Приключение на миллион - Питер Мейл Страница 36

Покончив с рыбой, оба откинулись на спинки кресел. Беннетт взглянул на свой слюнявчик и, улыбаясь, покачал головой.

— У меня в Сен-Мартине есть дама, которая убирает в доме и следит, чтобы я не играл в грязи. Так вот, она обожает говорить мне, что англичане — самый нечистоплотный народ в мире и что, когда они едят, брызги и крошки летят у них во все стороны. Теперь я склонен поверить ей.

— Ты всегда веришь тому, что тебе говорят женщины?

— Абсолютно, вообще я — глина в руках женщины, так уж повелось с раннего детства. Когда-то я был влюблен в старшую воспитательницу школы-интерната, где я жил. — Он улыбнулся. — Однажды она зашла к нам в спальню, когда мы стелили постели, и заявила: «Беннетт, если ты не научишься правильно стелить постель, у нас с тобой ничего не получится». Потом сама сообразила, что сказала, и даже покраснела. Я целый семестр по ней с ума сходил.

— А сколько тебе тогда было лет?

— Тринадцать. А потом она окончательно разбила мне сердце, сбежав с учителем музыки. Я так и не оправился от этого удара. До сих пор чахну. Давай закажем лесную землянику, она прекрасно идет с сrèте fraîche. [54]

Принесли землянику, и оказалось, что она действительно прекрасно сочетается со сметаной. Беннетт заказал гаванскую сигару и кофе. Они продолжали болтать, стараясь продлить этот миг беззаботного счастья и не думать о будущем. Обед растянулся на два с половиной часа, но им казалось, что прошли лишь минуты. Только очередное покашливание официанта спустило их с небес на землю.

Беннетт расплатился пятисотфранковыми купюрами и оглянулся — ресторан уже практически опустел. В мягком свете послеобеденного солнца ему показалось, что от Анны исходит сияние — от ее рук с шелковистой кожей, от чуть раскрасневшегося лица, от глаз, в которых плясали золотые искры. Беннетт наклонился вперед и взял ее за руку.

— Мы можем остаться здесь до ужина.

— Вот это мне в тебе и нравится: потехе время, а делу час — таков твой жизненный принцип. — Она наклонилась и стряхнула пепел сигары с лацкана его пиджака. — Но знаешь, иногда надо уйти, чтобы было куда вернуться.

* * *

Морское такси Туззи уже ждало их в каннском порту — два здоровенных детины в белых футболках и брюках. На груди у каждого красовалась надпись Ragazza di Napoli, а мускулы их, казалось, готовы были разорвать тонкую ткань обтягивающей одежды. Они быстро разместили скромный багаж гостей на корме. Сами Анна и Беннетт сели впереди. Детины развернули катер, картинно выстрелив струей воды, и, пустив мощную волну, на которой сразу же закачались стоящие рядом лодки, погнали его по водной глади к пришвартованному в полумиле от берега сооружению, чем-то напоминающему небольшой многоквартирный дом.

Вопреки опасениям, Ragazza не вызвала у Беннетта сильного ужаса. Несмотря на то что яхта была просто монументально уродливой, она также была огромной. Из крыши капитанской кабины, расположенной на верхней палубе, торчал целый лес антенн, радаров и спутниковых тарелок, придавая яхте вид современного города, застроенного небоскребами. Белые парусиновые зонтики закрывали средние палубы на носу и корме, а когда Беннетт и Анна поднялись по трапу, они оказались прямо на краю небольшого овального бассейна. Это же не яхта, а целый остров, с облегчением подумал Беннетт, причем прекрасно защищенный от любого нежелательного вторжения с моря.

Сбоку возник стюард в накрахмаленной белой форме, забрал их багаж и проводил до места будущего обитания. Туззи выделил им две смежные каюты на второй палубе. Сюда, пожалуйста, мистер Беннетт. Хотите, чтобы я помог вам распаковать багаж? Беннетт подумал о фальшивом кейсе, завернутом в два свитера и уложенном на дно его дорожной сумки, и о том, что бы сказал услужливый стюард, увидев его. Небрежным движением он извлек из кармана стофранковую купюру и слегка помахал ею в воздухе, прежде чем засунуть стюарду в нагрудный карман. Подождав, пока за стюардом закроется дверь, Беннетт произвел инспекцию своей каюты. Кровати, а не койки — прекрасно! Туалет небольшой, но, слава богу, воду не надо накачивать ногой, как это часто бывает на яхтах. В целом каюта настолько напоминала обычный гостиничный номер, что у него отлегло от сердца. Он открыл иллюминатор — единственную дань морскому стилю — и почувствовал на лице прохладное дыхание соленого бриза. Высунул голову и увидел мощный, слегка изогнутый бок яхты, уходящий вперед.

— Анна? У тебя все в порядке? Не тошнит?

Из ее иллюминатора появилась рука и пальчиком поманила в свой номер. Как только Беннетт переступил порог ее каюты, пальцы Анны крепко зажали ему рот, и она предупреждающе покачала головой. Затем прошла в туалет, принесла салфетку и помадой написала на ней: «Каюты могут прослушиваться».

Беннетт украдкой оглянулся и с раскаянием кивнул.

— Что же, мисс Херш, — сказал он голосом образцового бизнесмена. — Должен вам сказать, итальянцы умеют обустраивать свое жилище. Удобные комнаты, ничего не скажешь. Если вы готовы, думаю, мы можем пойти и поприветствовать нашего хозяина.

Анна одобрительно подмигнула и показала ему большой палец.

— Да, мистер Беннетт, я готова. Хотите, чтобы я взяла с собой блокнот?

— О, не думаю, что это необходимо. Впрочем, если я решу, что что-то надо записать, вы всегда можете сходить за ним, верно?

Анна улыбнулась ему сладкой улыбочкой, но в этот раз показала другой палец, средний.

По узкой лестнице Беннетт и Анна поднялись на палубу, где вокруг низкого столика уже сидела группа мужчин. Все они встали, чтобы поприветствовать вновь прибывших, а один вышел вперед, широко разводя руки в стороны.

— Ах, синьор Беннетт, как приятно видеть вас на борту моей маленькой Ragazza. Я — Туззи.

Цветом и фактурой его лицо напоминало выдубленную временем и иссушенную солнцем свиную кожу. Сейчас оно расплылось в улыбке, обнажив ряд белоснежных зубов под черной щеткой пышных усов. Глаза Туззи были странного, очень светлого серо-зеленого цвета. Портрет завершал крючковатый, слегка скошенный набок нос и сильно поредевшая шевелюра, которую Туззи носил собранной в «конский хвост», подставляя солнцу бронзовый от загара череп. Впрочем, волосы Туззи, похоже, поредели только на голове, по крайней мере в вырезе его рубашки виднелся густой лес курчавых завитков. Туззи с силой сжал руку Беннетта и несколько раз энергично потряс ее. Затем он перевел взгляд на Анну, драматично вздохнул, прикрыл глаза рукой и отступил на шаг.

— Простите. Должно быть, я умер и теперь в раю. Кто эта фея?

— Моя секретарша, мисс Херш, — представил Анну Беннетт.

— О, signorina. — Туззи склонился над рукой Анны, слегка пощекотав ее своими усами. — Non é vero. [55]Секретарша? О нет, принцесса!

Анна улыбнулась ему и постаралась тактично высвободить руку.