Сфагнум - Виктор Мартинович Страница 38

Через несколько часов Серый наткнулся на основание большого камина — печной трубы не сохранилось, зато в земле остался огромный зев с кованой решеткой. Фигурный кирпич был в нескольких местах покрыт лепленной вручную коричнево-черной плиткой. На массивных бляхах неровной формы был запечатлен всадник с мечом: глазурь, очищенная от земли, радужно переливалась на солнце. Выглядело все, как в музее, но Шульга поспешил заверить приятелей, что плитка не стоит ничего. Разозленный Хомяк раскрошил плитку лопатой, пока Серый поделился мыслями вслух:

— Жирно жили колхозники при царе. И зачем им Дзержинский революцию устроил?

Еще через какое-то время лопата Хомяка звякнула о стекло: он принялся шарить по земле руками и через какое-то время с пионерской улыбкой, смотревшейся чужеродно на его блатном лице, поднял увесистую бутыль литра на два. Бутыль была выдута из толстого темно-синего стекла.

— Как думаете, там — золотые? — спросил он, пытаясь вытряхнуть из бутыли землю.

— Скорей всего тут был вайн, — разочаровал его Шульга, — но есть шанс, что не вайн, а сладкая водка.

Не веря приятелю, Хомяк аккуратно тюкнул бутыль об остатки каменного фундамента — та пошла трещинами и рассыпалась в руках. Внутри была спрессованная земля с несколькими ленивыми червяками. Серый, зарывшись вглубь на полметра, обнаружил несколько массивных досок, отполированных до лакового блеска.

— Что это? — позвал он Шульгу.

— Может, лавка, — пожал тот плечами, — а может и прилавок. Или пол. Хотя пол тут скорей всего земляной был.

Серый завороженно присел на землю.

— А прикольно, пацаны, какая движуха в недрах, правда? Смотришь ты на холм, видишь только травку. Типа, ничего кроме мокриц, корней и жуков. А в том холме нафаршировано всего, как в последней «бэхе». А глазу не видно.

Никто не отозвался на его наблюдение.

— Вообще, тут наверху жизнь. А там тоже жизнь, — продолжил Серый, — лавки, камины, бутылки с вайном. Шульга, как думаешь, почему все эти постройки древние в землю на метр-два уходят?

— Они ж тяжелые, — отозвался Шульга, — а земля легкая. Вот и уходят.

— Не, не поэтому! — фыркнул из угла Хомяк.

Он работал быстрыми движениями и время от времени становился на колени, чтобы прощупать почву вручную. Издали он был похож на старателя с золотых приисков.

— Их припорашивает космической пылью. Если в хате долго не убирать, все пылью покрывается. А она из космоса. Вот эта пыль накапливается и нарастает.

Серый с сомнением посмотрел на разводы суглинка на своих штанах. В его представлении космическая пыль, равно как и пыль вообще, выглядела несколько по-другому. Но спорить не хотелось: откопанный в земле камин навел его на мысль, что мир устроен более сложно, красиво и загадочно, чем он привык думать.

— Есть! — выкрикнул Шульга таким напряженно-ровным голосом, каким опытный рыбак сообщает удящим рядом приятелям о том, что у него клюнуло.

Серый и Хомяк побросали инструмент и подбежали к товарищу. Тот стоял на дне довольно большой ямы, сооруженной у одного из углов таверны. Вокруг все было разворочено и превращено в сплошную траншею.

— А я как знал, понимаете! — затараторил Шульга, проявляя распиравшее его возбуждение. — Меня как будто тянуло. Не, ну сами подумайте: нужно человеку конца восемнадцатого — начала девятнадцатого века приховать капитал. Куда? В подпол? Так там найдут, если на вилы решат поднять. На поле? Так там еще чего доброго сосед огород заведет и капитал на крышу себе новую пустит. А вот так — чтоб и под боком, и вроде как снаружи — само то!

Он показал на впечатанный в землю продолговатый сверток из черной, истлевшей кожи.

— Да это, может, кошку кто похоронил, — поспешил упредить веселье Хомяк.

— Хома, ты помолчи, — предложил ему Шульга, старательно сгребая землю со скрутка, — ты помолчи, Хома, помолчи, Хома, вот так, помолчи. Тяжелый зараза! — его тон стал ликующим.

Он приподнял сверток над землей и протянул Серому.

— Не знаю, что там, но явно металл. Вопрос, какой.

Серый уважительно взвесил сверток и присвистнул:

— Пошли раздевать!

Приятели уложили находку на груду битого кирпича и принялись разворачивать кожу. Она была беспорядочно схвачена несколькими толстыми ремнями: все вместе слиплось в один большой ком, который не хотел ни расползаться на части, ни поддаваться на разрыв. Пришлось поддеть лопатой, перебить кожу в нескольких местах топором. Руки у Шульги заметно колотились. «Не томи!» — подгоняла его компания. Наконец, внешний лоскут был снят, под ним оказался более тонкий и хрупкий покров, который можно было уже просто разорвать руками. Шульга напрягся, рванул, из свертка посыпалось: монет было довольно много, несколько десятков штук, они были большими и тяжелыми, по пять сантиметров в диаметре и миллиметра три в ширину.

— Медь! — разочарованно выкрикнул Хомяк.

Шульга взял одну монету и внимательно всмотрелся в рисунок. Изображен был двуглавый орел с растопыренными, будто в танце, лапами. Головы орла смотрели по сторонам уныло, но нагло. «5 копеек» — было отчеканено с другой стороны шрифтом с «ятями». Каждая буква в этом шрифте сообщала, что пять копеек это очень много денег.

— Медь, — упавшим голосом подтвердил Шульга, — тыща восемьсот второй.

— Да ладно, братва! — не спешил падать духом Серый. — Мы клад нашли! Клад, понимаете! На шару! Нашли такой, найдем и нормальный!

Шульга вытряхнул монеты из свертка: среди покрытых патиной медных кругляшей было три черных размером поменьше. Он ковырнул чернь камнем — царапина получилось яркой.

— Серебро, — сказал он бесстрастно.

Номинал на этой монете был написан латиницей, с обратной стороны размещался сложный герб из четырех выстроенных в прямоугольник щитов со всадниками, птицами и крестами. Над гербом доминировала дутая корона, вроде той, в которых любят сниматься американские гангста-рэперы, для того, чтобы обозначить, что они самые серьезные мужчины в своем районе.

— Эти старше. Со времен королей, — торжественно произнес он. И попытался разобрать надпись на лицевой стороне: — «Станислаусаугустус. Дэ Гэ. Рэкс». Рэкс-пэкс, твою мать.

— А что за баба? — спросил Хомяк, всматриваясь в профиль.

— Пресвятая Дева Мария, — объяснил Шульга. — Это из Библии, жила такая в древнем Израиле. В Библии все про нее как есть написано, без гламура. Много с кем зажигала, рыжая, но потом встретила Христа и с тех пор — только с ним.

— А чего у них тут, не пойму, и со времен королей монеты заграничные, и царские копейки? — не понял Серый.

— Ну, что было, тем и платили за бухло, — объяснил Шульга, — кто динарами, кто копейками, кто вообще непонятно чем, дэгэрэксами какими-то.

— Бардак! — осудил Серый. — Как в перестройку.