Дневник нарколога - Александр Крыласов Страница 36

— Хорошая у тебя реакция, товарищ сержант, — похвалил Стотс, — дети будут.

— Стотс, ты олень?! — заверещал Гусельников. — Ты нас чуть не угробил!

— Чуть-чуть не считается, — Стотс деловито поковырялся в ухе, — но как вы ломанули.

Из командирской палатки высунулся опухший Бессонов и прохрипел:

— Кто стрелял?

— Никто, товарищ майор, — вытянулся Гейне, — вам показалось.

— Я что, автоматную очередь никогда не слышал? — побагровел Бессонов. — Кто стрелял?

— Никто, товарищ майор, — развел руками Гейне, — нам оружия еще не выдавали. Только топоры и лопаты.

Бессонов хмуро оглядел свое расхристанное войско, покумекал и напомнил:

— Раз в год и лопата стреляет. Сержант Гейне, проследуйте в палатку для решения тактических задач.

— Андрюх, пузырь нам зацепи, — шепнул Зеленый Композитору.

— Ага, пузырь вам, — Гейне отвесил подзатыльник Стотсу, — вы трезвые-то в костер патроны кидаете. А если вам водяры накатить, не иначе ядерный взрыв устроите.

С обмундированием вопрос был решен, на повестке дня встал вопрос с провизией. Каждый день питаться перловкой, прозванной в армии «шрапнелью», — невелика радость. Квартирьеры подгребли с просьбой к майору послать весточку домой.

— У вас есть два телефонных звонка, — предупредил Бессонов, — выбирайте гонцов.

Первым гонцом безоговорочно назначили Гошу Гусельникова. Его папан был шишкой в Министерстве иностранных дел и считался самым крупным донором. За место второго гонца разгорелись дебаты между Зеленым и Стотсом. Каждый из них уверял, что его подруга влюблена в него как кошка и поэтому навезет продуктов на целую роту. Они спорили битый час, но так и не договорились. Пришлось тянуть спички. Выиграл Зеленый, он показал Стотсу средний палец и пообещал голодным медикам накормить их до отвала. Бессонов сел за руль, два гонца запрыгнули в «уазик», остальные застыли в ожидании обильного фуража. На следующий день среди палаток показалась черная «Волга».

— Сереня, я приехала! — из машины выскочила радостная блондинка с букетом цветов, коробкой шоколадных конфет и бутылкой шампанского.

— Здорово, мать, — поцеловал ее Зеленый. — Пожрать привезла?

— Нет, — блондинка захлопал ресницами.

— Как нет?! — взвился Серега. — Я же тебе ясно сказал: нам тут хавать нечего. На одной «шрапнели» сидим.

— Я ничего не поняла из твоей тарабарщины, — стала оправдываться блондинка, — что такое «хавать»? Что такое «шрапнель»?

— Видите ли, милочка, ваш молодой человек употребляет слишком много сленга, — издевательски пробурчал Стотс, — немудрено, что его никто не понимает.

Теперь уже он продемонстрировал средний палец Зеленому и мечтательно начал:

— А вот моя коза…

— Это все, что ты привезла? — перебил его Серега.

— Нет, — улыбнулась блондинка, — в машине еще два букета.

— Это венки, — погрустнел Зеленый, — а шампанское с конфетами зачем? Я же просил тушенку и спирт.

— Я думала, у вас присяга.

— Какая присяга! — взвыл Зеленый. — Присяга только через три недели. Дура ты, Верка.

Блондинка хлюпнула носом и обиженно зарыдала.

— Чего пристал к девушке, — усовестил Зеленого Гаврош, — сам виноват, нужно понятней изъясняться.

Парочка быстро помирилась, блондинка, усевшись Сереге на колени, о чем-то весело щебетала, а внимание квартирьеров переключилось на черную «Волгу». Гусельников, посовещавшись с водилой, вытащил из машины авоську с консервами «завтрак туриста».

— Что это? — уставились на авоську голодающие. — «Завтрак туриста»? Опять перловка под вонючим соусом?

— Этот крендель, — Гусельников кивнул на шофера, — отцовские деньги потерял и на свои накупил нам всякой отравы. Да еще и дорогу обратно забыл. Жертва аборта. Ты что, к Серегиной девушке приставал, что путь не запомнил?

Водитель хмуро отвернулся.

— Ладно, покажу тебе дорогу, а потом за ней вернешься, — Гусельников по-генеральски забрался в машину. «Волга» тронулась, квартирьеры разочарованно принялись открывать консервы, а Композитор усмехнулся в усы и крадучись последовал за тачкой.

— Где Гейне? — из командирской палатки выглянул майор. — Когда появится, пусть зайдет для решения тактических задач.

Наутро опять ставили палатки и рубили дрова. Гусельников крутился у всех под ногами и только мешал.

— Гнус, не шлангуй, — разозлился Зеленый, — всем тяжело.

— А в нюх, — рассвирепел Гусельников, — вы должны звать меня Генерал. Мы же договаривались.

— Студент Гусельников идет кашеварить, — распорядился Гейне.

— С какого? — не понял Зеленый. — Он вчера кашеварил. Ты что, сержант, любимчика себе завел? В Министерство иностранных дел метишь?

— Мечу, — буркнул Гейне, — приказы командира не обсуждаются.

Довольный Гусельников не спеша поплелся к палаткам, а квартирьеры принялись копать канавы для осушения лагеря и угрюмо коситься на сержанта.

— Перекур, — скомандовал Гейне, — угощайтесь, брат приехал.

Он выложил перед изумленными квартирьерами банки с красной икрой, лососем, печенью трески и три палки сервелата.

— Откуда? — округлил глаза Стотс.

— От верблюда.

— Не, серьезно.

— Вы вчера уши развесили, а я проследил за Гнусом. Они отъехали сто метров, вытащили из багажника мешок и зарыли. А я отрыл.

— Вот поц, — возмутился Борька Розенштейн по кличке Розенбаум, — а нас самыми дешевыми консервами угостил. Отметелить его надо.

— Точно, — согласились остальные, — отоварить гада, чтобы на всю жизнь запомнил.

— Не стоит, — рассудительно заметил Гейне, — потом неприятностей не оберешься. Схомячим его деликатесы, а ему не дадим.

— С майором бы нужно поделиться, — предложил Стотс, наворачивая колбасу, — только как?

— Я его по-пьяни накормлю, — улыбнулся в усы Композитор, — он утром все равно ничего не помнит.

Среди ночи Гейне всех растолкал и показал на пустующую шконку Гусельникова.

— Гнус за нычкой пошел. Я чувствую, это надо видеть.

— Ха-ха-ха, — зашелся Зеленый, — представляете, какая у него будет рожа?

— Только не ржать, — предупредил сержант, — мы издали посмотрим, а потом вернемся.

Квартирьеры гуськом направились в лес, потом поползли по-пластунски. Гаврош на полдороге чертыхнулся и вернулся назад за рюкзаком. Он нагнал ребят уже перед поляной. Взвод удобно расположился полукругом, чтобы лучше наблюдать картину предстоящих раскопок.

— Смотрите, какая красота, — восторженно прошептал Гаврош, глядя на освещенную серебром поляну.