Психоз - Татьяна Соломатина Страница 4

– А вдруг это ваш бывший муж? Фотографию просто снять не успел. Или вообще не замечает. Знаете, как это бывает? Живёшь-живёшь – и не замечаешь.

– Чего именно не замечаешь, когда «живёшь-живёшь»? – заинтересовалась Сашка.

– Да всего! Всего, что постоянно вокруг. Вот, фотографии на стене. У меня, например, очень долго на стене висела фотография бывшей жены, да ещё и, пардон, без штанов. Года два как развелись, она съехала, квартира-то моя ещё до брака была, так что хрен ей. А фотография висела и висела. Я и забыл, что она там прикноплена. Как старая чашка. Вы сильно замечаете старую чашку? Вот так же и с фотографиями бывших жён. Я и внимания никакого не обращал. Это как пыль. Её замечаешь, когда гости приходят. Вот я, наконец, барышню в дом привёл. Посидели-поговорили. Выпили-полюбили. А вы, дамочки, такие. Если секс был на мужской территории – всё! Пиши-пропало. Она мою рубашку нацепила и давай по квартире шастать, полноправную хозяйку изображать. И вдруг, слёзы, сопли-вопли. Что такое?! Она на стене фотографию бывшей с голыми ногами узрела. А я её и не замечал. Вот так-то! Снял, конечно, чего барышню обижать. К тому же эта заметила, значит, и другие увидят. Буду я каждый раз себе праздник портить из-за старой чашки. Фотографию снял – на обоях пятно. Вокруг выцвели, а под фотографией – тёмный прямоугольник. Сперва замечал. Думал даже обои переклеить. А потом перестал думать – привык. Вот и ваш, может, забыл фотку снять, потому что привык. И не замечает. Пока до баб дело ещё не дошло. Или у него бабы спокойные. Хотя, нет. Баб спокойных не бывает…

– Вы же видели мой паспорт! У меня там нет штампа о разводе, – прервала Сашка рассуждения джинна, грозившие стать ещё более пространными.

«Джинн-психолог с кайлом наперевес. Разумные вещи говорит. Очевидные. Очам видное – всегда откровение. Потому что перед носом…»

– Так, может, вы ещё официально не развелись. А так… Разбежались-разъехались. Вот фотка и висит. Баб или ещё не водит или проституток вызывает – тем всё равно, что у кого как висит. Или даже, предположим, он переживает, что вы разбежались… – сочувственно продолжил джинн-психолог.

– Давайте, я его наберу, и он вам всё скажет, – предложила Сашка.

Мобильный мужа был отключен. Абонент временно положил болт на Сашкины проблемы. С ним периодически случались приступы под кодовым названием: «Пора тебя научить жить!»

– Ну, мы, дамочка, обязаны позвонить в милицию, а то хозяин нас с работы попрёт, если что. Или ещё свидетелем по делу проходить, тоже, знаете ли, не самое приятное занятие. Так что простите…

Двое других мялись. Третий пламенно говорил об уголовном кодексе и неприкосновенности жилища. Пока до Сашки не дошло, в чём тут дело. Для любой другой это было бы сразу понятно. Любая другая моментально бы избавила себя от поучений недоделанных джиннов. У любой другой, скорее всего, ключ не застрял бы намертво в замке…

«Нормальная «любая другая» дождалась бы понимания и приятия, даже если бы на это ушла вся жизнь. Поэтому все мы – ненормальные, угрюмо бредущие лабиринтами индивидуального сознания, архетипических содержаний и дисгармоничных отношений. Не замечая, что заборчик-то плёвый: ножку задери и переступи, если уж перепрыгивать не по правилам. Но нет же! Лучше мириться со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться. Так всех нас в трусов превращает мысль. Прав коллективный психоневротик Шекспир. Особенно мысль, красиво упакованная в формулировку и скормленная коллективному бессознательному под видом теоретического деликатеса. Как отличить серую белужью икру от чипсов «со вкусом серой белужьей икры», особенно если первую настоящий коллектив никогда не пробовал, а коллективное прошлое покрыто бессознательным мраком неизлечимой амнезии?»

…Сашка порылась в сумочке – и протянула сумму вдвое больше оговоренной. Поучения резко прекратились, деньги растворились в складках красно-жёлтого «хитона» со слоганом на спине: «Не можете ни выйти, ни войти? Ваш Освободитель уже в пути!» Следом в дымке от жжёного металла растворились и сами джинны. «Если вы здесь затем, зачем вы здесь, а не потому, что живёте, то мы и знать вас не знаем!» – донеслось напоследок.

– И квитанцию не выписали, – с порога сообщила Сашка вернувшемуся поздно вечером мужу. Он как раз раскрыл рот по поводу дыры в двери. – У них на хитонах была дурацкая надпись.

– У кого? – он ненадолго захлопнул пасть.

– У джиннов-освободителей.

– Ты совсем тронулась.

Понятно, что муж всё равно проорал положенное. И про Сашкину безалаберность. И про её транжирство. И про «тотальный кретинизм» дурацкой Сашкиной натуры. И, конечно же, о её профнепригодности, из-за которой она бросила высокооплачиваемую не-бей-лежачую работу и подалась в какие-то клоунессы на полный рабочий день с фиксированным, а следовательно, убогим жалованьем!

– «Не бей лежачего»?! Да ты бы хоть раз попробовал слушать и слушать гигабайты чужого всего! Большей частью – малоприятного. Ты за столько лет так и не понял единственно важного: я сверхчувствительный приёмник. Я часто ломаюсь, понимаешь? Я всё время больна. Мне плохо. Они от меня уходят довольные, а я блюю в туалете.

– Лень. И ненужная рефлексия. Уж тебе-то не знать.

– Посмотри «Зелёную милю». Читать же ты не любишь, – с готовностью отзывалась Сашка, – тогда, может, хоть издалека, безо всяких первых приближений, поймёшь, каково мне бывает. Там наглядно. Для таких, как ты.

– О! Так ты негр-дебил, а не блондинка-интеллектуалка. Прости, как я сразу не догадался!

– Смотрел, значит… а не скажешь. Я порекомендую вас, молодой человек, своей хорошей знакомой – я вашим психотерапевтом быть, к счастью, не имею возможности.

И разгорался самый что ни на есть обыкновенный скандал. Управляемый Сашкой по своему желанию в амплитуде от садистского удовольствия до вполне искренней обиды. Любой, даже самый талантливый психолог – всего лишь человек.

Такие правила.

Хорошо ещё, что она ни разу самостоятельно не вызывала «специалистов по свету». Если от джиннов-металлистов осталась всего лишь дыра, то от этих могло остаться пепелище. Если в доме что-то не ладилось с электричеством, Сашка не сильно переживала. Приедет муж с работы – разберётся. А ей всегда есть чем заняться даже в темноте. Например, можно забраться под одеяло и бояться. Да и не сильно часто гас свет. Электрический. Она почти не помнит, чтобы он гас. Во всяком случае, надолго.

Поэтому сейчас Сашка ещё немного посидела в темноте крохотной квартирки.

Свет не появлялся. Это было нехорошо.

Хуже только всю ночь бояться под одеялом именно здесь, в этой квартирке. У неё уже давно бессонница. Ей надо или читать вслух, или флиртовать в Интернете, или музыку. А для этого нужен свет. Электрический.

Сашка высунулась на площадку – квёлая лампочка, та, которой так не хватало женщинам в селениях, создавала иллюзию видимости лестничной клетки. Слева громоздились какие-то ящики и ящички. Внизу – плоские, большие, покрашенные жуткой тёмно-зелёной краской. Чуть выше – чёрные, слегка выдающиеся из стены, пыльные. Сашка вынесла табуретку, взгромоздилась на неё, и стала рассматривать таинственные формации. На них были навесные замки. В первых – плоских – судя по виднеющимся в прорезях цифрам – и были счётчики.