Задачи из учебника - Марина Елькина Страница 34

– А Женька? – выдохнула Татьяна. – Как я ей объясню?

– Миллионы людей разводятся и как-то умудряются объяснить это детям. А ты, педагог, не можешь!

– Не могу!

– Тогда давай я ей все объясню!

– Этого еще не хватало! И вообще я серьезно об этом не думала.

– Зря не думала. Подумай. Наверное, можешь не торопиться.

– Почему?

– Уж не знаю почему. Но мужики твои как телята. Осталось только колокольчик привязать. И как ты их привораживаешь? Они же каждое твое слово ловят. Как скажешь – так и будет. Только думать поскорее – в твоих интересах. Быстрее закончится вся эта неразбериха.

Татьяна после этого разговора размышляла несколько суток. В чем-то Зойка, конечно, права. Да, пожалуй, почти во всем.

Алик любит ее. Она любит Алика и не любит Игоря. Точнее, Игоря она никогда не любила так, как любит теперь Алика. Для Игоря это будет катастрофа, для Алика – исполнение мечты. А для нее? Так ли это просто – бросить Игоря, человека, которому она многим обязана, который ее любит, – ведь она убьет его таким решением?

И ладно, если бы дело было только в ней и в Игоре. В конце концов, они люди взрослые, с кем в жизни не бывает расставаний, переживут. Вопрос в другом – что делать с Женькой? Как все эти передряги пережить ей?

Зойке с ее прямолинейностью и привычкой к одиночеству всех этих нюансов не понять. Никогда не понять.

С Аликом Татьяна говорить не стала. Зачем? Он только почувствует в Зойке свою опору и поддержку. Наперед ясно, что скажет о Женьке: ей с нами будет хорошо, ты думаешь, я ей не понравлюсь, не переживай, я очень постараюсь понравиться.

И как это Алику удалось так быстро привлечь Зойку на свою сторону? Это удивляло. Втереться в доверие к подруге было не очень просто. А уж вот так, с ходу, не удавалось никому. Или правда, и у него, и у Татьяны на лбу написано, что они любят друг друга?

Повезло с мужиками? Да, повезло. Только что тут хорошего? Лишние проблемы. Будь Игорь похуже – не жалко было бы бросить. Тьфу! Самой тошно – о людях, как об игрушках – бросить, подобрать…

А насчет Алика Зойка все-таки немного ошиблась. Уж кто-кто, а Алик на теленка не похож. Игорь – да. Он все поймет, все простит, позови – придет, оттолкни – смирится. А Алик – нет. Татьяна припомнила его холодную вежливость в лагере, рыжую Солнышко и скрыто-насмешливое обращение на вы. Татьяна почему-то не сомневалась, что не шагни она к примирению, он бы тоже не сделал и шагу. И в любовниках всю жизнь ходить не будет.

Затишье – хорошо, но временно. Пройдет время, и вопрос об их отношениях встанет со всей остротой. И про развод Алик заговорит первым. Не лучше ли его опередить?

Не лучше. Пусть все идет так, как идет.

Опасный разговор и неизбежную развязку, – то, чего боялись и ждали и Алик, и Татьяна, приблизило событие совершенно неожиданное – выяснилось, что Татьяна беременна.

Она триста раз переспросила улыбчивую старушку гинеколога, нет ли здесь ошибки. К концу приема старушка даже перестала улыбаться, каждую минуту уверяя Татьяну, что ребенку уже три недели.

Татьяна не знала, чего было больше – испуга, удивления или радости. Нет, пожалуй, испуг и радость пришли почти одновременно, но потом, после удивления. Татьяна была уверена: больше детей у нее быть не может, об этом в один голос говорили медики после рождения Женьки.

Сентябрь шел к концу, и до отъезда Алика в Москву оставалась едва ли неделя.

Татьяне потребовались три мучительных дня, чтобы все окончательно решить. В эти дни она всеми правдами и неправдами избегала встречи с Аликом, и он не мог понять, что происходит. Они общались только по телефону, и то коротко и отрывочно.

– Что случилось? – наконец не выдержал Алик. – Почему ты избегаешь меня?

– Не избегаю. Просто…

– Я могу к тебе сейчас зайти?

Татьяна помолчала и решилась:

– Да. Приходи. Я жду.

Почти с порога она приступила к главному:

– Тебе не кажется, что нам с тобой уже нужно что-то решать?

– Кажется, – четко и не задумываясь ответил Алик. – Ты хочешь поговорить об этом сейчас?

– Да.

Алик кивнул и посмотрел ей в глаза:

– Давай.

Татьяна замялась. Почему-то этой готовностью к разговору он ставил ее в тупик.

– Да, собственно, говорить и не о чем… То есть ты тут ни при чем… – Она увидела, как удивленно приподнялись его брови. – Я хотела сказать, что решать, с кем остаться, все равно мне…

– Хочешь начать старую песню? – попытался пошутить Алик. – Один раз уже не получилось. У тебя просто плохое настроение.

– Плохое, – согласилась Татьяна. – Но я уже решила… С кем остаться…

– Насколько я понимаю, раз остаться, значит, не со мной, – усмехнулся Алик, чувствуя, как резко зашумела голова.

– Не с тобой… Я никогда не смогу бросить Игоря, – попыталась объяснить она.

– Ты не любишь меня? – перебил ее Алик.

– Люблю.

– Не веришь?

– Верю.

– Ты думаешь, я молод для семьи. – Алик заговорил горячо и быстро. – Я же все смогу. Я увезу тебя. Я пойду работать. Я даже брошу университет…

– Послушай, что ты говоришь, – устало усмехнулась она. – Дело не в этом. Я не брошу Игоря. Ты пойми – не брошу никогда.

Алик сразу как-то сник, и его стало жалко.

– Ты же не будешь всю жизнь ходить в любовниках?

Ее вопрос остался без ответа.

– И ни к чему это, – ответила она сама. – Ну, что ты молчишь? Скажи что-нибудь.

– Твоему Игорю повезло с женой, – с усилием улыбнулся он.

– А тебе не повезло с любовницей, – закончила Татьяна.

– Я его убью.

– Не будь мальчишкой, – поморщилась она. – Тебе просто нужно сейчас уехать. Я не хочу, чтобы Игорь узнал обо всем, а люди уже догадываются.

Она сказала это просто так, как лишний аргумент в свою пользу, никого не имея в виду, но Алик сразу судорожно подумал о Владе.

Вот кого надо убить!

– Я тебя очень прошу, – продолжала Татьяна. – Оставь меня в покое. Будь мужчиной. Не заставляй меня возненавидеть тебя. Уйди. Пожалуйста! Уйди.

Шум в голове нарастал с каждой секундой, и Алик уже не понимал, что говорит, что делает.

– Уходи, – твердила Татьяна.

– Сейчас?

– Да.

– Насовсем?

– Да.

Кажется, он пытался сказать ей что-то важное. А потом обидное и оскорбительное. Что-то отвечала она. Но оскорбить и унизить еще больше было невозможно, и он не помнил ни ее слов, ни своих. Он понимал только одно: уходи. Он не помнил, как и после чего он все-таки ушел, как и после чего он все-таки решил оставить ее в покое, но решение было злое, отчаянное и какое-то ясно-непоколебимое.