Укрощение - Леонид Гришин Страница 35

Она нетерпеливо вздохнула.

– Ты что тут, бомж, делаешь, вали отсюда к чёртовой матери! Иначе я тебе сейчас по голове сковородкой!

– Извините, – спокойно заметил я, – это угроза физического насилия, за это может быть уголовная статья.

Я достал кошелёк и стал отсчитывать мелочь.

– Если сейчас не прекратишь, я точно твою башку расшибу сковородкой!

– Нельзя так относиться к деньгам! Деньги счёт любят. Копейка – она рубль бережёт. А две копейки – два рубля могут сберечь. Это сейчас деньги обесценились, а я вот помню в молодости! – я отвлёкся от счёта. – Руб стоил дорого. Вот тогда гаишники штраф брали рубль, любое нарушение – рубль, а сейчас кошмар какой! За нарушение даже подумать страшно, какие деньги берут!

Я положил деньги на стол.

– А теперь напишите мне расписку.

– Какую ещё расписку?

– Как какую расписку? – я сделал вид, что удивился. – За свет оплачено, ключи отдал. Пишите расписку, что я такая-то такая-то, владелица, на основании свидетельства о собственности, получила от такого-то такого-то плату за электроэнергию в сумме – напишите цифрами. В скобочках прописью.

– Пошёл вон отсюда! Никакой расписки не получишь! Брысь отсюда! – крикнула она на кота, который тоже зашёл в дом.

– Рыжий, и тебе досталось, ну что ж, идти так идти.

Я вышел наружу и посмотрел на солнце.

– Рыжик, и пошли они солнце палимы, повторяя суди её бог.

Когда я стал читать Некрасова, у неё от удивления открылся рот. Я обернулся и заметил это.

– Да, Рыжик, суди её бог!

Я завёл двигатель и хотел уже было уезжать, но потом вспомнил, что обещал капитану Коржу дождаться его, поэтому я подъехал к навесу, вышел из машины, достал из багажника свои вещи и решил пообедать, пока рыба не испортилась на такой жаре.

– Рыжик, у нас сейчас с тобой будет пир, – сказал я коту.

Неприветливая хозяйка, увидев, что я никуда не уехал, вышла ко мне разъярённая.

– Ты чего здесь делаешь? А ну проваливай отсюда, чтобы я тебя здесь не видела за десять километров!

У меня уже игривое настроение закончилось, я ответил ей серьёзно.

– Простите, но ваши права заканчиваются за этим забором. А здесь уже ваша собственность не действует.

– Да я тебя, да я тебя…

– Сковородкой по голове? Имейте в виду, это угроза.

– Да я сейчас позвоню, тебя приедут утопят в этом болоте. Как ты осточертел мне!

– Как вы сказали? Кто это сказал? Утопят как?

– Я сказала!

– Ой, я запамятовал, как ваше имя отчество.

Она назвала своё имя, отчество и фамилию.

– Ирина Андреевна, вы сейчас произнесли такую речь, которая в уголовном кодексе рассматривается как угроза жизни. А это тяжёлая статья, – сочувственно посмотрел я на неё.

– Ты что меня пугаешь? Сейчас приедут и утопят тебя здесь.

– Да нет, я не пугаю.

Я достал диктофон и включил запись, на которой она услышала свои же слова, сказанные несколько секунд назад.

– Я попросил бы вас, Ирина Андреевна, согласно правилам этикета, гражданскому кодексу, когда человек находится на муниципальной территории, и он отдыхает или загорает или ещё что-то, один или в компании, то посторонние не имеют права приближаться близко без разрешения. Так что я попрошу соблюдать эти правила.

– Ты грязный бомж, будешь меня учить правилам этикета?!

– Да нет, я не учу, кто же такую красивую женщину может научить. Я просто говорю…

– Пошёл вон, – она повернулась и ушла.

Я достал ветчину и стал подкармливать моего друга. Кусочек себе, кусочек Рыжику. Он быстро проглатывал свою порцию и просяще смотрел на меня.

– Облезешь ты, столько ветчины съел. Посмотри на мой вес и твой. А едим мы одинаково. Но нравится тебе – ешь, – давал я ему такой же кусочек, как и себе.

Два следующих дня я проводил то на пирсе, то под навесом. Я замечал, как она поглядывала на меня из-за забора. Наконец, на третий день я готовил обед и услышал долгожданный звук едущего уазика. Я понял, что возвращается Корж. Он подъехал, заметил джип и меня, стоящего неподалёку от навеса со своим Фордом. Он остановился около дома, поприветствовал меня рукой, позвонил в калитку, и ему навстречу вышла Ирина Андреевна. Вокруг было тихо, и я отчётливо слышал весь разговор, который состоялся между ними.

– Ты кто такой? – спросила она первой.

– Капитан Корж, участковый.

– А какого чёрта ты сюда припёрся?!

Я удивился, что она так и с капитаном решила разговаривать.

– Извините, это мой участок, я при исполнении служебных обязанностей, – объяснил вежливый Корж.

– Какие твои обязанности, когда в мой дом поселил грязного бомжа!

– Извините, я не понял.

– Что тебе понимать, вон он, полюбуйся, сидит со своим котом обнимается. Я приказываю тебе, чтобы не было его здесь, чтобы ближе чем на десять километров я его не видела.

– Простите, я должен вначале удостовериться, с кем я говорю?

– Я хозяйка.

– Чтобы быть хозяйкой нужно предъявить документы.

– Ах, и тебе! Сначала этому бомжу предъявляла, теперь тебе ещё!

– Извините, я капитан при служебных обязанностях, это мой участок и будьте любезны обращайтесь ко мне соответствующе.

– На, любуйся, – сказала она, показывая ему свой паспорт и свидетельство.

– Какие у вас претензии? – спросил он, когда изучил её документы. – Этот объект находится под охраной нашего участка, за что отвечаю я. Какие претензии?

– На каком основании этот бомж жил в моём доме?

– Я не очень понимаю, о каком человеке идёт речь, кого вы называете бомжом? – сказал он, глянув в мою сторону. – Это человек, кстати, принимал непосредственное участие в защите этого хутора, когда его четыре года назад чуть не смыла река. Может, у вас какие-то другие данные, но я точно знаю, что у него в Санкт-Петербурге отдельная квартира в центре, а также дача в курортном районе. К тому же, он писатель, он приехал сюда, чтобы закончить свою очередную книгу.

– Кто? Вот этот? Писатель?!

– Да, к тому же, если вы посмотрите на соседние дома, вы видите, как они заросли бурьяном? Находящийся в вашей собственности дом две недели назад выглядел точно также. И под деревьями лежал двухгодичный урожай.

А сейчас что? Посмотрите, какой порядок, чистота, деревья побелены, надо сказать, это сделано совершенно бесплатно тем человеком, которого вы называете бомжом, а он вам ни разу, очевидно, не ответил грубостью.