Халтурщики - Том Рэкман Страница 34

Кэтлин думает, что это вряд ли просто так. Это флирт. Что-то она в Дарио разбудила там, в его офисе. Она идет в туалет, а когда возвращается, напитки уже на столе: ей он заказал Кайпироску, а себе — бокал пино гриджио.

— Ну вот, — восклицает она, — я буду сидеть с девчачьим коктейлем, а у тебя вино! Так нечестно! — Кэтлин пробует содержимое своего бокала. — М-м-м. А тут настоящая клубника.

— Я же тебе говорил.

Она делает еще глоток. Это из тех фруктовых коктейлей, которые ударяют прямо в ноги.

— Я могла бы пить это с утра до вечера, — Кэтлин уже хочется протянуть руку и дотронуться до него. Но она этого не сделает. Это безответственно. Ей надо четко дать ему понять, что из этого ничего не получится. Надо поставить это клубничное с непонятным названием и сконцентрироваться.

— Слушай, — начинает она, кладя руку ему на запястье.

Дарио берет ее ладонь в свою и сжимает ее пальцы.

Кэтлин продолжает:

— Я так рада, что мы снова встретились. — Что она делает? Это жестоко. Очевидно, что он все еще в нее влюблен.

— Мне было очень тяжело после того, как ты уехала из Рима, — говорит он.

— Я знаю. Прости.

— И мне тяжело видеть тебя снова.

Кэтлин думает о том, чтобы поцеловать его.

Он аккуратно кладет ее руку на стол:

— Мне надо кое-что тебе сказать.

— Знаю, знаю, — она судорожно пытается придумать, как заставить его замолчать — Дарио уже на грани признания. Ей придется снова его отвергнуть. Надо как-то остановить его.

Но он продолжает:

— Кэт, пока все это не зашло слишком далеко, я хочу, чтобы ты поняла вот что: мы можем быть лишь друзьями.

Она резко выпрямляет спину. Наклоняется вперед, а потом снова выпрямляется.

— Ладно, — она делает еще глоток из стакана.

— Я имею в виду, не пытаться вернуть прошлое. Ну?.. Что скажешь?

— Надоело. Вкус слишком навязчивый. Слишком сладко, — она откладывает соломинку. — Да, я с тобой согласна. Сама то же самое хотела сказать, — Кэтлин осматривается. Музыка играет слишком громко. Она делает еще глоток. — Хм.

— Что значит это «хм»?

— Да нет, ничего, — она замолкает. — Но как же так? То есть я согласна, я не пытаюсь тебя переубедить. Но ты меня как-то озадачил. Если я не ошибаюсь, несколько дней назад ты хотел заняться со мной любовью прямо в своем кабинете.

— Нет, не хотел.

Кэтлин изумленно смотрит на него:

— Нет? У меня что, галлюцинация была?

— Ничего бы не произошло.

— Все почти случилось, Дарио.

— Нет. Не случилось бы.

— Ай, да ладно.

— Не случилось бы, — стоит он на своем, — ты меня больше не привлекаешь.

— В каком смысле? — совершенно ясно, в каком смысле, но Кэтлин вынуждена притворяться, чтобы успеть прийти в себя.

— Ты меня больше не привлекаешь как сексуальный партнер, — поясняет он. — Не хотел тебя обидеть.

Она встряхивает волосами:

— Видимо, пора начать краситься, чтобы не было видно седых волос.

— Дело не в возрасте.

— Да, точно, Руби старше меня, а ее возраст тебя не остановил.

— Я же тебе говорил, в тебе слишком много агрессии. И я не всегда тебя понимаю. Когда мы были у меня в кабинете, мне казалось, что ты хотела, а когда я откликнулся, ты просто ушла.

— Ты слишком зациклен на том, как между нами все было раньше. Но мы же договорились, что к старым привычкам возвращаться не будем, так? Я больше не такая, если вообще такой была.

Дарио допивает вино, Кэтлин тоже уже покончила с коктейлем. Но они пока не готовы расходиться. Встреча получилась не из приятных.

— Еще по одной?

— Да, я бы выпила.

Дарио замечает, что она улыбается.

— Что? Что смешного?

— Да мы. Эта моя идиотская идея поговорить честно друг о друге — я-то думала, это поможет мне избавиться от дурных привычек! Но вот что вышло вместо этого, — Кэтлин качает головой. — Знаешь, ты, правда, умен. Я тебя недооценивала, — она проводит пальцем по его переносице.

— Да.

Кэтлин закрывает глаза руками, театрально наблюдая за Дарио сквозь сплетенные пальцы.

— Я так не понравилась себе в твоем описании. Но я даже не могу оспорить сказанное тобой. То есть могу, но это будет не честно.

Он придвигает табуретку поближе к ней, и когда она показывает лицо, гладит ее по волосам. Потом дотрагивается до ее лба.

— Ты, — говорит он, — снова ты. — Ты мне все еще дорога. Ты доброта. — Он улыбается. — Я тебе уже говорил.

Кэтлин отстраняется.

— Что? — поспешно переспрашивает она, — ты о чем?

— Ты такая напористая. Как крот, роющий землю, ты просто прешь вперед. Но я помню, какая ты, — Дарио улыбается. — Помню, какой ты была, когда просыпалась. Когда спала. Как икала в кинотеатре.

Она не может вымолвить ни слова.

— Мне грустно, — заключает он. — Я немного грущу из-за тебя. Я тебя все еще люблю, но между нами ничего не будет.

Кэтлин поднимает глаза. И тихо говорит:

— Спасибо, — и вытирает нос. — Когда я стану сгорбленной старухой и буду сидеть в кресле, ты придешь и будешь держать меня за руку. Ладно? Это твоя обязанность. Договорились?

Дарио берет руку Кэтлин и целует ее.

— Нет, — отвечает он, — когда ты станешь сгорбленной старухой, меня рядом не будет. За руку я тебя подержу сейчас. А потом тебе останется только вспоминать.

Бетти сидела в своем кабинете, и до нее доносился шум из отдела новостей: громкий хохот и приглушенные сплетни, стук и дзиньканье пишущих машинок, слышно было даже, как мальчики-рассыльные высыпают в мусорную корзину содержимое хрустальных пепельниц. Она сидела за столом, не в состоянии работать, совершенно подавленная.

Она чувствовала себя просто смешной. Абсолютно смехотворной. Нечего ей было скорбеть так долго. И думать о том, что между ней и Оттом была какая-то особая связь. Они вместе смотрели на картины. А как же былые времена в Нью-Йорке?

Бетти думала, что каждому наверняка казалось, будто он играл в жизни Отта значительную роль. Такое впечатление он производил. Его внимание было похоже на луч прожектора; все остальное оставалось во мраке.

Но у нее не было над ним такой власти. Он бросил ее в Нью-Йорке, а сам вернулся в Атланту, расширять свой бизнес, в погоне за прибылью. Он женился, родил сына. Бетти следовало бы забыть его; не стоило придавать такое значение его уходу, тем более на протяжении столь долгого времени. Вскоре и она сама уехала из Нью-Йорка, отправилась в Европу делать репортажи о гитлеровской войне. В Лондоне она встретила журналиста из Америки, Лео, они поженились. Когда война закончилась, они поселились в Риме, Бетти стала пить много Кампари (попробовав его однажды, она и представить не могла, что так пристрастится) и писала меньше, чем планировала.