Мокко. Сердечная подруга - Татьяна де Ронэ Страница 38

Констанция довольно поздно поняла, что носит под сердцем ребенка. Это открытие настигло ее на третьем месяце беременности. Должна ли она сохранить это дитя? Имеет ли она на это право? Она уехала в Париж, чтобы тайком от всех сделать аборт. И в последний момент не нашла в себе сил на это. Решение было принято: она родит ребенка, зачатого в любви, чего бы это ни стоило. Вернувшись в Италию, она сообщила Лоренцо новость, одновременно обрадовавшую и глубоко огорчившую его. Констанция умело скрывала свое состояние от друзей и коллег. Высокая и худенькая, она почти не поправилась, а небольшой животик оказалось нетрудно скрыть под просторными рубашками и широкими свитерами. Никто так ни о чем и не догадался.

Лоренцо не присутствовал при рождении своих детей и, честно говоря, страшился предстоящих родов. Как и многие мужчины, он полагал, что роды – сугубо женское дело, а его присутствие необязательно. В свое время Кьяра согласилась с его доводами и никогда его не упрекала. Констанция же настояла, чтобы он был рядом. Лоренцо уступил. Ну не мог же он оставить ее рожать в одиночестве, да еще в чужом городе! Все прошло замечательно: Флоранс появилась на свет быстро и безболезненно.

Теперь он был уверен, что смотреть, как Констанция дарит жизнь их ребенку, – самое прекрасное зрелище, которое ему довелось созерцать в жизни. Когда ребенок вышел из ее лона, Констанция взяла его у акушерки, поцеловала и протянула отцу. Лоренцо взял на руки свою дочь – совершенное крошечное существо, все еще связанное с Констанцией пуповиной, и невольно залюбовался ею.

Его любовница стала матерью красиво. Она была восхитительна, когда успокаивала малышку, кормила, баюкала. Материнство заставляло Констанцию лучиться счастьем. Она очень гордилась своей крошкой Флоранс. «Она – самое прекрасное, что я сделала в жизни», – повторяла молодая мать.

Лоренцо рассказывал мне о рождении дочери так эмоционально, словно это случилось вчера. Что до Жозефины, то она внимательно слушала меня. Лежа со мной рядом на кровати и положив голову мне на плечо, она не проронила ни слова. Я опасался ее реакции. Какое впечатление произведет на нее вся эта история? Мой рассказ подходил к концу. Напоследок я упомянул о баронессе Ландифер, запершейся в своем шале, и умолк. Жозефина, похоже, погрузилась в раздумья.

– Теперь мне многое стало понятно, – сказала она наконец. – А тебе теперь легче? Ты получил ответы на все свои вопросы?

– На некоторые – да, получил, – ответил я. – Но не на все. Однажды профессор сказал, что реципиенты донорских органов испытывают к своим донорам огромную благодарность. Но я не просто признателен Констанции. Она дала мне не только шанс жить дальше, но и новый вкус к жизни! Как отблагодарить ее за это, ведь ее уже нет на свете?

Руки Жозефины, словно теплое и мягкое ожерелье, обвились вокруг моей шеи.

– У тебя ведь уже возникла идея, не так ли?

– Ты права. Я сомневаюсь, что у меня получится сделать то, что я задумал, но мне хочется отблагодарить Констанцию Деламбр за то, что она для меня сделала. Я думаю об этом каждый день после возвращения из Флоренции. Как только мне станет лучше, я снова уеду.

– Куда на этот раз?

– В Швейцарию.

Теплыми губами Жозефина коснулась моей шеи, волна ее густых волос упала мне на грудь. Я запустил в них пальцы. Вдруг ее губы скользнули вниз, к моему животу. Когда они достигли пупка, она подняла голову и посмотрела на меня:

– Можно я поеду с тобой?

– Все зависит от тебя, – ответил я с нарочитой серьезностью. Она нахмурилась.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Я посмотрю, чем ты искупишь свое плохое поведение после пашей размолвки.

Губы ее изогнулись в плотоядной улыбке.

– Тогда держись!

* * *

Поездка в спальном вагоне второго класса далась мне нелегко: целую ночь я не сомкнул глаз. Когда ранним утром, через несколько часов после Цюриха, я вышел из поезда, воздух показался мне дьявольски холодным – он просто обжигал легкие.

Два месяца, которые мне было предписано провести в покое и отдыхе, я с нетерпением ждал этого момента. И вот свершилось! Я в Швейцарии! Наши с Жозефиной близкие думали, что после стольких недель вынужденного бездействия мы просто решили развеяться, побыть наедине друг с другом, насладиться красотами Граубюндена. Но это была лишь половина правды. Я намеревался нанести визит баронессе Ландифер и надеялся, что она согласится меня принять.

Мы пересели в другой поезд, намного меньше первого, и он, карабкаясь по горным склонам, за полчаса довез нас до Зернойса – деревеньки, в которой проживала баронесса. В вагонах было полно едущих в школу детей, бодрых лыжников и пожилых краснощеких дам.

В отличие от меня, Жозефина отменно выспалась даже в жарко натопленном купе. У нее были прекрасный цвет лица и ясный взгляд, не оставлявшие сомнений в отличном самочувствии. Положив голову ей на плечо, я сидел до прибытия нашего поезда в Зернойс. Нам объяснили, что сойти придется, не доезжая Клостерса.

Зернойс показался нам настоящей сказочной деревенькой, а местный вокзал – абсолютно игрушечным. Дородный контролер взмахнул белоснежным флажком, и поезд, задорно свистнув, поехал дальше. Весь пейзаж – ели, домики и церковная колокольня – был укрыт белым пушистым одеялом из снега.

Мы сняли комнату в пансионе «Chesa Madrisa», в двух шагах от вокзала. Его хозяйка фрау Хартман оказалась мужеподобной дамой без возраста, одного размера что в высоту, что в ширину. Она носила лыжные брюки и свитер, ее густые волосы были наполовину седыми, а грохочущий голос звучал как тирольский напев: «Фы приехали отдыхать? Ja, ja, отщень хорошо. Здесь у нас отщень тихо. Здесь отдыхать хорошо. Фы сами уфидите!»

Окно нашей по-спартански скромно обставленной комнаты выходило на окруженную снежными просторами деревню. Рассматривая дома, я гадал, который из них принадлежит баронессе Ландифер. Быть может, вон то импозантное шале из почерневшего от времени дерева, там, на холме с крутыми склонами, нависающем над поселком?

За завтраком, который подала нам сама фрау Хартман, я спросил, знакома ли она с баронессой Ландифер.

– Ja, фее знают хозяйку! – ответила фрау Хартман звучным голосом.

От нее мы узнали, что баронесса происходит из старинного итальянского рода, а ее супруг-француз погиб во время войны. Пандора Ландифер укрылась от мира здесь, в спокойной немецкой Швейцарии, где и проживает уже четверть века в своем огромном шале недалеко от деревни. Компанию ей составляют только книги, произведения искусства и преданная Долорес – служанка, следующая за своей госпожой как тень.

Фрау Хартман добавила, что восьмидесятилетняя мадам баронесса не жалует посетителей. Она не принимает приглашений на мероприятия, не желает встречаться с антикварами, страховыми агентами и экспертами. Ее любимое времяпрепровождение – чтение в собственном будуаре под музыку Моцарта. У баронессы непростой характер, и она остра на язык. Изредка к ней приезжает в гости кто-то из сыновей. Служанка ездит за покупками на рынок в Клостерс – серая неприметная женщина, местные жители привыкли кивать ей в знак приветствия. Будучи глухонемой, она все равно не смогла бы ответить на звучное «Kreuzig!», которым они обменивались при встрече.