Конец света. Первые итоги - Фредерик Бегбедер Страница 36

(Примечание от 2011 года: к несчастью, Наб бросил вести дневник в 1990 году, и «Камикадзе» так и остался последним томом. С тех пор я больше не живу с Дельфиной, а Наб публикует свои книги за счет автора.)

//- Биография Марка Эдуара Наба — //

Вначале был Ален Заннини — горластый младенец, родившийся 27 декабря 1958 года в Марселе. Он долго колебался: взрослеть или не надо? Может, стать джазовым гитаристом, как Саша Дистель и Тома Дютрон? Или художником? Или писателем? Точно, писателем! Почему бы и нет? С 1985 года этот косоглазый греко-турок опубликовал под псевдонимом Марк Эдуар Наб 29 книг. Назвать вам лучшие из них? «Пир нечисти» («Au Régal des Vermines», 1985), «О моих вкусах не спорят» («Chacun mes goûts», 1986), «Занавес» («Rideau», 1992), «Возраст Христа» («L’Age du Christ»,1992), «Люсетта» («Lucette»,1995) и, разумеется, четыре тома его далеко не личного мегадневника — потрясающая по силе воздействия лебединая песнь. Бросив писать, он перестал существовать. В 2011 году Марк Эдуар Наб по-прежнему суетится, рвет глотку, надсаживается, клеит на стены подстрекательские листовки, издает за свой счет последнюю книгу об Интернете, совершает попытку самоубийства в пустыне, ведет активную кампанию за присуждение ему премии Ренодо и, не получив ее, клеймит позором насквозь прогнившую систему. Проблема заключается в том, что его лучшие тексты уже созданы. Что может быть печальнее судьбы человека, мечтавшего стать Леоном Блуа и превратившегося в недо-Жан-Эдерна Аллье [64]?

Том толщиной с Библию. Тысячи лет назад Книга легла в основу гуманистической религии. Другая Книга повествует о конце человечности в конце ХХ века. Если вы прочтете эти две книги, считайте, что вы прочитали все, что нужно. А между первой и второй был человек. Человек, этот мыслящий тростник, создавший несколько таких прекрасных вещей, как, например, собор Святого Петра, «Джоконда», Венеция, Версаль или Санкт-Петербург. Каким образом Примо Леви удается описать то, что в принципе не поддается описанию? Со смирением и прозрачной простотой стиля, потому что того, что он видел и пережил, более чем достаточно, — «черная дыра Освенцима». Посмотрите на портрет Примо Леви на обложке этой бессмертной книги, в которой говорится о Смерти. А когда вернетесь из ада, ваш взгляд за толстыми очками станет мертвым. Ваши черные мокрые глаза не сумеют заплакать — обезвоженный организм рыдает без слез.

«Я толкаю вагоны, машу лопатой, таю под дождем и дрожу на ветру». Разумеется, этот человек умер. Он покончил с собой в 1987 году, но «прикончили» его раньше, в 1944-м, в пригороде польского городишки. Рассказать эту историю можно было разными способами. Существуют фотографии и фильмы об освобождении узников концлагерей («Ночь и туман» Алена Рене). Кроме того, есть возможность составить списки спасенных и палачей (чем и занимается Клод Ланцманн в рядах организации Шоа). Наконец написан роман («Благоволительницы» Джонатана Литтелла). Примо Леви отдал предпочтение чистоте истинных фактов — «беспристрастному изучению отдельных аспектов человеческой души». Он видел, как человек превращается в нелюдя. Он слышал объяснения эсэсовца: «Hier ist kein warum (Здесь не спрашивают почему)». Он познал «небытие, катастрофу, дно». Прислушайтесь к нему: он вернулся из такого места, откуда обычно не возвращаются. Впрочем, никому не удалось исцелиться от пережитого там. После 1944 года мы живем, не задавая вопросов. Мы перешли в эпоху постчеловечности, стали зомби, клонами, роботами, материальными единицами, гедонистами и эгоистами. Млекопитающими (по выражению французского писателя Пьера Меро). Животными, не знающими слова «warum».

Довольно долго меня раздражала концепция «уникальности», провозглашенная Шоа. Разве шесть миллионов уничтоженных евреев важнее, чем десятки миллионов жертв коммунизма? Рискуя шокировать моих русских друзей, сегодня я отвечу: с позиции бесчеловечности — да. Потому что то массовое убийство было запланировано в промышленном масштабе и исполнено в соответствии с чисто расистскими принципами и применением новейших рациональных технических средств (циклон Б плюс крематории). Холокост не имеет эквивалентов в истории. «Разрушение человека» началось именно в этот период, с 1942 по 1945 год, на глазах скромного итальянского химика.

//- Биография Примо Леви — //

В октябре 1986 года Примо Леви так резюмировал свою жизнь: «Я нормальный человек с хорошей памятью, попавший в вихрь Истории и выбравшийся из него благодаря счастливой случайности, а не своим заслугам, и с тех пор во мне поселилось определенное любопытство к подобным вихрям, большим и малым, метафорическим и материальным». Примо Леви родился в 1919 году в Турине и умер в том же городе 11 апреля 1987 года, бросившись в лестничный пролет своего дома. 20 февраля 1944 года (в возрасте 14 лет) он был депортирован и заключен в Освенцим, освободился в январе 1945-го. Первая его книга «Человек ли это» вышла в 1947 году и прошла незамеченной. Затем ее переиздали, сначала в 1958-м, затем в 1976-м, и всем наконец стало ясно, что это — шедевр лагерной литературы (наряду с книгами Антельма, Руссе или Семпрена). Впоследствии Примо Леви пытался спрятаться от действительности, сочиняя волшебные сказки и фантастику. Но действительность его настигла.

«Футбольная лихорадка» — единственный известный мне роман о футбольном безумии. Это история одного помешательства. История скромного англичанина по имени Ник Хорнби, который с 1968 года по настоящее время страстно болеет за команду «Арсенал». Виноват во всем его отец, который в 1968 году, когда мальчишке было 11 лет, привел его с собой на стадион, перед этим бросив его мать. (Отметим, что тот же самый поворот сюжета мы встречаем в фильме «Мужской стриптиз»: разведенным отцам — или сценаристам — не хватает воображения.) И футбол становится единственной связующей их нитью. Иногда с родителями довольно трудно общаться; благодаря хитроумной уловке, основанной на страсти к спорту, диалог между отцом и сыном снова становится возможным. Следовательно, согласно Хорнби, на звание настоящего болельщика может претендовать только тот, кто перенес какую-либо душевную травму. Футбол заполняет образовавшуюся пустоту. И два места на трибуне стадиона «Арсенал», расположенного в 40 километрах к северу от Лондона, становятся для Ника его новым домом и его новой семьей. В психоанализе это явление именуют «переносом» или «трансфером». (Внимание! Не путать с футбольным трансфером, означающим не совсем то же самое и стоящим гораздо дороже.) Итак, в лице футбольной команды Ник Хорнби обретает сразу 11 психоаналитиков в трусах, которые гоняются за круглым мячом.

Мальчик начинает коллекционировать наклейки, играет на улице в футбол теннисным мячом и заводит кучу друзей, таких же помешанных, как и он сам. Потом он стареет, но излечиться от болезни ему не удается. Например, 12 июля 1998 года большое число французов подхватили тот же вирус на Елисейских Полях. Однако это общение — отвлекающий маневр, способный выродиться в вытеснение подавленных влечений. Ник Хорнби очень хорошо показывает, как рождается и растет ненависть: в первую очередь, конечно, к команде соперников, но также и к арбитру, и к тренеру, и даже к любимой команде, стоит ей проиграть; ненависть к болельщикам соперника и ненависть к себе. Слава богу, его ненависть, как и у подавляющего большинства футбольных фанатов, ни разу не перешла в агрессию, хотя ему не раз приходилось становиться ее жертвой.