Наша тайная слава - Тонино Бенаквиста Страница 33

Выкликала вышел оттуда со всеми атрибутами своей должности: черный фрак, поверх лацканов которого красовалась серебряная цепь, белые перчатки, пришпиленная к жилету медаль и высокий жезл с набалдашником из слоновой кости. Теперь он смело мог встречать гостя и во всеуслышание объявлять его имя собравшимся. И в тот короткий миг, что длится это звучное представление, внезапно вырванный из безвестности гость почувствовал бы себя признанным, удостоенным высокой почести, это была бы минута его славы — выкликала наверняка и короля Франции сделал бы вполне приемлемым. Он обладал талантом превращать незнакомца в исключительное существо: вы робко шептали ему на ухо свое имя, и он своим зычным голосом властно возвещал его. Мужлан сходил за владетельного князя, простолюдин за аристократа, заурядный имярек за нотабля. Банальнейшая фамилия, самая распространенная, самая обыкновенная, казалась снабженной незримой дворянской частицей и воображаемой высокородностью.

Кристиан Гримо попросил его повернуться, потом принять соответственную позу, упершись жезлом в пол. Выкликала согласился на осмотр, не теряя своего природного достоинства.

— Первые гости прибудут в двадцать часов. Даже если кто-то опоздает, ваша служба закончится около двадцати трех. До полуночи получите расчет, обратитесь к моему секретарю. Одно уточнение: думаю, в ваших справках о гонораре не пишут «выкликала». Есть ли какое-нибудь официальное наименование вашей работы?

— Поставьте: «распорядитель церемонии».

— Хорошо. У вас есть вопросы?

— Мне надо знать, ожидаются ли приглашенные, которых надо обязательно объявлять с титулом, званием или указывать их социальный статус? Сановники высокого ранга, президенты, принцы крови, академики, священнослужители?

— Ничего такого.

— С другой стороны, будут ли гости, чья фамилия представляет трудности произношения? Мне бы не хотелось просить их повторять ее, во избежание обид.

— Держите, вот список. Вы там как раз найдете фамилию одного друга-валлийца, которая пишется «Llewellyn», но произносится «Луэлен».

Выкликала пробормотал ее себе под нос раза два-три, потом просмотрел список и положил его на письменный стол.

— Если не случится ничего непредвиденного, мы с вами больше не увидимся, — заключил Кристиан Гримо. — Желаю вам удачи.

Выкликала вышел из кабинета, успокоенный по-военному четкой организацией вечера: приемлемое расписание, твердая оплата — он вернется домой еще до часа ночи с восьмьюстами евро в кармане. Еще два вечера в месяц по такому тарифу, и дети будут накормлены, счета оплачены, кровля частично починена. Он рискнул заглянуть в залы первого этажа, обогнул буфетные стойки, на которых расставляли съестное, потом вернулся в перистиль с колоннами, где ему предстояло священнодействовать. В парадном дворе четыре типа в партикулярном платье ставили футляры со своими инструментами прямо на землю — две скрипки, альт и виолончель. Выкликала мысленно возблагодарил своего нанимателя за то, что тот выбрал для своего приема струнный квартет. Две недели назад в замке Шенонсо ему пришлось терпеть группу исполнителей мариачи, старавшуюся изо всех сил сойти за настоящих мексиканцев, — они умели играть всего три вещи и пилили их по кругу до самой ночи.

* * *

В 21:30 Кристиан Гримо, стоя в кабинете перед зеркалом на подставке, надел свой белый смокинг, сшитый на Сэвил-роу, в Лондоне. Он был один. Ему оставалось сделать незначительный с виду, но весьма красноречивый выбор относительно того, как бы он хотел быть воспринятым своими гостями: стоит ли ему предстать перед ними с бабочкой или нет? Он колебался между классической элегантностью человека, еще умеющего завязать настоящий галстук-бабочку поверх воротничка с отогнутыми уголками, и непринужденной элегантностью того, кто освободился от диктата всех сводов правил. Вдалеке, сквозь изысканные аккорды концерта Моцарта, он угадывал слабый гул разговоров, звяканье бокалов, иногда прорывавшийся смех — звуки хорошего общества, приглушенные, деликатные, изящно-насмешливые. Зато — и это была первая неприятность вечера — до него ни разу не донесся голос выкликалы. А ведь он настаивал на этом пункте! Требовал, чтобы имена приглашенных звучали по мере их прибытия, словно отвечая на его призыв! Кристиан не удержался и стал мысленно их пересчитывать, представляя себенедоумение всех пятидесяти нетерпеливых гостей: Да где же он, куда подевался? Будучи в центре всех разговоров, он тянул бы с появлением до последнего, пока все не усомнились бы, что он вообще присутствует в этих стенах. Ах, быть всего лишь молвой в собственном доме — кто еще мог бы подарить себе подобный каприз? И похоже, что это приятное ощущение будет испорчено нерадением хваленого профессионала, не способного на величавую выразительность! Впрочем, во время их короткого собеседования на вопрос: Надеюсь, у вас зычный голос? — он ответил писклявым фальцетом: Никаких проблем, мсье — без малейшей убедительности, без малейшей мощи! Будто довольно нацепить на себя эту церемониймейстерскую цепь, чтобы выдавать себя за выкликалу! Вместо того чтобы сотрясти своим голосищем весь особняк Бейнель, этот подлец прошамкал что-то себе под нос, как дряхлый старикашка, требующий свой суп. Кристиан позвонил секретарю в офис:

— Ну дождется от меня эта Элизабет Вейс! Она мне рекомендовала какого-то неумеху! Я не услышал ни единого имени, Максим, ни единого! Представляю, как гости теряют терпение. Вы заметили, кого не хватает?

— …

— Максим?

— Распорядитель церемонии тут ни при чем, мсье.

— ?..

— Никто не явился.

— ?..

— Скажем: пока никто не прибыл.

— Когда вы говорите «никто»…

— Никто. Ровным счетом никто.

— Перестаньте меня разыгрывать.

И Максим замкнулся в виноватом молчании. Хотя этот праздник они продумывали вдвоем в течение долгих месяцев, так что, если сейчас происходила катастрофа, повинны в этом были оба.

— Но я же их слышу! Смех, звон бокалов, приглушенные разговоры! Послушайте сами!

Но вдруг, кроме Моцарта, Кристиан не услышал ничего — ничего из того, что минутой раньше звучало в его ушах сладостными отголосками собственного успеха. Так и не завязав узел бабочки, он устремился через залы между буфетных стоек и столов, где терпеливо ожидали, скрестив руки, официанты в ливреях, и вынырнул в совершенно пустом перистиле, где не было никого, кроме выкликалы, застывшего в торжественной неподвижности, несмотря на отсутствие аудитории. В парадном дворе на красной, безупречно гладкой ковровой дорожке не было никаких следов. Струнный квартет в рединготах и напудренных париках пиликал анданте без всякой публики.

— Кажется, я догадался, — сказал хозяин дома своему выкликале. — Друзья сговорились сделать мне сюрприз. Все спрятались в одной из гостиных и ждут меня с транспарантом типа «С днем рождения!». И это превосходно воспитанные люди, которых я считал неспособными на такой вульгарный фарс!

Не имея возможности подтвердить эту гипотезу, выкликала кинулся в соседний зал за стулом для Кристиана Гримо, который рухнул на него совершенно обессиленный, охваченный доселе незнакомым чувством — что его все бросили.