Другие люди. Таинственная история - Мартин Эмис Страница 35

Мэри пожала плечами. Ей было нечего сказать. Теперь все вечера заканчивались подобным образом. Это вызывало у нее беспокойство, причину которого она не могла себе объяснить. Но мальчикам, кажется, такое времяпрепровождение было в радость. Расс звонко чмокнул ее в ухо. Она для удобства обняла его рукой за плечи.

— Ты да я, мой пупсик, — громким шепотом вещал Расс, — мы могли бы взлететь до небес. И исполнить там нежнейшую серенаду. Ммм-хммм… Да ты, ты только посмотри на него!

— Ну чего ты, Расс, — робко промямлил Алан.

— Да он будет лыс, как яйцо, через… через полчаса. Ха! Да у меня больше волосни под левой подмышкой, чем у него на всей его тыкве. Глянь-ка на мою грудину. — Расс глубоко втянул живот. Мэри потрогала его грудь, чтобы что-то сделать. — Сечешь? А теперь взгляни на этого мудачка, на Алана!

— Ну-у-у, Расс, — сдержанно сказал Алан, пожимая плечами.

— Посмотри на него… Ты вообще видала когда - нибудь такого ничтожного, такого жалкого мудозвона? И как он там в кроватке? А, Мэри? Слабак сраный, пари держу. И как он справляется, а? Ась? Всунул - вынул, о подушку вытер? А? А? Ха-ха! Что касается меня, так я первым делом…

— Мэри, пойдем, — попросил Алан.

Он стоял перед ней, протянув ей руку. Мэри взяла его за руку — исключительно чтобы унять его дрожь. Она встала и направилась вместе с ним к двери.

— Сладких снов, Лысеныш. Слейтесь в экстазе, голубки, — прокричал им вслед Расс, и еще долго до них доносился его желчный смех.

Мэри разделась догола, легла постель и стала ждать Алана. Тот предпочитал подготовиться к завершающей стадии своего каждодневного бдения еще внизу. Через пару минут он войдет. Затем развяжет пояс, скинет свой нелепый косматый халат и тихонько прокрадется к ней под простыню, чтобы приступить к тому, в чем так нуждался.

Было, однако же, ясно, что эти кувыркания даруют ему не большее удовольствие, чем ей. Мало что в земной жизни казалось Мэри столь же бессмысленным, как это занятие. Они с Аланом испробовали оба варианта — спать вместе и спать раздельно, — но ни один не доставил им радости. Может быть, им стоило вернуться к тому, что было прежде, или же продолжить попытки, снова ложась раздельно. Вероятно, если бы уж ей непременно нужно было выбрать кого-то, с кем спать, она скорее спала бы с Рассом, который, кажется, не стал бы сильно сопротивляться. Она представила Алану и тот и другой вариант, но тот оказался сугубо против обоих. Сказал, что сделает для нее что угодно, но только не эти две вещи, хотя она его никогда ни о чем, кроме них, не просила. На самом деле она хотела только одного — вернуться к тому, что было прежде. Тогда бы она снова могла читать по вечерам книжки и спала бы гораздо привольнее. Расс, пожалуй, стал бы таким же, как раньше, а она, может, избавилась бы от этой докучливой ненужной власти над Аланом — власти причинять боль. Нет сомнений, что долго он так не протянет. Очевидно, так любить невозможно.

Алан вошел в комнату. Он попытался заговорщически прошептать «привет», но вместо этого из глубины его горла донесся сдавленный хрип. Торопливыми движениями, которые, однако, отняли у него уйму времени, он высвободился из своего халата — его действия под конец больше напоминали борьбу с прилипчивым волосатым существом. Алан бросил его на стул, пригнулся и стал крадучись пробираться к ней сквозь темноту.

Грудь у него взмокла, зато во рту пересохло. Подобные неприятности преследовали его постоянно. От него попахивало дезодорантом, рот источал запах зубной пасты и остатков сильнодействующего многоцелевого полоскания. В такие моменты казалось, что он впитывает, как губка воду, всякие резкие запахи, и влажным затылком, и трясущимися руками. Бедный призрак, про себя жалела его Мэри. Она лежала в позе распятия, пока он целовал ее в губы донельзя стиснутым ртом. Причинное его место — одно название, ни мягкое, ни твердое, — свисало над ее бедром, обмирая в тоскливом ожидании. Тоска — вот что это такое, догадалась Мэри. Он приподнялся над ее распластанным, как морская звезда, телом. О боже, испугалась Мэри, да он сейчас умрет. Он весь растекается, он испаряется и тает.

Каждый раз все заканчивалось довольно быстро, и вскоре он засыпал, во всяком случае, пытался уснуть.

Но бедняге и тут сопутствовала неудача. Ночи напролет Мэри лежала и слушала его разговоры во сне. Он бормотал неразборчивые слова, но все же они вполне ясно говорили о его тоске, о страхе жить среди других людей.

Для Мэри это было тревожное и изматывающее время, хотя ничего особенного не происходило. Тот вечер, что она провела с Принцем, вызывал у нее самые противоположные чувства — от полного неприятия до немой покорности. Но она не понимала, что с ними делать — не считая стремления быть доброй. И она изо всех сил старалась быть доброй. Призрак прошлого не собирался отступать, так что она заставляла себя просто привыкнуть к нему, научиться относиться к нему спокойнее. Она в трудах проживала день за днем, как и все остальные. Она ждала. Время ждало. И однажды в воскресенье ей стало совершенно ясно, каким будет ее следующий шаг.

В этот день они все вместе отправились в расположенный неподалеку бассейн: Мэри, Алан, Расс, Рэй, Парис, Вера, Альфред, Венди и Джереми. Вначале Мэри нервничала по поводу предстоящего мероприятия, особенно из-за того, что она наденет, но Венди ее успокоила. Венди к этому времени стала ее ближайшей подругой, растолковав ей, к примеру, все, что касалось контрацепции. По какой-то причине Мэри до той поры полагала, что детишки родятся только у людей из книг. Но вот у Венди-то есть ребенок, так ведь? Мэри задумалась о том, какому риску она себя подвергла — завести ребенка, ребенка от Алана. Да уж!

Только подумать, что именно этот акт тоски и боли ведет к заселению Земли.

— Мэри, ты плавать умеешь? — спросила Венди, когда они вместе с Верой и Джереми шлепали по узкому проходу, направляясь на звуки, доносящиеся из бассейна.

— Не знаю, — ответила Мэри, с удовольствием оглядывая одолженный купальник; черный цвет очень ей шел.

— То есть как это не знаешь? — не поняла Вера.

— Ну… д, может, разучилась, — смутилась Мэри, входя в высокий и просторный зал.

— Тогда пошли, где помельче, — предложила Венди.

— Я, пожалуй, сначала просто посижу, — сказала Мэри.

У Мэри разбегались глаза. Еще ни разу нахальное настоящее не сгущалось перед ее взглядом в таком кипучем столпотворении. Смотри, смотри! Смотри сюда, смотри туда, на него, на нее, на них на всех, погруженных в эту плещущую прозрачность. Вода отражалась от высоких бортиков бесчисленным множеством извивающихся лент. Буйные, замысловатые, колючие формы бились и метались в хаотичном круговороте, озаренном потоками света… Мимо стремительно проплыл темнокожий Рэй; он с глухим шлепком закинул обе ноги на пробковый край бассейна, вскарабкался на него и, извернувшись дугою, снова рухнул вниз, пронзая воду руками. Через секунду на поверхности появились его голова и плечи, и вот он уже прокричал что-то Парису, который вскочил на подкидную доску и, прижав колени к груди, сиганул в воду, взметнув столб брызг, как после атомного взрыва. Даже Алан, который в своих серых ворсистых плавках выглядел сейчас не старше Джереми, размахивая руками, промчался мимо и, широко раскинув ноги, нырнул в бассейн с глубокой стороны. Сам Джереми стоял навытяжку на краю бассейна, запихнув в рот сразу восемь пальцев и наблюдая за тем, как папа пытается утопить маму. Венди, кажется, была этим очень воодушевлена и сладострастно повизгивала после очередного погружения, пока Альфред не притомился и не отплыл с довольным видом на мелководье, где теперь прогуливался Парис с Верой на плечах.