Край, где живет Детство... - Сергей Боев Страница 34

… Пожарники как раз заканчивали разматывать шланги, когда он примчался к коробке. Шлангов было два – один тянулся от пожарной машины, стоявшей у обочины дороги, а второй – от пожарного гидранта, с другой стороны «коробки».

«Свезло нам в этот раз! В два-то ствола они быстро управятся, – подумал Серёжка, когда две тугих струи ударили с разных концов «коробки», и потоки воды обрушились на центр будущего катка. – Может, уже вечером можно будет кататься!»

И действительно, заливка шла быстро, машины сменяли одна другую… Не прошло и часа, как вся «коробка» превратилась в озеро, над которым висел густой белёсый пар.

День в нетерпеливом ожидании пролетел незаметно, а вечером весь городок высыпал на каток. Хоккей пришлось отложить до лучших времён, зато коньки – какой восторг! Шаг, другой – и уже катишься по ровному льду, лихо взрезая его острыми лезвиями на повороте… Вот и коленки уже дрожат от усталости, и пальцы ног, сжатые коньками, замёрзли и онемели. Ничего, постоишь у бортика минутку, чуть ослабив шнурки, переведёшь дыхание – и опять на лёд. И снова несёшься наперегонки со своей тенью, и шарф развевается на ветру, как флаг, и снова блеск снега в свете прожекторов, звонкие голоса и смех в зимней ночи…

* * *

Всю следующую неделю по вечерам Серёжка с братом пропадали на катке. И вот под конец недели оба выдохлись: ноги гудели от постоянного напряжения, руки клюшку держать отказывались, коленки превратились в сплошные синяки от постоянных падений на лёд.

– Надо сделать перерыв! – решительно объявил Славка брату утром по дороге в школу. – Зови своих сегодня в Царя Крепости играть вместо хоккея.

– Ага, скажу. Чё-то, кажется, с хоккеем мы переборщили малость…

После школы, закончив поскорее с домашними заданиями и одевшись потеплее, братья выбежали на улицу…

Стоял один из тех чудесных предновогодних вечеров, когда воздух, кажется, прямо-таки звенит от мороза. Миллионы ярчайших звёзд-бриллиантов щедро рассыпаны по чёрному небу («Как в «Вечерах на хуторе Близдиканька», что шли на днях по телику!» – подумал Серёжка). Месяц – калач висит высоко над головами, освещая холодным голубым светом заснеженные просторы. А из трубы котельной, как будто её продолжение, вертикально вверх поднимается столб молочно-белого дыма и тает где-то высоко-высоко, в бездонных глубинах Вселенной…

Запрокинув голову, открыв рот от восторга, Серёжка смотрел в ночную бездну и гадал, о чём перемигиваются через миллиарды километров звёзды. И снова, в который уже раз, пытался – и не мог своим детским разумом охватить, понять эту бесконечность: «Ну как это, нет конца? Вот, например, самая-самая далёкая звезда, а за ней что – опять космос, пустота? Но потом-то что? Опять звёзды. И планеты. И так без конца, без края? Эх, да что далёкие миры! Полететь бы когда-нибудь хоть к самой близкой звёздочке!»…

– Серёга, ты что, примёрз, что ли? – окликнул его брат. – Айда к крепости, там уже битва идёт вовсю!

Серёжка заставил себя вернуться из космической пучины на родную Землю и вприпрыжку побежал за братом.

У крепости, не разбирая, кто против кого, оба с разбега полезли наверх. Славку тут же столкнули со стены, а вот Серёжке повезло чуть больше – он почти поднялся по горке до самой крепости. Но тут навстречу ему из крепостной башенки, как чёрт из табакерки, выскочил Вадька, сбил его с ног, и оба, кувыркаясь, с визгами и криками полетели вниз по ледянке… Внизу, едва отряхнувшись и ощупав руки-ноги, оба пошли на новый приступ. Вверх – и снова вниз, в сугроб… Снег обжигает лицо и шею, набивается в рукавицы. Но разве такие мелочи могут остудить горячие головы? Десяток раз поменяются местами нападающие и обороняющиеся, пока совсем не выбьются из сил. Только тогда вдруг на миг затихает снежная битва, как будто у огромной живой детской зимней игрушки кончился завод…

И вдруг понимаешь – да ты промёрз весь, до самых костей! Щёки уже ничего не чувствуют, и руки в заиндевевших варежках превратились в ледышки…

– Славка, я задубел, давай снежных ангелов сделаем, и домой, а?

– Наверное, действительно пора, а то мама ругаться будет.

Через мгновение они уже стоят под берёзами, на краю «кулацкого» огорода. Здесь снег – нетронутая целина, как раз то, что нужно. Серёжка делает несколько больших шагов от края, поворачивается и плашмя, спиной падает в снег, раскинув руки в стороны. Ощущение – как будто упал в толстую пуховую перину. Вихрь потревоженных снежинок вздымается снежным облачком и медленно оседает ему на нос, на щёки. Он несколько раз машет руками в снегу, а потом подоспевший брат выдёргивает его из снежного ложа. Теперь, отойдя в сторону на несколько шагов, в снег плюхается Славка. Пара взмахов руками – и уже Серёжка помогает ему встать, не нарушив отпечатавшийся в снегу рисунок. Они аккуратно, след в след, возвращаются под берёзы. Ну, вот и всё – теперь быстрей домой, в тепло, к горячей батарее.

А на целине, залитой лунным светом, остаются два снежных ангела – как частички их душ, как воспоминание об этом волшебном вечере, который никогда уже больше не повторится. Нет, конечно же, будут другие вечера и другие снежные битвы. Но почему-то именно этот вечер с его усыпанным мириадами звёзд бездонным чёрным небом, ярким месяцем и искрящимся в его лучах синеватым снегом, на который приземлились два ангела, останется в их памяти на всю жизнь…

* * *

Обгоняя друг друга и толкаясь, они влетели в свой подъезд – и остановились на пороге, как вкопанные, вдыхая смолистый, долгожданный, ни с чем не сравнимый аромат живой ёлки.

Они ждали этого дня со всё нарастающим нетерпением – ведь до Нового Года оставалась всего неделя. Наконец-то! Значит, дома, на балконе, их ждёт настоящая ёлка. А в воскресенье они будут наряжать её всей семьей!

– Пап, а пап, ты ёлку принёс, да? – загалдели они прямо с порога.

– Принёс. А как вы догадались?

– Так на весь подъезд ёлкой пахнет! А тебе хорошая досталась, пушистая?

– Хорошая. Завтра сами увидите. А пока – марш мыться. Титан натоплен, ванна полная, ждёт вас.

О, какое это блаженство – с мороза, продрогшему до самых костей, сбросить с себя промерзшую одежду и медленно погружаться в горячую воду по самые уши! А потом лежать в ванне, слушая, как весело потрескивают дрова в титане, вдыхать терпкий древесный аромат и чувствовать, как тепло заполняет каждую клеточку твоего тела…

* * *

Наряжание ёлки в их семье было настоящим ритуалом.

Начинался он с проверки самодельной ёлочной гирлянды, спаянной отцом из больших автомобильных лампочек, раскрашенных потом ребятами обычной акварельной краской. За год, проведённый на антресолях, пайка на паре лампочек обязательно отходила. Поэтому Серёжка с нетерпением ждал момента, когда отец достанет из тумбочки свой паяльник с деревянной ручкой, разогреет припой, канифоль и начнёт колдовать над гирляндой. Никакого иного применения паяльника в хозяйстве он не помнил. Поэтому запах пайки стойко засел в памяти как неотъемлемая часть Нового Года – такая же, как запах ёлки в подъезде и мандаринов в школьных подарках, как холодец и салат «оливье» на праздничном столе.