Утка, утка, Уолли - Гейб Роттер Страница 36

— Не знаю. В записке не уточнялось. Я могу говорить откровенно, сэр?

— Разумеется.

— Записка была составлена так, чтобы… при всем уважении, сэр… поймите, я просто пытаюсь рассказывать все как есть. Так вот, записка была составлена так, как будто… как будто ее передали от вас.

Лайонз откинулся на спинку кресла и сделал глубокий медленный вдох, раздув ноздри.

— От меня?

— Д-да, сэр.

— Иными словами, содержание записки навело вас на мысль, что это я взял в заложники вашу собаку, поскольку мне нужно, чтобы вы молчали о вашей работе, и чтобы уж до конца быть уверенным в вашем молчании, я применил к вам такой вот рычаг давления?

— Д-да, сэр. При всем уважении.

Лайонз задумчиво почесал подбородок.

— А зачем бы я стал это делать? Вы работаете на меня много лет. У нас никогда не возникало проблем. И с чего бы мне вдруг применять к вам давление именно теперь?

— Не знаю, сэр. Может быть… в свете временного отстранения от работы… Не знаю.

— Но ведь вы не подумали, что это был я? Вы говорили, вам кажется, это Дизи.

— Д-да, сэр. Наверное. Я не знал, что и думать. Я был в полной растерянности. И еще… я испугался.

— Но с чего бы вдруг Дизи стал вам угрожать и требовать, чтобы вы молчали? Кстати, молчали — о чем?

— Не знаю, сэр. Самому непонятно. Может быть, он того и добивался, чтобы я подумал, что записка была от вас.

Лайонз медленно кивнул, переваривая услышанное. А потом вдруг напрягся и тряхнул головой.

— Мне очень не нравится эта история, мистер Москович. Если вы не поверили, что записка была от меня, если вы посчитали, что это — затея Де Андре Маскингама, который хочет заставить вас думать, что-это я украл вашу собаку, это наводит на мысль, что Де Андре Маскингам знает наш с вами секрет. Знает, чем вы занимаетесь на самом деле.

Я всегда говорил, что Лайонз чертовски умен.

Я кивнул, глядя на босса глазами испуганного щенка.

Кивнул очень медленно и серьезно.

— Прошу прощения?

— Он знает.

— Что именно знает? — проговорил Лайонз с нажимом, так что последнее «т» в его фразе было острее, чем кончик чертежной кнопки.

— Знает наш с вами… — Я инстинктивно оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. — Наш с вами секрет. Что я пишу тексты для Би. — Последнюю фразу я произнес едва различимым шепотом. Лайонз впился в меня взглядом такой убийственной силы, что я бы не удивился, если бы из его глаз неожиданно вырвались лазерные лучи и испепелили бы меня на месте.

— ЧТО? — спросил он тоже шепотом, только это был шепот, который страшнее крика.

— Д-да. Он з-знает.

Ну, все. Пиздец.

Больше я ничего не сказал. Боялся, что если скажу хоть слово, меня грохнут тут же, на месте. И хорошо, если быстро и сразу.

— Какого хрена… Откуда он ЗНАЕТ?

— Я н-не знаю, откуда он знает. Я сам не знал, что он знает. То есть он мне об этом сказал в туалете, в тот вечер…

— До того, как вы на него помочились или после?

— До того.

Лайонз сделал глубокий вдох, закрыл глаза и замер на несколько долгих, мучительно долгих секунд. Потом с шумом выдохнул воздух, и, клянусь, бумаги у него на столе всколыхнулись, словно по комнате прошел сквозняк.

— Сейчас вам надо уйти, мистер Москович. Уведите его, — сказал Лайонз, обращаясь к мрачным белым амбалам, стоявшим у двери. Они подскочили ко мне с двух сторон и схватили меня под локти. Я испугался до полусмерти. — Отвезите его домой. — Они потащили меня к выходу. — Мистер Москович? — окликнул меня Лайонз, когда мы были уже на пороге. — На этот раз я уже не шучу. Сидите тихо, как мышь. Я собираюсь во всем разобраться, и я не хочу, чтобы мне кто-то мешал.

Домой я попал только в десятом часу. Вся квартира была перевернута вверх дном: и гостиная, и спальня. Полицейские постарались не хуже Гомера. Все ящики выдвинуты, матрас сброшен с кровати, одежный шкаф перерыт, одежда разбросана по полу. Когда я увидел опустошенный шкаф в спальне, у меня все похолодело внутри. Я подошел — очень медленно — и заглянул на верхнюю полку, где хранилась коробка с деньгами. Коробки не было.

Я схватился за голову и пару минут простоял, тупо глядя на пустую полку.

В голове смутно забрезжила мысль, что если я собираюсь попасть в бар вовремя, мне надо поторопиться. Все равно я сейчас ничего не сделаю по поводу пропавших денег. Я подумаю об этом потом.

Я по-быстрому принял душ и оделся с рекордной скоростью. В четверть одиннадцатого я уже сидел в такси.

Оставалось надеяться, что Джем все же дождется меня.

Но она меня не дождалась.

Я вломился в «Комнату поцелуев» без четверти одиннадцать. Огляделся, старательно изображая небрежно индифферентный вид, хотя, наверное, со стороны я смотрелся, как маленький мальчик, потерявший родителей в огромном торговом центре: вот он стоит с широко распахнутыми глазами, вертится во все стороны и с надеждой высматривает маму с папой, которые должны быть где-то рядом…

Джем в зале не было.

Я сел у стойки и заказал стопку текилы. Немедленно выпил и попросил повторить. Похлопал себя по карманам. И где мой мобильный?! Кажется, я забыл его дома. Впрочем, разницы не было никакой. Все равно я не знал номер Джем, и она тоже не знала мой номер.

Я сидел, размышлял о событиях прошедшего дня. На самом деле беседа с Лайонзом навела меня на кое-какие интересные мысли. Если записку действительно написал Дизи, то чего он хотел этим добиться? Зачем ему надо, чтобы я решил, что это Лайонз похитил мою собаку? На самом деле все это время я думал, что Дизи просто доебывается до меня в меру своей явной испорченности: пытается отравить мое и без того совершенно безрадостное существование. Мстит за то, что я обоссал его в туалете во время концерта. Но как-то оно нелогично. Тем более при наличии записки. И еще один немаловажный вопрос: кто мог знать о коробке с деньгами? Я про нее никому не рассказывал. Никому.

Как-то все это странно.

Спустя двадцать с чем-то минут и четыре стопки текилы я уже смирился с мыслью, что намеченный праздник жизни не состоится. Таинственная и прекрасная Джем, вероятно, нашла другого несчастного и одинокого мужичка, чтобы скоротать вечерок. Может быть, она так развлекается постоянно. Или не развлекается, а исполняет филантропическую миссию. Добрая щедрая душа, она отдает себя людям, которые остро нуждаются в любви и ласке. Дарит жалким, пришибленным жизнью, унылым поцам, типа меня, мгновения запредельного счастья, о которых они будут помнить всю жизнь.

Эко меня растащило…

Все-таки пить надо меньше.

А потом, на самом пике пронзительного отчаяния, подогретого текилой, я, уже ни на что не надеясь, обернулся к двери и увидел, как Джем входит в бар. Моя прекрасная Джем. Моя сексапильная тайна. Она была просто великолепна (я снова подумал, что в ней есть что-то до боли знакомое, как будто я знал ее раньше). Я смотрел на нее, как завороженный. И все мужчины, сидевшие в баре, тоже смотрели на нее. Мне хотелось кричать на весь зал: «Я ее трахаю. Эту девчонку!» Мужики улыбались, глядя на нее, что-то шептали своим пьяным приятелям и даже украдкой показывали на нее пальцем. Я себя чувствовал этаким жеребцом, неутомимым героем-любовником.