Кремлевский опекун - Александр Смоленский Страница 39

– Вы куда, Лев? – спросила неизвестно откуда взявшаяся журналистка Марина. – Я вас, признаться, искала.

– Значит, плохо искали, – усмехнулся Багрянский. – Составите компанию для похода в кафе?

– Нет, не могу, караулю адвоката Бахтина. Обещал дать интервью.

– Ну-ну, ждите, – усомнился Багрянский. – Тогда я тоже не пойду в эту забегаловку, а отправлюсь, пожалуй, в «Слободу». Там и перекушу.

Стоило въехать в ворота, как Багрянский мгновенно увидел новый серебристый джип Духона. Вот так сюрприз! Надо же! Даже не предупредил, что приедет.

Он легко взбежал на крыльцо столовой и уже сквозь окно заметил, что Александр там не один. Велико же было его удивление, когда в человеке, сидящем вполоборота за столом, он узнал Леонида Сергеевича Мацкевича.

– Вот это да! Вот это сюрприз! Сразу два, – расплылся в широкой улыбке Багрянский. – Никак не ожидал...

– Ты, голубчик, многого не ожидал. – Духон обнялся с другом. – Хочу тебе представить нашего коллегу, члена новой компании «Отставник» господина Мацкевича. Нашего – на троих – сыскного агентства. Сейчас прямо и отметим его день рождения. Толя, неси сюда «Jameson».

Последняя фраза была адресована на кухню, из чего Багрянский заключил, что приезд в «Слободу» Александра Павловича, да еще с Мацкевичем, да еще в придачу со своим «обозом», – это серьезно!

Багрянский сел к столу и выжидательно замолчал.

– Вот, решил украсть у себя несколько дней и приехать. Неужели нам, так сказать, пенсионерам, не полагается хотя бы неделька отдыха? – шутливо объяснил цель визита Александр.

Впрочем, Багрянский уже догадался, что Духон наконец всерьез вцепился в валдайскую историю. Сначала прислал сюда Бахтина, а затем «выписал» еще и мощнейшего аналитика – самого Мацкевича! Видно, впереди их ждут серьезные дела.

– На процессе, сам понимаешь, мне появляться не солидно. Хотя, конечно, любопытно. – Духон деловито разложил лед по бокалам и налил в них виски.

Пока друзья и новоявленные компаньоны уминали закуски, все дружно молчали.

– Я, между прочим, хоть здесь и не был, тем не менее навел кое-какие справки, – слегка отодвинувшись от стола, произнес Духон. – У тебя, Багрянский, просто нюх на всякие заморочки. Ты прямо как легавая, даже если не хочешь, а все равно берешь след.

– Признаться, не очень понял, насколько уместно сравнение с легавой? – чуть не обиделся Лев.

– Как раз очень уместно, – быстро успокоил друга Духон. – В этом деле, как теперь представляется, на поверку очень много непонятного. Я тут в дороге пересказывал его Леониду Сергеевичу, так он тоже только и делал, что диву давался. Непонятно откуда взялся в этих местах отставной вояка Добровольский? Какое-то непонятное опекунство над какими-то непонятными детьми. Зачем-то притащил их сюда, хотя имеет квартиру в Москве? Ну и, конечно, эта кровь-любовь, инцест... Голливуд, одним словом. Правильно я удивляюсь, коллега? Вы позволите, Леонид Сергеевич, вас так называть?

– Все шутки-прибаутки, Сашенька. Ты в городе побывай, с Бахтиным поговори – сразу станет не до шуток, – недобро откликнулся Багрянский и тоже отодвинулся от стола.

– Вот и побываю, и поговорю, а вечером еще коечто обсудим. И для тебя даже имеется особое поручение. Кажется, я кое-что нащупал. Вот только сделаю после сна несколько звонков.

Духон дал понять, что беседа окончена. Он встал и направился в свой домик.

Слегка помявшись, Мацкевич попросил Льва взять его с собой в город. Ему хотелось как можно быстрее ввязаться в бой, который проходил в зале суда.

– Понимаете, мне нужно хоть краешком глаза взглянуть на процесс, на главных его героев, – простодушно пояснил чекист.

Больше ничего не обсуждая, они влезли в машину, которая быстро домчала их до Дома культуры.

– Не стал сразу вас расстраивать, коллега, но процесс, увы, закрытый. Но если будете молчать, кое-что придумаю.

Лев куда-то исчез, а вышел с киномехаником, который за пару бутылок водки обещал посадить бывшего полковника и журналиста в свою будку.

Правда, при этом он удивленно спросил:

– А что, «безопасность» не может пройти в зал?

– Не может. Он соблюдает конспирацию, – строго пояснил Багрянский, приложив палец к губам. – Только ты тоже никому...

– Тогда понятно, – по-военному сказал киномеханик. – За мной, через парикмахерскую. По одному.

Заседание было в разгаре. На Багрянского, успевшего давно свыкнуться с околосудебной жизнью, внутрисудебная не произвела какого-то особого впечатления. Чего нельзя было сказать о Мацкевиче. Из будки неплохо было видно судью и подсудимого, присяжных и потерпевшую. Но Мацкевича, как ни странно, все они волновали мало – официальные участники процесса не пробуждали в нем особого интереса. Леонида Сергеевича интересовал только один человек – Добровольский, опекун. «Человек, много повидавший и переживший, – через какое-то время сделал свой первый вывод аналитик. – Об этом говорят усталые, можно даже сказать, измученные глаза, тяжелый и в то же время какой-то несчастный, затравленный взгляд. Хотя можно допустить, что в прошлом этот человек был энергичным военным карьеристом, а теперь же, как и многие другие отставники девяностых, убежден в том, что их заслуги по достоинству не оценены».

Мацкевичу удивительно повезло: к его великой радости, настала очередь давать показания Добровольскому.

– Чем было вызвано ваше желание взять опекунство над Сироткиным и Уфимцевой? – спросил его Бахтин после ряда процедурных вопросов судьи.

– Я должен объяснить? Мне кажется, это совершенно естественное желание одинокого, уже далеко не молодого человека, который утратил надежду иным образом создать семью. У меня имеются материальные возможности, я неплохо зарабатываю плюс пенсия.

– Но в таком случае вы могли, например, жениться, – продолжил адвокат. При этом он откровенно оценивающе посмотрел на отставного офицера. Не может быть, чтобы Добровольский не вызывал интереса у одиноких дам.

– Когда я говорил о невозможности создания семьи иным образом, я имел в виду это. Женился бы, если б мог.

– Есть какие-то конкретные причины? Я не настаиваю, чтобы вы их раскрывали.

– Во всяком случае, совсем не то, что вы могли бы подумать. Возможно, это прозвучит банально, но я разочаровался в особах женского пола.

Женская часть присутствующих буквально онемела, а затем недовольно зашушукалась. Она явно отказывалась понимать, какие могли быть на то причины.

– Объясните суду, почему вы остановили свой выбор именно на этих детях? Какими критериями вы руководствовались? – Прокурор Гришайло сделал активную попытку увести допрос свидетеля от щекотливой темы, куда его «сваливал» защитник.

«Странный мужик, – подумал при этом он об адвокате. – Привык все и вся мерить на свой аршин! Глупо. Ишь как окольными путями пытается вывести Добровольского на нужный ему ответ. Но его не так-то просто поймать на слове. Не болтлив. Тем более когда знает, чем эта болтовня может лично для него обернуться».