Американский поцелуй - Дэвид Шиклер Страница 35

— Да.

— Я… я хочу задать тебе еще один вопрос.

— Хорошо.

— Если ты пошутила и завтра сообщишь мне об этом, то я… — Дуглас сжимал и разжимал кулаки.

— Я не шучу, — сказала Николь.

Дуглас посмотрел в окно на панораму Нью-Йорка, потом на Николь.

— Уверена?

Николь дотянулась и легонько провела по волосам Дугласа.

— Домашняя короткошерстая, — прошептала она.

Дуглас взял ее руки в свои. Он улыбался. Его слегка пошатывало.

— Хорошо. Хорошо, если ты серьезно, то я хочу, чтобы ты кое-что сделала.

Николь нахмурилась.

— Никакого секса до свадьбы. А поцеловать можно.

— Молчи и слушай, — голос Дугласа дрожал от напряжения, — я не хочу поцелуев. Я хочу, чтобы ты меня ударила.

— Что?

Дуглас не мог сдержать триумфальной усмешки.

— Я хочу, чтобы ты ударила меня в живот со всей силы.

Николь отстранилась.

— Ты ненормальный.

— Нет, — Дуглас взял ее за плечи и поставил в стойку, — доверься мне. Если сделаешь, то я пойму, что мы… я просто узнаю.

Николь засмеялась.

— Ты сумасшедший.

— Ударь меня.

Николь склонила голову набок.

— Ты серьезно?

— Дай руку.

Николь вытянула правую руку.

— Сожми кулак. Нет, вот так, большой палец снаружи. Хорошо.

— Откуда ты знаешь, как…

— Заткнись и ударь меня, — Дуглас презрительно усмехнулся, — давай же. Посмотрим, что у тебя получится.

Жестокая радость показалась на лице Николь.

— Ну, смотри!

— Бей.

— Я ударю, Дуглас, — предупредила она.

— Давай.

Николь отвела кулак к бедру. Она бросила взгляд на дверь, за которой были ее родители. Дугласу казалось, что она сейчас рассмеется или сделает что-то непредсказуемое.

— Давай, малявка, — подколол ее Дуглас, и это произошло. Николь резко выбросила руку вперед и сделала то, что он хотел, то, чего они оба хотели.

Леонард Банс желал одну женщину и собирался переспать с другой. Леонард работал в Манхэттене адвокатом в конторе «Спак и Хардисон». Обе женщины были помощниками адвоката в той же в фирме. Ту, которую Леонард желал, звали Ханна Глорибрук, а ту, с которой собирался переспать, — Элисон Шиперс.

Тридцатипятилетняя Элисон была ростом около пяти футов. Она была полной, грудастой, сильной, но очень застенчивой с мужчинами. Элисон выросла в штате Мэн, казалось, она создана для того, чтобы быть домохозяйкой или работать на консервном заводе. Она снимала квартиру в Грэймси-парк и носила мешковатую одежду, скрывавшую ее формы. По четвергам Элисон баловала себя суши, которые были одной из ее слабостей, затем делала маску для лица и смотрела телевизор. Субботними вечерами Элисон засыпала в слезах.

Ханна Глорибрук занимала соседний с Элисон кабинет. Ханна была блондинкой, ростом пять футов семь дюймов [4]. У нее были выдающиеся скулы и щербинка между передними зубами. Ей было двадцать шесть, и она была единственным ребенком в семье. Мать Ханны умерла, а отец владел сетью дорогих магазинов парфюмерии и косметики «Глорибрук» в Нью-Йорке и Париже. Эти товары были созданы специально для Ханны. Распускала ли она волосы или забирала их в хвост, надевала платье или дождевик, Ханна поражала Манхэттен. Она попалась в ловушку собственной привлекательности и постоянно заботилась о своей внешности: береты, платья, чулки, костюмы. У Ханны был диплом политолога университета Тафт, она была обеспечена благодаря прибыли от продажи самых известных духов ее отца, «Серендипит» [5], которыми она пользовалась каждый день. Она уже полгода работала в «Спак и Хардисон», где занималась бумажной волокитой, а во время ланча читала романы. Вечерами и на выходных Ханна пила пиво и надевала очки в черной оправе в стиле шестидесятых, которые делали ее похожей на сообразительную и хитрую кошку.

Что касается Леонарда Банса, то он был отчаявшимся холостяком. Ему было сорок три. В университете он собрал внушительную коллекцию призов и наград. Леонард с отличием закончил колледж, завоевал грант Родса и сейчас был в «Спак и Хардисон» ведущим юристом. Тем не менее его одиночество не было вызвано снобизмом и чувством превосходства над людьми. Причина была в огромном родимом пятне на правом виске. Пятно было красной рельефной отметиной на коже. Создавалось впечатление, что мозги Леонарда взорвались и стекают по виску к правому глазу. Леонард ненавидел родимое пятно. Он был уверен, что эта отметина перечеркивает все его достоинства и не позволяет ему иметь друзей и быть любимым женщинами. Леонард читал в глазах присяжных отвращение к себе и симпатию к своему клиенту, оправданному или осужденному из-за его внешности. Его угнетало, что Ханна Глорибрук, секс-бомба с четвертого этажа, никогда не снизойдет до него из-за его клейма, сделать с которым он ничего не мог. Заслужил ли мир, и в частности женщины, такого подозрительного отношения к себе или нет, свой образ жизни Леонард менять не собирался. Он ожесточился против красоты и правды, надеясь побороть и подчинить их, но никогда не рассчитывая на это всерьез.

Каждый вечер, глубоко засунув руки в карманы, Леонард прохаживался по улицам Мидтауна, вожделея каждую вторую женщину. Он желал молодых матерей с широкими бедрами, школьниц в мини-юбках, худых моделей на рекламных щитах. Поздно вечером у себя в квартире Леонард, сжимая кулаки, смотрел фильмы с Энн-Маргарет, Рэкел Уэлч и Катариной Росс. Леонард считал, что бог создал женщин для мужчин, чтобы мужчины тратили на них деньги, и если мужчина был обеспечен и свободен от нареканий, то женское изящество должно принадлежать ему. Женщиной, которую он жаждал сжать в своих объятьях, была Ханна Глорибрук. Но, учитывая свой недостаток, Леонард направился к столу Элисон Шиперс.

— Мисс Шиперс, — обратился он к ней, — вы подготовили резюме по делу Ковальски?

Элисон подняла глаза. У нее были четкие черты лица, как на карикатуре «Человек на Луне». На ней была белая блузка с золотой булавкой на груди, а на булавке — пронзенное сердечко.

— Почти, мистер Банс.

Леонард посмотрел, не подслушивает ли кто.

— Мисс Шиперс, — произнес он, — не составите ли вы мне компанию за ужином?

Элисон вспыхнула.