Путешествие хорошего пса - Брюс Кэмерон Страница 35

Раздался сильный удар, и Сиджей закричала. Мужчина вернулся, и на этот раз в руках у него была палка, которой он ударил по стеклу машины. Он улыбался, и в темноте под дождем я смогла разглядеть его кривые желтые зубы; глаза были скрыты тенью от полей шляпы. Я пристально смотрела ему в глаза, а из моего рта при рычании вылетала слюна. Он пугал мою девочку, и я дала волю ярости, желая сейчас только одного — укусить этого мужчину.

Он смеялся, заглядывая в окно, и пригрозил мне пальцем, как часто делала Глория. А потом выпрямился и растворился во тьме.

Я всегда думала о палках, как о чем-то хорошем, с чем можно поиграть, но теперь я поняла, что палка может быть плохой вещью, особенно если ты находишься в страшном месте, и человек, который ее держит, вовсе не собирается с тобой играть.

Всю ночь дождь громко барабанил по машине. Поначалу Сиджей не могла заснуть, затем страх постепенно ее покинул, и она опустила голову. Когда я начала засыпать, то прижалась к ней, чтобы моя девочка знала — она под защитой своей собаки.

Утром снова ярко светило солнце. Мокрая земля пахла очень интересно, однако Сиджей захотела поехать посидеть за столиком под открытым небом. Когда мы туда приехали, приятный высокий мужчина, которого мы видели на днях, опять поздоровался с нами и наклонился, чтобы меня погладить. Его руки снова пахли мятой.

— Можно я угощу тебя завтраком? — спросил он.

— Нет, спасибо, — ответила Сиджей. — Мне просто кофе.

— Да брось! Омлет хочешь?

— Нет, спасибо.

— Она будет омлет с овощами, — сказал приятный мужчина женщине, которая приносила еду.

— Я же сказала, не нужно, — произнесла Сиджей, когда женщина отошла.

— Слушай, извини, конечно, то ты выглядишь голодной. Ты актриса? Модель, скорее всего… да, ты модель. Довольно симпатичная. Я Барт. Родители назвали меня Бартоломеем, за что я им премного благодарен. Так что я предпочитаю просто Барт. А теперь приготовься… Моя фамилия Симпсон! Ну да, я Барт Симпсон. Прикинь! А тебя как зовут?

— Ванда, — ответила Сиджей.

— Привет, Ванда.

Мы очень хорошо сидели, наслаждаясь запахом бекона из кухни.

— Так что, я прав? Ты модель? Поэтому такая худенькая, — сказал мужчина.

— Вообще-то я хочу стать актрисой.

— Что ж, тебе повезло. Я представляю актрис, зарабатываю этим на хлеб, агент по поиску работы для актеров. У тебя есть свой агент?

Я поднялась, потому что женщина принесла еду и поставила ее напротив Сиджей, которая начала было есть, а потом остановилась и дала мне гренку.

— Нет, в принципе я и сама могу себя представлять, — ответила Сиджей. — Спасибо.

— А до этого я тебе сказал, что ты голодна. И оказался прав. Слушай, я все знаю.

Сиджей перестала есть и посмотрела на мужчину.

— Каждое утро я выхожу прогуляться по пляжу. И я видел, как ты выходила из машины, как будто только подъехала, но вчера вечером я видел, как твоя машина стояла там, на парковке. Не думай, что ты первая актриса, которой приходится спать в машине. Здесь нечего стыдиться.

Сиджей снова принялась за еду, и теперь она ела уже медленнее.

— А я и не стыжусь, — тихо сказала моя девочка и бросила мне кусочек пищи, которую я мастерски поймала на лету.

— Слушай, пойдем ко мне домой, прямо сейчас.

— Ага. В качестве платы за завтрак? — ответила Сиджей.

Мужчина рассмеялся:

— Конечно же нет! У меня несколько спален, поживешь у меня, пока не встанешь на ноги.

— Вообще-то мы сюда просто приехали в отпуск и завтра уезжаем.

Мужчина опять рассмеялся:

— Ты настоящая актриса! Переживаешь, что не добьешься успеха? Да я тебе помогу.

— Неужели?

— Эй, я просто хочу защитить тебя, помочь. Отчего такая враждебность?

— Наркотики? Вы это имеете в виду? Я не употребляю.

Я чувствовала, как Сиджей начинает злиться, но пока не знала почему.

— Ладно, моя ошибка. Если честно, здесь почти все девушки употребляют. Это же Лос-Анджелес.

— Почти все? У вас здесь что, гарем? Бордель?

— Я же сказал, я представляю…

Сиджей поднялась.

— Я знаю, что вы представляете, Барт. Пойдем, Молли. — Она взяла меня за поводок.

— Эй, Ванда, — позвал мужчина. Сиджей шла, не останавливаясь. — Ты все равно вернешься ко мне.

Тот день мы провели, сидя на одеяле на тротуаре. Перед нами стояла коробка, и время от времени кто-нибудь что-то туда бросал, и почти все со мной разговаривали. Обычно они говорили: «Хорошая собачка».

Сиджей отвечала: «Спасибо». Приятные люди. Мы пробыли на одеяле до заката, а потом Сиджей меня накормила.

— Получилось достаточно, чтобы завтра купить тебе еще еды, Молли, — сказала она.

Я завиляла хвостом показать ей, что я услышала свое имя и что благодарна за ужин. Когда мы подходили к машине, Сиджей замедлила шаг.

— О нет, — сказала она.

Земля вокруг машины была покрыта малюсенькими камешками. Из любопытства я пошла их обнюхать. Они сверкали в свете уличных фонарей.

— Молли, нет! Ты порежешься! — Сиджей оттянула меня за поводок, и я поняла, что сделала что-то неправильное. — Сидеть, — сказала она и привязала поводок к столбу, чтобы я не смогла пойти за ней к машине.

Окна были открыты, и Сиджей засунула голову внутрь. Я завыла, потому что, если мы собирались куда-то ехать, я не хотела быть забытой.

К нам медленно подъехала другая машина. Из нее ударил луч света и опустился на Сиджей.

— Это ваша машина? — спросила женщина, выглядывая из окна.

Сиджей кивнула. Женщина вышла со своей стороны машины, а с другой стороны вышел мужчина, и по их виду я поняла, что оба — полицейские.

— Что-нибудь украли? — спросила женщина-полицейский.

— У меня была одежда и мелочь всякая, — ответила Сиджей.

Полицейский подошел погладить меня.

— Хорошая собачка, — сказал он. Я завиляла хвостом. Его пальцы пахли специями.

— Мы составим протокол, — сказала женщина-полицейский. — Страховая компания оплатит разбитое стекло и, возможно, возместит стоимость украденных вещей. Это зависит от условий вашего полиса.

— Ой, даже не знаю, стоит ли.

— Непременно, — ответила женщина-полицейский. — Можно ваше удостоверение личности?

Сиджей что-то ей передала. Мужчина-полицейский взял у нее это и понес в свою машину. Сиджей подошла ко мне.

— Молли, хорошая собака, — сказала она. Почему-то она показалась мне напуганной.