Санькя - Захар Прилепин Страница 4

Саша посмотрел на него, улыбаясь, и даже, наверное, с нежностью. Потому что Веня не сказал: «Давай я встану тебе на плечи».

— А ты здесь зароешься в песок, — ответил Саша.

— Прикинусь шлангом, — продолжил Веня и загоготал глупо. — Ой, теть! — он резко оборвал смех, приметив что-то.

Веня подбежал к окну первого этажа и забарабанил в стекло.

— Теть, не уходи!

Женщина вернулась к стеклу, взмахнула головой: «Что надо?»

— Нас догоняют! Там! Бьют и догоняют! Откройте окно! Догоняют! — Веня начал безумно жестикулировать. Он явно еще не решил, кого ему изображать: плаксивого юного идиота, и давить на «тетенька, пожалейте!», или серьезного молодого парня, у которого проблемы с законом: «Помогите, женщина! Со всяким может случиться!» В итоге две эти личины бессистемно менялись на лице у Вени, не вызывая у стоящей за окном женщины никакого доверия.

— Блин, хоть бы бабка какая была. Бабка бы пожалела, — выругался Веня, когда женщина, так и не ответив ничего, задернула шторы, впрочем, оставшись стоять возле окна: угадывался ее тяжелый силуэт.

— У нее наверняка другие окна выходят на улицу… — сказал Саша и оборвал фразу: и так было ясно, что если женщина видела, что они там вытворяли, она их никогда не впустит.

— У нас еще минуты две… — прикинул Веня, явно прослушав ответ. — Санек, позабавься! — вспомнил он, — «позабавься» было его любимым словечком, имевшим множество значений, в этот раз оно значило: «Сейчас я тебя удивлю!» — Там впереди нас спортсмен бежал, бегун. Легкоатлетик, да. Утренняя воскресная пробежка. Он первым выбежал на спецназ. В красных трусах. Эх, они его нахерачили сразу. Дебилы, бля. Поправил здоровье парень.

Раздались шаги, и Веня застыл с улыбкой на лице, а Саше отчего-то захотелось присесть или даже прилечь.

Во двор вбежал Леша Рогов — парень откуда-то с Севера. Из Северодвинска, кажется.

Они были едва знакомы, но Саша уже приметил Лешку — оценив его твердое, ненапускное спокойствие.

— Вы что здесь стоите? — спросил Леша ровным голосом.

— Там уже менты? — ответил Саша вопросом на вопрос.

— Метров сто еще будет до них. Здесь тупик? Соседний двор, кажется, проходной. Я тут гулял вчера.

Улица вновь жахнула по глазам всем своим развалом и разгромом.

— Тачку подожгли! — выкрикнул Веня радостно.

В воздухе стоял раздрай собачьего лая, сирен, свистков.

Саша приметил еще две перевернутые машины, одна из них — метрах в семидесяти ниже по улице, действительно, горела. Никто не подходил к ней близко. Оттого, похоже, и не появилась еще милиция, что пугалась взрыва. Вторая — мерно покачивалась на крыше в десяти метрах от ребят.

Около нее пританцовывала под заходящуюся в вое сигналку баба-алкоголичка, с грязным лицом и влажными, словно изнанка щеки, губами. Баба улыбалась, раскрывая беззубый рот.

Поодаль стоял молодой человек с дипломатом, зачем-то держащий в руке ключи.

«Это его машина», — догадался Саша.

Веня остановился на мгновенье:

— Слышь, земель! — позвал он молодого человека, нервно кривящего лицо.

Тот обернулся.

— Выключи сирену, раздражает! — попросил Веня, улыбаясь, показывая при этом рукой, как надо выключить сигнализацию, нажав кнопку на брелке.

Они влетели во двор и помчали, перескакивая через скамейки, обегая беседки и горки детской площадки. Почти на лету Саша зачем-то тронул ржавый скелет качелей и несколько секунд еще слышал за спиной их ритмичное поскрипывание. Вслед за ребятами, тяжело топая, бежали трое милиционеров, грозно требуя остановиться. Первый из них, как увидел обернувшийся на крик Саша, едва поспевал вслед за овчаркой, которую с трудом удерживал на поводке.

«Спустят собаку или нет?» — подумал Саша отстранений, словно не о себе. Решил больше не оглядываться.

Ребята выбежали из дворика на трамвайную остановку, людей почти не было, а так хотелось затеряться в толпе.

От остановки отъезжал трамвай. Они побежали за ним и метров через тридцать нагнали его железную тушу.

Веня несся первым и радостно размахивал руками, выкрикивая что-то несусветное и делая неистовые знаки вагоновожатой, чье недовольное лицо мелькало в зеркале заднего вида.

Трамвай остановился, открылась средняя дверь вагона, ребята влетели в трамвай, Леша Рогов сразу подбежал к кабинке вагоновожатой. Саша заметил, как он, что-то говоря, сунул ей купюру, извинился и закрыл дверь. Вагон тронулся.

Из дворика выбежали милиционеры, по их движениям было видно, что они сразу догадались, куда делись беглецы.

Веня показывал им, раздраженно перетаптывающимся, средние пальцы на обеих руках, когда трамвай резко встал.

Передняя дверь открылась, и вошли несколько, пять или шесть, спецназовцев. Веня нажал кнопку экстренного выхода, дверь медленно и с недовольным шипом поползла, но эти амбалы уже были рядом и первым делом ударили Веню головой о поручень.

Саша сразу закрыл голову руками. Подгоняя крепкими пинками, Сашу выволокли на улицу.

На улице его, крепкой дланью схватив за шиворот, ударили башкой о трамвай. Слабо пыхнуло красным в глазах. Терпимо…

Ребят поставили на «растяжку» — заставив сложить руки за головой, лбом упереться в железную обивку трамвая, а ноги расставить максимально широко. Чтобы получилось очень широко, по ногам тоже несколько раз ударили.

Спецназовцам, конечно, хотелось большего. Они так красиво взяли бегунов — тяжелый азарт кипел в каждом из них, требуя немедленно порвать на части пойманных. Но несколько любопытных пассажирских лиц, примкнувших к стеклу трамвая, мешали ловцам раззудить плечо. Они нервно топтались, сжимая дубинки, кривя лица.

Чуть повернув голову, Саша увидел, что Веня и Рогов, раскоряченные, так же как и он, стоят поодаль.

Заработал мотор, и ПАЗик, перекрывший рельсы, сдал назад.

— Ну, чего, грузить их? — раздался голос. — Надо им, блядь, устроить революцию.

— Что, сучонок? Революции захотел? — выкрикнули где-то рядом с Сашей, но не ему, а, похоже, Вене. — Красной революционной кровью ссать будешь через полчаса!

Раздался удар, еще один. Не стерпел кто-то, перехлестнуло…

Саша повернул голову в сторону Вени и сразу получил тяжелый удар в затылок, словно кто-то стоял за спиной и только ждал повода, чтобы ударить.

— Тебе сказали, руки за голову и не шевелиться? Тут еще собака подоспела, с ней милиционеры, приближение которых можно было угадать по нарастанию беспрестанного, косноязычного мата.

Собаку, судя по лаю и толкотне, еле сдерживали. Весь сжимаясь, Саша ежесекундно ожидал, что сейчас ему выкусят кусок ляжки.

— Нет, ну что твари… делают!… — ругался один из милиционеров, отдуваясь и тяжело дыша. — Всю улицу разхерачили… магазины… машины… Это же твари… Их, тварей, надо застрелить прямо здесь!… Ты что, гаденыш, делаешь? — обратился он к Вене, упирающемуся головой в трамвай. — А? Тебя, сопляк, спрашиваю! Ты что делаешь?