Я все еще здесь - Клели Авит Страница 33

Я поскорее оделся, чтобы, когда Клара проснется, не отвлекаться ни на что другое. Она и правда скоро проснулась. Перед прогулкой я, следуя указаниям Гаэль, надел на нее множество одежек, чтобы она не замерзла. Заодно я поискал розовую шапочку, которую подарил Кларе в первые дни ее жизни. Я нашел шапочку в аккуратной стопке вещей «на выход», как выражался Жюльен. Она пришлась очень кстати, поскольку сегодня мы как раз собирались «выйти в свет».

Правда, выход у нас планировался необычный. Моей крестнице он будет в новинку. Да и мне тоже. Я еще никогда не бегал трусцой с коляской. Знал только, что модель, которую купил Жюльен, годилась для этого занятия. И все-таки я немного волновался: не то чтобы нервничал, скорее пребывал в состоянии радостного предвкушения. Впервые с начала декабря я уже не так походил на космонавта. Когда я запирал за собой дверь, теплая куртка так и осталась висеть на вешалке.

Втиснуться в лифт с коляской оказалось легче, чем я думал, – в отличие от такой вроде бы простой вещи, как выход из подъезда. В девять утра в воскресенье столпотворения соседей, мечтающих придержать для меня дверь, не наблюдалось – иначе говоря, там не было ни души. Я велел Кларе заткнуть уши и, осыпая эту чертову дверь проклятьями, кое-как выбрался наружу. Только на улице я перевел дух – будто заново родился.

Я не пытался разобраться в природе обуревавших меня чувств и просто радовался тому, что сквозь тяжелые облака у нас над головой пробиваются солнечные лучи. Дождя не ожидалось, но я все же накрыл коляску пластиковым чехлом. Не хватало еще, чтобы Клара простудилась.

Для начала я бодрым шагом двинулся в сторону парка. Через пару сотен метров я оценил удобство позаимствованных у Жюльена кроссовок. Если и коляска не подведет, я получу удовольствия даже больше, чем рассчитывал. Добравшись до асфальтовых дорожек, пересекающих обширный зеленый массив, я постепенно перешел на бег и потрусил по огибающей парк аллее – сперва неуклюже, потом все увереннее.

Клара и не думала спать и весело глядела из коляски. Похоже, этот новый опыт привел ее в восторг. Накануне меня одолевали сомнения, но сейчас я убедился, что все делаю правильно. Я даже задумался о более регулярных занятиях спортом. Надо поговорить с Жюльеном. Почему бы нам не устраивать совместные пробежки, ну хотя бы время от времени? Может, и Гаэль к нам присоединится.

К десяти утра народу в парке прибавилось, хотя и ненамного. По вполне понятной причине – солнце окончательно скрылось за тучами. Я пустился в обратный путь, а перед самым домом снова перешел на бег, потому что полил дождь.

В квартиру я вошел вымокший до нитки: то ли от пота, то ли от дождя, но первым делом занялся своим ангелочком, задремавшим в коляске. Я переодел Клару в удобную домашнюю одежду и обнаружил, что она решительно отказывается лежать в кроватке. Я носил ее на руках по гостиной и, как мог, развлекал, но, по мере того как на улице темнело, и у меня портилось настроение. Еще не было и двенадцати часов дня, а ощущение такое, будто уже вечер. Эта хмарь за окном странным образом напомнила мне вчерашний день и брата, глядевшего пустым взглядом из больничного коридора.

Сквозь тучи пробился единственный солнечный лучик, и я подошел к окну, надеясь оживить радостные ощущения сегодняшнего утра. Увы, безуспешно. Как будто мой организм их начисто забыл. Вдали виднелась серая стена дождя. Лишь один крохотный клочок неба еще оставался озарен светом, и на нем то загоралась, то гасла едва заметная радуга. Ее дрожание вернуло меня к мыслям о световом сигнале, который я наблюдал на экране одного монитора в одной больничной палате. Я стал перечислять Кларе цвета радуги, прекрасно понимая, что она никогда не вспомнит, как однажды в воскресенье крестный учил ее любоваться этим явлением природы.

Не отрывая взгляда от радуги, я вздохнул. На меня накатила апатия – я сам себе напомнил брата в его новой ипостаси. Клара как будто что-то почувствовала и заворочалась у меня на руках. Я положил ее в кроватку, а сам вернулся к окну, к которому меня тянуло как магнитом.

Ливень за окном бушевал с такой же силой, как буря в моем сердце. Мне захотелось завыть во весь голос, выплескивая свое горе. Я знал, как благотворны столь бурные эмоции, как они очищают душу, но я решил, что хватит плакать. Я сделал выбор. Я ненавижу грозу, но эта радуга как будто вселяла в меня надежду.

Ведь должна и от грозы быть хоть какая-то польза.

До меня донесся отвратительный хлюпающий звук – сестра взасос целовалась с очередным дружком. Как ей не совестно заниматься этим у меня в палате? Да уж, ее никогда не заботили подобные проблемы. И искать парней ей не надо – достаточно ткнуть пальцем в толпу, которая ходит за ней хвостом. И этот, нынешний, явно не мучился колебаниями, отвечая на предложенный поцелуй.

Если я правильно расшифровала следующие звуки – некоторые ткани издают характерный шорох, – то он запустил лапы сестре под майку. Я услышала ее хихиканье, но, кажется, она все же одумалась, потому что целоваться они прекратили. Я мысленно вздохнула. Да, было противно слушать, как они лижутся, но к этому чувству примешивалась и доля зависти. Не потому, что сегодня сестра говорила со мной меньше обычного, а потому, что сама я уже целую вечность лишена этого удовольствия.

Проснувшись утром, я не сразу сообразила, какой сегодня день. Потом пришла сестра – значит, нынче у нас среда. Установить, какое сегодня число, я смогла, когда она ответила кому-то по мобильнику. Вроде бы десятое. Во всяком случае, до Рождества осталось примерно две недели. Интересно, на какой подарочек я могу рассчитывать в этом году.

Уход в небытие? Похоже, что так.

Что вообще можно подарить девушке в коме? Особенно с учетом того, что день рождения она отметила четыре недели назад, а врачи ждут не дождутся, когда получат разрешение отключить ее от аппаратуры. Я вспомнила прошлогоднее Рождество – вот была нудятина! Пришлось терпеть нескончаемое праздничное застолье, не меняющееся год от года – одни и те же гости, одни и те же блюда… Мне хотелось поскорее встать на лыжи и насладиться почти безлюдной в этот день трассой. Мать корила меня за необщительность, а я в ответ сказала, что не понимаю, почему сестрице разрешили привести бойфренда, с которым она познакомилась от силы пару недель назад, а мне запретили пригласить давнего друга.

Этим другом был Стив. Вся моя родня его знала, но мне отказали. Отец его ненавидел за то, что он был моим напарником по связке. Мать поставила на нем крест потому, что он был только моим напарником по связке (а не возлюбленным). Сестра… Что тогда думала по его поводу сестра, я не имела понятия, но внезапно у меня появилось ощущение, что сейчас я это узнаю. Из коридора послышались голоса, и среди них я вроде бы различила голос Стива. Меня наполнила радость, неподдельная радость. Она меня буквально затопила – за последнюю неделю я одержала очередную победу, снова научившись испытывать сильные эмоции.

Я чувствовала их циркуляцию у себя в крови. Считывала химические послания, которые шли от мозга по всему телу, возвращаясь назад с ценной информацией. Сегодня я пережила сначала отвращение, а затем радость. Вчера мне на долю выпали боль и гнев.