Тоскана для начинающих - Имоджен Эдвардс-Джонс Страница 39

– Кто? Я?

– Нет, твоя мама, – смеется он. – Конечно, ты.

– О, гм… – Мэри колеблется.

– Пожалуйста, – улыбается он, – я не часто прошу.

– А, ну тогда хорошо, – говорит Мэри, вставая. – Я не очень хорошо танцую.

– Я тоже, – лжет он, кладя руку ей на талию и поворачивая ее к танцевальной площадке. Он осторожно проводит ее между столов, сквозь толпу и берет за руку, когда они подходят к танцплощадке. В тот момент, как они встают друг напротив друга, музыка набирает темп. – Эта мне нравится. – Он кивает в такт музыке. – Ты готова? – Мэри улыбается. – Просто следуй за мной.

Если Кайл – человек, у которого действительно все хорошо получается, то танцы ему удаются особенно хорошо. Он делает шаг вперед, обхватывает ее за талию, берет за одну руку, потом поворачивается и делает оборот под музыку. Поначалу Мэри нервничает, колеблется и чувствует себя неуверенно, но Кайл так легко движется, что все, что ей нужно, – это расслабиться и почувствовать, как музыка течет сквозь нее. Спустя пару минут вокруг них на площадке создается пустое пространство: люди отступают, уходят с их пути. Иные стоят у края площадки, постукивая в такт ногой или хлопая в ладоши, и наблюдают за ними. Кайл кружит Мэри в танце, свет время от времени падает на его темные волосы и широкую улыбку. Под конец песни, как раз когда труба набирает крещендо, он подбрасывает ее в воздухе, а потом ловит на руки на финальных аккордах. Они стоят щека к щеке, тяжело дыша. Мэри чувствует жар его тела и биение сердца – совсем рядом, у своей груди.

– Спасибо, – говорит Кайл, отстраняя ее. – Это было здорово. – Он нагибается и целует ее в щеку. – Ты очень хорошо танцуешь.

– Нет, – смеется Мэри. – Это ты танцуешь очень-очень хорошо. Я была как пластилин в твоих руках.

– Ну, из тебя получается чертовски хороший пластилин, – говорит он. – Хочешь чего-нибудь выпить?

– Это было бы здорово, – говорит Мэри, следуя за ним к столу.

– Постой тут, – говорит он. – Чего бы ты хотела?

– Стакан «Просекко» был бы очень кстати.

– Значит, немного шипучки. – Он наставляет на нее палец. – И не смей никуда уходить!

Он убегает вверх по лестнице на кухню. Мэри приглаживает волосы и задумчиво смотрит в толпу. Вдруг она видит Франко, который сидит со своими братьями за другим столом: он полон сексуальной развязности, одной рукой обнимает темноволосую девушку с округлым бюстом. Они смеются и громко разговаривают, его правая рука лениво ползет вниз, под майку, и играет с ее грудью. Она ничего не говорит, а он то и дело придвигает ее к себе и засовывает язык ей в рот. Мэри сидит, положив подбородок на руку, и глазеет на них. Правда ли, что она нравится Франко? Или он просто завлекал ее? Играл с ней, как кошка с мышкой? Или весь их флирт происходил только в ее воображении?

– Ну, вот тебе стакан шипучки, – говорит Кайл, садясь напротив и закрывая от нее Франко. – С тобой все в порядке?

– Спасибо, все хорошо, – говорит Мэри, выпрямляясь.

– Ты выглядишь глубоко погруженной в мысли.

– Нет, я в порядке, – настаивает она. – Спасибо. За твой новый дом, – говорит она, чтобы сменить тему.

– За нашу встречу, – говорит Кайл, чокаясь с ней.

– За нашу встречу и за твой новый дом, – улыбается Мэри, делая небольшой глоток «Просекко».

Тем временем на другом конце зала Белинда прикончила уже целую бутылку «Просекко», а также прикончила своих троих друзей соответствующим разговором.

– Боюсь и подумать о том, какого мнения придерживается остальная часть comune насчет того, что она закрасила фрески, – говорит она, высоко задирая голову, чтобы видеть происходящее из-под своего тюрбана. – Это часть нашего культурного наследия, вы понимаете? Я сказала им, что она – американка…

– Ну, большинство comune здесь. – Барбара указывает на толпу квадратным ногтем указательного пальца. – И кажется, никто из них не возражает.

– Она завоевывает их сердца и умы посредством шампанского, – говорит Хоуард, наливая себе еще стакан. – Она устроила им вечеринку «шок-и-ужас» и угостила несколькими канапе «сердца-и-умы». Эта женщина – гений. – Он смеется. – И кроме того, весьма привлекательный гений.

– Заткнись, Хоуард, – говорит Белинда. – Она вовсе не так умна.

– Да, – соглашается Барбара. – И вовсе не так хороша.

– Ну а я хорошо провожу время, – заявляет Дерек, засовывая пальцы под потный ремень. – Не хочешь потанцевать, Барбара?

– Мистер Хьюитт, – хихикает она, и плечи ее округляются от восторга. – Я уж думала, вы никогда не попросите.

– Иди сюда, мой маленький хомячок, – говорит он, шлепая ее по заднице: она семенит впереди него. – Давай покажем этим молокососам, на что мы, старичье, способны.

– Ах, – говорит Хоуард, помахав им своим стаканом. – Как это мило, не правда ли?

– Прекрати, Хоуард, – огрызается Белинда. – Ты пьян.

– А, говоря словами сэра Уинстона Черчилля, «миледи, вы уродливы, но я буду трезв утром», – бормочет Хоуард. Его локоть тем временем медленно скользит по столу.

У-ух, – шипит Белинда, вставая и поправляя свой наряд. – Я ухожу, – говорит она, после чего несколько неуверенными шагами направляется в сторону дома.

– Arrivadeary, – говорит Хоуард, и голова его падает на стол.

Белинда, в ушах которой звучит совет майора насчет рекогносцировки, начинает рыскать по дому. В сумочке у нее – маленький блокнотик и карандаш, она планирует обойти всю виллу, делая заметки. На первом этаже вести разведку относительно легко благодаря открытой планировке и обилию гостей. Белинда довольно удачно конспектирует свои небольшие и не вполне трезвые apergus: огромная коллекция соковыжималок, кухонных комбайнов и пароварок, небольшая стопка книг по йоге, куча английских газет и журналов, явно разложенных по тематике, симпатичный набор белого китайского фарфора.

Однако пройти незамеченной наверх оказывается несколько сложнее. Белинда на цыпочках проскальзывает из комнаты в комнату, отмечая для себя гладкую белую отделку, мебель из натурального дерева, блестящие побеленные ванные комнаты класса люкс. В доме – пять отдельных комнат и великолепно декорированная хозяйская спальня, с белым муслином, ниспадающим с потолка, с широким кремовым шезлонгом, обитым шелком, с трюмо и большими индийскими зеркалами на стенах. Но рыскать повсюду, будучи одетой как огромная пурпурная фигура с рекламного плаката, – пожалуй, не лучший способ для секретной работы. Кроме того, у Белинды довольно плотное телосложение, тогда как она убеждена, что более изящна – и даже более невидима, – чем на самом деле. Все это означает только одно: довольно скоро кто-то сообщает Лорен, что «пурпурная женщина» сует свой нос в доме куда ни попадя.

Белинда стоит в часовне и отколупывает краску со стены, пытаясь пробиться к фрескам. В этот момент входит Лорен. Секунду она стоит и наблюдает за Белиндой, потом откашливается.