Наша тайная слава - Тонино Бенаквиста Страница 39

— Даже моя директриса по кадрам не пришла, а это уж слишком! Я ведь пригласил очень мало сотрудников, кроме Жоэль, моей «охотницы за головами». Она нанимает, увольняет, когда надо, берет на себя профсоюзы. Эта женщина тонко чувствует людей, она олицетворение верности. И все же я недоумеваю, что же она хотела дать мне понять, не явившись сегодня вечером.

Выкликала ощутил потребность сделать жест доброй воли по отношению к хозяину дома, который с трудом скрывал разочарование за напускной непринужденностью.

— Мсье, я сейчас нарушу профессиональную этику выкликал. Эта Жоэль, чье имя я видел в списке, — госпожа Коше-Кру?

— Да, она самая.

— Я мог самолично наблюдать ее таланты охотницы за головами. На одном вручении ордена Почетного легиона я видел, как она бросила своего кавалера, чтобы подобраться к хорошо упакованному типу без дамы, генеральному директору фирмы звукозаписи. Тонко чувствует людей, говорите? А как же без этого, чтобы подцепить незнакомца на глазах у бедняги, который относился к ней как к принцессе. Увольняет, когда надо? Она смылась под ручку с продавцом грампластинок еще до начала раздачи наград. Так что, если это олицетворение верности не явилось сегодня вечером, не слишком жалейте.

— ?..

— А что касается четы Бронкертс, которых вы упоминали в самом начале вечера, компаньонов, которые проверяют состояние ваших финансов, то я объявлял их недавно, меньше двух месяцев назад, на одном очень закрытом вечере в Женеве, который устроил некий господин Югерман.

— Эрнст Югерман? Но это же мой главный конкурент! Мой вечный соперник!

— Они обнимались, как старые приятели. И похоже, господин Бронкертс был явно доволен состоянием финансов господина Югермана.

— Мне надо еще выпить водки, господин церемониальный распорядитель!

— Мне тоже. Я только что совершил преступление и стою не больше, чем священник, нарушивший тайну исповеди. Мне надо забыться! Водки!

В квадратном зале убирали козлы, освобождали вазы от цветов, стряхивали скатерти. Кристиан едва успел схватить бутылку водки в баре под носом у официанта, упаковывавшего спиртное в коробки.

— Господин Перес, мне бы следовало нанять вас на целый год. В стародавние времена господа держали специальных отведывателей, которые пробовали блюда прежде своего хозяина, чтобы предотвратить попытку отравления. Так и я мог бы представлять вам людей, прежде чем решиться включить их в свое окружение. Вы предостерегали бы меня против отравителей.

— Мое ремесло тоже существовало в древности. В Риме были особые рабы, которые назывались номенклаторами, они сообщали своим господам имена патрициев, способных повлиять на их карьеру: одних стоило приветствовать, других избегать. Господин Гримо, я запомню ваше предложение. Когда мне надоест мотаться по Франции и запоминать все эти имена, когда надоест отвечать на вопрос о профессии «выкликала», тогда я, быть может, и поступлю к вам на службу. Буду предостерегать вас насчет ваших друзей, разоблачать ваших врагов, будь вы хоть приглашающим, хоть приглашенным.

Один из официантов подметал вокруг них, другой убирал со стола, на котором стояла бутылка водки. Но они, сидя со стопкой в руке, этого не заметили.

— Никогда не понимал, — заметил Кристиан, — почему во французском языке, который считается таким точным, приглашающего и приглашенного обозначают одним словом. Наверняка этому есть какое-то семантическое объяснение, пришедшее из глубины веков, чтобы устроить нам добрую лекцию по филологии, но я его не знаю.

— Я тоже. Но что гости, что хозяева, приходится согласиться с Жан-Полем Сартром: ад — это и те и другие.

Кристиан Гримо благодушно усмехнулся, как взрослый словам ребенка. То, что он услышал, было грубой ошибкой. Но стоило ли раздражать своего выкликалу, чей уровень общей культуры был легкопредставим, или позволить ему заблуждаться и дальше? Конечно, когда надо запоминать имена собственные, память у него как у компьютера, но что осталось в его голове от учебы в лицее? Да и учился ли он там? С риском показаться обидно-высокомерным, Кристиан все же предпочел просветить его, как он, бывало, поправлял ошибки во французском своим японским или американским партнерам, чтобы те не выставляли себя на людях в смешном виде.

— Тут легкое недоразумение. В пьесе Жан-Поля Сартра «За закрытыми дверями» один персонаж говорит: ад — это другие.

— Я знаю, читал. Просто у меня всегда так выходит, когда пытаюсь сострить.

Кристиан Гримо расхохотался и снова наполнил стопки в знак извинения.

— Если бы мои гости пришли сегодня вечером, я бы никогда с вами не познакомился. Впору спросить себя: а был ли у нас шанс встретиться при других обстоятельствах, не как выкликала и всеми покинутый хозяин дома?

— Ни малейшего!

— Вы хотите сказать, что если бы не этот нелепый случай, чем бы он ни был — сногсшибательным театральным эффектом или потрясающим стечением обстоятельств, такой парень, как вы, и такой парень, как я, никогда бы не могли стать друзьями?

— Конечно нет.

— А если у жизни больше воображения, чем у нас?

— ?..

— Мы примерно одного возраста, оба родились в Париже, ведь невозможно, чтобы мы уже не встречались?

— Я провел детство на улицах Восемнадцатого округа, там по-прежнему и живу. Мне редко доводилось бывать на вашем берегу, разве что прогуливаюсь там летом со своей семейкой. Мы ходим загорать в Люксембургский сад.

— Мы ходили туда с братом, еще мальчишками, но я там не был уже больше сорока лет. Когда хочется полежать на солнышке, ставлю шезлонг в своем парадном дворе — и готово дело.

— А был ли у вас какой-нибудь повод бывать в моем углу, в Клиньянкуре?

— Никакого. Мне было бы даже трудно вообще назвать вам что-нибудь, если это не адрес ресторана.

— Не в обиду будь вам сказано, но вы, должно быть, ходите по тем ресторанам, которые мне не по карману.

— Не заблуждайтесь, я люблю забегаловки. Ах, тушеное мясо мамаши Жирар с улицы Бернарден!

— Я хожу в ресторан, только чтобы попробовать блюда, которые сам не могу приготовить, например сенегальский тьебудьен или что-нибудь из кантонской кухни на пару.

— Китайскую кухню я пробую в Китае, индийскую — в Мадрасе и так далее.

— Мы бы вряд ли оказались за соседними столиками…

— Но… может, спорт? Похоже, вы из тех, кто занимается спортом, Фредерик.

— Я вот уже пятнадцать лет играю в теннис со своими тремя сообщниками. Раз в неделю, на улице Фобур-Сен-Дени, на крыше одного здания.

— А я плаваю по ночам в бассейне Бломе, возле станции метро «Волонтер», по четвергам.

— Опять мимо…

— Поищем еще, черт побери!

— Мне иногда случается ходить в музей вместе с детьми. Стараюсь показать им красивые вещи, и по возможности не на экране. Орсэ, Бобур и, конечно, Лувр.