельное выражение каких-то общегерманских черт. Многие распространились на империю в силу законодательной преемственности. Но по меньшей мере один обычай, не закреплённый законом, стал общегерманским просто благодаря своей логичности. Как только в Пруссии – а потом в Германии – кто-то получал все высшие награды, немедленно учреждалась новая – или хотя бы придумывались дополнительные отличия к существующей (вроде дубовых листьев к железному кресту) – дабы каждому, включая и только что награждённого, и впредь было ради чего стараться.

Советский Союз пару раз попадал в ловушки, объявляя какую-нибудь государственную награду высшей из возможных. Правда, наша смекалка позволяла выбраться из собственноручно созданного тупика.

Первый наш орден – Красного Знамени РСФСР – стал основой почётного революционного оружия – то есть его крепили к эфесу шашки либо рукоятке пистолета. А при создании Союза в статут соответствующего союзного ордена просто не включили оговорку о верховенстве.

Высшим был и орден Ленина. Поэтому, учреждая звание Героя Советского Союза, решили вручать героям именно его – вместе с соответствующей грамотой. Золотая Звезда появилась позже – но и её тоже вручали вместе с орденом Ленина, и носили вместе с орденом (или хотя бы орденской лентой).

Орден Победы объявили не высшим в стране, а высшим полководческим. Благодаря этому награждение (за арест Антонеску и объявление войны немцам) румынского короля Михая фон Хохенцоллерн-Зигмаринен не вызвало конфуза: на груди монарха орден Ленина был бы явно неуместен.

«Даже самая красивая девушка Франции не может дать больше, чем имеет – но может повторить». Нашими орденами можно было награждать многократно. Орденом Победы трое – Василевский, Джугашвили, Жуков – награждены дважды (в первый раз – за Курскую дугу). Для дважды Героев Советского Союза и Социалистического Труда (а также для кавалеров обеих наград) установлено дополнительное отличие – бронзовый бюст на родине. Среди кавалеров орденов Красного Знамени и Ленина были и восьмикратные.

Исключение составил орден Славы. Им награждали только солдат – от рядового до старшины (в авиации – ещё и младших лейтенантов). Кавалер всех степеней ордена автоматически производился в офицерский чин, так что в дальнейшем мог получать награды из другой линейки.

Надстройке наградной лестницы мешает ещё и традиция давать высшей степени награды номер 1. В этом смысле остроумнее поступили масоны: в их внутренней иерархии первая степень – низшая, так что высшие можно вводить по мере надобности. Говорят, сегодня высшая – 33-я. Российские народовольцы, приняв ради конспирации сходную систему обозначений, до такой высоты властной пирамиды не дошли: члены исполнительного комитета – то есть высшие руководители – именовались агентами третьей степени доверия.

Впрочем, масоны свою деятельность не афишируют. А вот среди систем публичных наград прусская – а потом германская – продумана лучше советской. В целом же обе соответствовали главной цели – максимально мобилизовать людей на выполнение задач, поставленных государством.