Китай. Искусство есть палочками - Полли Эванс Страница 36

В этих скульптурах, окутанных смогом, было что-то оптимистичное. Мне показалось, что это и есть воплощение современного Китая — идеализм коммунистического прошлого плечом к плечу с проблемами настоящего, от которых страна задыхается, необыкновенная решимость и чувство собственного достоинства, позволяющее воплощать подобные грандиозные проекты, не имеющие практической ценности, единство севера и юга и всепоглощающая серость.

Постояв немного на смотровой площадке, я снова села в лифт и спустилась обратно на землю.

Прошла неделя с того дня, как я последний раз ночевала в китайском поезде, так что, приехав на вокзал, я приуныла при мысли о предстоящем испытании, сидя в синем пластиковом кресле в зале ожидания под тусклой люминесцентной лампой. Люди вокруг казались мне опустившимися бомжами, и хотя сама я выглядела не лучшим образом, находиться среди них почему-то не хотелось.

Когда ворота на посадку призывно распахнулись, я поучаствовала в общем веселье, пробиваясь к турникету, затем нашла свой вагон и место. Какая-то тетка, сидевшая у окна, уставилась на меня, а потом начала стучать по стеклу, как бешеная, чтобы привлечь внимание провожавших ее друзей.

«Посмотрите! — говорила она всем своим видом. — Вы только посмотрите, кто со мной едет! Иностранка!»

Я сердито зыркнула на нее, китаянка вспыхнула и потупила взгляд.

Я забралась на верхнюю полку и улеглась. Черт, не стоило бросать на бедную женщину такой убийственный взгляд. Она просто радовалась при виде подобной диковинки. Нужно научиться контролировать себя и не срываться на окружающих. М-да, путешествие по Китаю явно не пошло на пользу нервной системе. Поездка превратилась в постоянную борьбу за выживание. Любая мелочь, от еды и сна до похода на почту, давалась с трудом, поэтому я почти постоянно испытывала раздражение. Интересно, насколько ворчливой можно в принципе стать? Как низко я паду к концу путешествия? Начну бить ногами всех, кто скажет мне «хэллоу»? Или сразу доставать самурайский меч? А может, буду носить в сумочке кухонный тесак?

В итоге после часа самокопаний меня вдобавок замучила бессонница. Обычно я вырубаюсь почти сразу же, благодаря монотонному покачиванию вагона, маске для сна и берушам, но не сегодня. Поезд останавливался и снова ехал. Мои соседи по вагону храпели на все лады: кто громко, кто тихо, кто с ревом, кто с мычанием, кто с подвыванием. Мужик на соседней полке запросто стал бы чемпионом по художественному храпу, он вполне мог бы озвучивать фильмы, изображая агонию здоровенного быка.

Я лежала в темноте, прислушиваясь к хору храпунов. Тело болело от усталости, но глаза не закрывались. Я ворочалась на узкой жесткой койке, но никак не могла найти удобное положение. Наконец я забылась на пару часов, и тут зажегся свет и в двадцать минут седьмого мы прибыли в Туньси, ближайший к горам Хуаньшань городок.

Какой-то ушлый китаец почти сразу же запихал меня, еще совсем сонную, в микроавтобус, отправлявшийся через пять минут. Мы ехали вверх по склонам гор, вершины которых поглотил туман, при этом из окна не было видно ровным счетом ничего, кроме белой дымки, как будто весь мир вдруг утонул в молоке.

Я забронировала себе комнату в отеле на вершине горы. Оттуда можно было пешком дойти до небольшой площадки, с которой лучше всего любоваться восходом. Зрелище солнца, выплывающего из-за гор и лесов, если верить путеводителю, должно было потрясти меня до глубины души.

Если бы я оставила багаж где-нибудь внизу, скажем, в камере хранения на вокзале, и прихватила с собой только зубную щетку, то вполне могла бы подняться на вершину сама. Но поскольку все двадцать с лишним кило багажа были при мне, то я решила подняться на фуникулере, зарегистрироваться в отеле и оттуда уже прогуляться.

Очередь на фуникулер не показалась мне такой уж страшной: просто я не знала, что вагон фуникулера приезжает раз в пять-десять минут и туда помещается всего пара человек. Очередь только называлась очередью, на самом деле здесь царил хаос. Люди пихались, толкались и кричали. Каждый раз, когда кто-то впереди продвигался хоть на шаг, задние ряды начинали напирать так, словно шла борьба за фотографию последнего восхода перед концом света. Меня сжали и спрессовали так, что трудно стало дышать. Думаю, подобные ощущения испытываешь, когда тебя целиком заглатывает анаконда. И так продолжалось два часа, которые тянулись бесконечно.

По какой-то причине китайцы находили стояние в очереди очень веселым занятием. Да, чувство юмора в разных странах отличается, и неспособность американцев понять иронию просто ерунда по сравнению с умением китайцев радоваться, когда их давят живьем. Если толпа напирала, они начинали кричать, а когда давление чуть-чуть уменьшалось, заходились счастливым смехом.

В конце концов, я со своим ущербным чувством юмора добралась-таки до цели. Вагончик качнулся и поднялся в облака. Кругом все было белым-бело. Я ничего не видела дальше своего носа, иногда в просвете между облаками мелькала пара деревьев.

— Ах, какая красотища! — восклицали мои соседи, все еще находившиеся в приподнятом настроении после толкучки перед фуникулером. Облака снова смыкали свои ряды, и тут даже китайцы замолкали.

На вершине вдобавок шел дождь. Я зарегистрировалась в отеле. В номере было ужасно холодно, отопление отсутствовало. Я надела плащ и кроссовки, но по дороге завернула-таки к стойке регистрации:

— Простите, а во сколько у вас тут восход?

— А завтра солнце не взойдет, — сообщил мне менеджер тоном, не терпящим возражений.

— Как так? — Я, мягко говоря, удивилась. Понятное дело, в поездке меня ожидало множество сюрпризов, но я надеялась, что хоть солнце будет вставать каждый день.

— А вот так. Завтра будет дождь.

Я так расстроилась, что чуть было не схватила чемоданы и не уехала в ту же секунду, но, к счастью, капля благоразумия у меня все же осталась. Рассудив, что уехать всегда успею, я пошла полюбоваться дождливым пейзажем.

Дождь был холодным. Однако хорошо уже и то, что я дышу чистым воздухом высоко в горах, пускай их и не видно за белой пеленой тумана. Время от времени я проходила мимо носильщика, который тащил огромные корзины, подвешенные на перекинутом через плечо бамбуковом шесте. Все носильщики тут были одеты одинаково: тоненькая желтая майка, ярко-синие спортивные штаны и парусиновые тапочки цвета хаки, так популярные среди беднейших слоев населения, поскольку они долго носятся и очень дешевые. Грузы носильщики переносили не детские: целые ящики кока-колы и пива, огромные мешки с картофелем, корзины фруктов, баллоны сжиженного газа. С маленьких сухопарых тел градом лился пот, и бедняги, казалось, выбивались из сил.

Чем ниже я спускалась, тем больше становилось народу. В основном туристы гуляли организованными группами, участники которых отличались друг от друга только цветом бейсболок: кто-то предпочитал красные, кто-то желтые, кто-то темно-синие. При этом они были очень нарядно одеты. Мужчины щеголяли в костюмах при галстуках, единственной данью пешему туризму были кроссовки. Почти все прикупили в сувенирной лавке у подножья горы трости. Возглавляла такую группу обычно женщина, которая важно вышагивала впереди и держала над головой флаг или рупор; время от времени она останавливалась и туристы толпились вокруг нее.